***
Аня встает около трех часов утра и плетется на кухню, чтобы заварить кофе. До сих пор еще немного не верится, что она летит куда-то за границу. Папа всегда был невыездной, как военный, поэтому единственное, куда им можно было ездить — это санаторий в Кисловодске. Конечно, возможно, это не единственное место, но папа возил их только туда. И, честно говоря, условия там были далеко не как в пятизвездочном отеле. Поэтому с собой в поездку помимо формы, сложенной в аккуратный черный портплет, Аня кладет себе в чемодан еще парочку красивых «гражданских» шмоток — брюк, рубашек, незаменимую — и вымытую Лебедевым — пару изношенных кроссовок и туфли для похода на банкет. «Вот и настал момент для тебя, малыш!», девушка вытаскивает из шкафа новенький, еще не использованный ранее, фотоаппарат. Красивый, большой с двумя объективами в комплекте. Кладет в чемодан, надеясь, что берет их не зря. Мало ли, может ей и погулять не удастся. Когда приезжают в аэропорт, Серега высаживает ее у одного из терминалов в Шереметьево, отдает чемодан и тоже делают удачи. «Как на полигон посылают» — усмехается про себя и заходит внутрь. На входе стоит Лебедев и выглядит немного помятым. И не очень довольным — вставать-то в три утра и ему не представляется приятным. — Утро, — просто говорит Аня, когда они проходят металлоискатель на входе. — Утро, — кивает Лебедев, провозя свой чемодан дальше. — Думаю, спрашивать, что делать тебя не нужно? — «да нет, конечно, товарищ генерал, только вот проблема, я на самолете никогда не летала. Вы меня за руку подержите?» — Никак нет, — вслух отвечает Аня. А дальше… дальше все как обычно для Лебедева и так ново для нее — стойка регистрации, коих сотня, если не больше, паспортный контроль и зал ожидания с огромными, гигантскими просто окнами в два, нет, в три человеческих роста, а за ними — величественные железные птицы, которые через час поднимут их в воздух. Чудо какое-то… Если бы не серьезный Лебедев, который уже минут сорок пялится в одну точку, Аня бы уже давно бы вскочила и за компанию с детишками стояла бы уже у этих окон и оставляла бы на них пятна от своего носа. Но как-то… не солидно. Не поймут. Когда заходят в самолет, Аня под предлогом удобства уговаривает Валентина поменяться с ним местами и сесть у окна. «Я лечу! Лечу, и куда… — В Германию. В ГЕРМАНИЮ! Боже, если это сон, сделай так, чтобы он не заканчивался!» — в голове у Анны раздается эта мысль таким голосом, что если озвучивать это вслух, наверное, можно оглушить весь салон. Лебедев спит и не обращает внимания на восторг девушки, который еще чуть-чуть и точно вылезет наружу. И слава Богу…***
Когда прилетают, Анну с Валентином встречают в столице и отвозят в один из самых лучших отелей в центре Берлина. Анин номер оказывается огромным светлым помещением с окнами в пол и небольшим балконом. На окне висят полупрозрачные занавески, пропуская половину осеннего солнечного света, дела атмосферу в номере такой мягкой, что сознание мгновение млеет и начинает хотеться спать. Половину комнаты занимает огромная двуспальная кровать, причем настолько огромная, что если идти от двери то балкона, когда проходишь мимо изножья кровати, между тобой и стеной остается буквально полметра, чтобы пройти. Аня сиюсекундно отпускает чемодан, становится около кровати и, прямо как в фильмах, подседает и с размаху приземляется по диагонали. «И это для меня одной! Это все мое…». Глаза опускаются на противоположную стену, вдоль которой тянется большой белый шкаф, который так идеально вписывается в остальной номер, что эстет внутри Ани медленно начинает визжать от передоза идеальности. «У меня всех вещей не хватит, чтобы хотя бы одну треть здесь заполнить». Но Аня послушно вываливает все шмотки в шкаф, запихивая чемодан туда же, фотик ставит аккуратно на журнальный столик под телевизором. Достает средства гигиены и идет в ванную комнату. Как только заходит, автоматически включается свет, и открывает вид на небольшую комнатку: туалет, раковина, ванна с душем. Странно, что не кабинка — такие обычно в отелях должны быть. Аня невольно улыбается и подпрыгивает, не сдерживая довольного писка. Выбегает из ванной и вихрем проносится сквозь номер, открывает балконную дверь и прислоняется животом к перегородке. — Я в раю, — достаточно громко произносит Аня и раскидывает руки в стороны. Справа раздается вежливое покашливание, и голос Лебедева извещает о себе. — Нормально, Анна, — говорит он и смотрит с соседнего балкона, усмехаясь немного. — Мне уехать надо. — А я? — спрашивает Аня больше удивившись тому, что ее с собой не берут, больше, нежели способу, который Валентин выбирает, чтобы ей сообщить об этом. — А Вы оставайтесь. Думаю перелет немного утомил, тем более Ваш первый. Ваше присутствие сейчас не понадобиться, думаю, Вы можете отдохнуть, — он разворачивается и выходит со своего балкона. — А… — начинает Аня, но продолжать уже нет смысла — Валентин ушел. «Эта командировка начинает меня пугать. Взяли не понять зачем, не понять куда, а теперь еще и спи. Днем… Это точно сон». Аня пожимает плечами и решает немного расслабиться, приняв божественную ванну и немного поспав.***
Через три часа ее будит стук в дверь. Настойчивый такой и громкий. «Да кого там опять принесло-то?» — возмущается про себя и подходит двери. Открывает и тут же становится натянутой в струнку. За дверью стоит Лебедев в форме — без букета, какая жалость — но с портфельчиком каких-то документов. — Спишь на службе, боец? — вопросительно усмехается он. — Никак нет, товарищ генерал! — четко отвечает Анна. — Разрешите обратиться? — Разрешаю, — уже почти ржет Лебедев. Аня набирает в грудь воздуха и, тоже стараясь не смеяться, выдает: — Что меня выдало? — оба уже почти взрываются смехом, и Валентин Юрьевич молча указывает на Аню. Девушка отходит на шаг к зеркалу в прихожей. Оттуда на нее смотрит заспанное существо, больше похожее на шпица, которого шарахнуло током, чем на себя любимую. «Напомните мне не ложиться спать с мокрой головой». Теперь голову сушить только феном… — Так, ладно. Отставить смех, — проговаривает Лебедев своим голосом, — у нас по плану в 19:30 банкет по случаю военного сбора. Отказы, естественно, не принимаются, — а так бы не пошли, товарищ генерал, я же вижу. — Быть готовой в 19:00. Стиль одежды парадно-выходной, то бишь максимально комфортно одеться. — Есть, — кивает Аня. Лебедев чуть дергает уголками губ, разворачивается на пятках и победоносно удаляется к себе в номер. Девушка чуть встряхивает пушистой головой, закрывает дверь и вприпрыжку подскакивает к шкафу. По пути заглядывает на часы — 16:15 — еще почти три часа. «Давай, Аня, соберись сейчас, чтобы потом не было никаких казусов и опозданий». Аня с грохотом открывает шкаф и перебирает свои скудные запасы одежды. На глаза попадается белая шифоновая блузка, бежевая юбка чуть выше колена — «по-монашески, так в клуб не ходят!» — сказала бы Светка. Анна одобрительно сама себе кивает, и вещи летят на кровать. Под юбку хорошо бы надеть колготки, но с ними у нее еще со школы холодная война идет, поэтому следом летят черные чулки. А на ноги, внимание, гвоздь программы — барабанная дробь — единственные туфли винного цвета, одолженные — впиханные Светкой — на добровольно-принудительной основе. — Нормально, — вслух констатирует девушка и идет в ванную бороться со своими волосами.***
Ровно в семь вечера Аня стоит в холле отеля и восхищенно рассматривает огромное помещение. Вернее не помещение, а люстру, длиной метра в три или четыре, всю сверкающую миллионами ярких огоньков. Такую, разве что, в фильмах каких-нибудь детективных увидишь. Мимо снуют соответствующего контингента люди — дамы в платьях в пол, мужчины в черных смокингах и вежливый до тошноты персонал. На улице уже смеркается и холодает, и Аня предусмотрительно надевает черное пальто поверх вечерней одежды. Валентин появляется на горизонте вовремя. Чеканя по военной вымуштрованной привычке шаг, он с абсолютно ровной спиной приближается к Анне. «Деловой стиль ему к лицу» — подмечает Аня, издалека разглядывая генерала, выбравшего для сегодняшнего вечера черный костюм и бабочку. Лебедев приветственно кивает, не снимая маски строгости — словно и не смеялись три часа назад друг над другом — и указывает головой на выход. Перед парадным, как оказалось, уже стоит машина такси, наверняка не эконом класса. Вряд ли вообще эконом существует при таких отелях. Пока едут, Аня вновь погружается в свои мысли, убаюкиваясь вечереющем небосводом. Ровнехонькие улицы и огромные проспекты проносятся под колесами автомобиля. «Так чисто и так аккуратно» — завороженно думает Анна, пока машина мчит по автомагистрали. Девушка поворачивается в сторону Лебедева, сидящего на другом конце пассажирского сидения — строгий профиль генерала снова залип куда-то в затылок водителю и, кажется вот-вот просверлит в нем дыру. Розоватый закат красиво отбрасывает такого же розоватого отлива тень на него, и Аня снова невольно засматривается. «Если говорить честно, то Лебедев — красивый мужик. Правда вот от жизни уставший. Нелегко ему, наверное, тем более с такой-то дочкой. Женского внимания бы ему» — проносится в голове. Аня погружается в мысли еще сильнее, начиная думать про себя — «А тут же и не знает никто ничего про нас, и смотримся как пара, наверное…». Аня чуть вздрагивает и старается отогнать навязчивую мысль. Даже когда таксист останавливается и вежливо сообщает о прибытии, она выходит из машины все еще в каком-то трансе. Смотрит, как Валентин грациозно выплывает из такси, манерно прощается с ним на немецком — да Господи, он и это умеет делать? — и хлопает дверцей машины. Девушка стоит с все еще распахнутыми глазами, направленными сквозь Лебедева, и немигающе смотрит вслед уезжающему автомобилю. Из мыслей снова — в который раз уже? — вырывает голос генерала: — Боец, за сон на работе делают выговор, — спокойно вещает он и разворачивается к Ане. — Все нормально? — Да… да. Извините, товарищ генерал. Я никогда еще не видела такой красоты, — чуть привирает она и оглядывается вокруг. — Мы в самом центре? — Да. И это, — он указывает на сверкающее своей роскошной вывеской здание, — один из самых лучших и, кстати, красивейших ресторанов Берлина. Идемте же, нас ждут! — звучит как цитата из какой-то книги или фильма. Лебедев снова галантно предлагает локоть, и Аня заливается краской и опускает голову, но под руку все же вкладывает свою ладонь. При входе в ресторан у Анны чуть не отваливается челюсть. «Я точно в кино. В таком ярком, романтичном, какие обычно про казино и интеллигенцию снимают». К ним тут же подскакивает вежливый официант и предлагает помощь — взять у дамы пальто и проводить в нужный зал. Лебедев опять услужливо улыбается и самостоятельно снимает с аниных плеч верхнюю одежду. «Да Вы джентльмен, Валентин Юрьевич» — в голове ехидничает голос. Но вслух Аня произносит только тихое «спасибо». Молодой человек ловко забирает и куда-то девает их вещи, Анна даже не успевает проследить, и ведет в большой банкетный зал. Валентин приобнимает девушку за плечо, легко так, непринужденно, а Аня уже успевает побелеть, покраснеть, снова побелеть. По спине и рукам тысячными табунами проносятся мурашки, а голос в голове набатом повторяет: «Что Вы, ради всего святого, делаете. А можно не надо?» — она с силой сдерживает крупную дрожь. В зале Лебедев представляет ее как своего помощника и партнера по работе. Аня улыбается и протягивает руку для пожатия каждому, кто подходит к ним. «Да и не обидно вовсе» — думает она, когда все новые и новые важные военнослужащие материализуются возле них, и Валентин произносит это вслух раз за разом — «Вообще-то у нас совершенно и абсолютно точно платонические отношения. Хватит думать об этом, Аня!» — дает себе жесткого мысленного пенделя. Потом не успевает заметить, как генерал, не предупредив, уплывает в толпу. Аня чуть растерянно озирается, но в поле зрения он так и не попадает. Зато попадает неприметный бар с мягким светом, и она, словно мотыль, движется туда. Когда усаживается на высокий стул, оборачивается и видит его. С ней, с этой… блондинкой какой-то. Мило так щебечут, улыбаются. Аня ревностно фыркает и отворачивается, просит у бармена бокал с вином и залпом опрокидывает в себя. «Я не ревную! Просто… просто настроение плохое!» — хмурит брови и со звоном возвращает фужер обратно. Рядом неожиданно появляется молодой человек интеллигентного вида и начинает беседу. Аня лишь вежливо улыбается, неохотно что-то отвечая. Из его неинтересной и многословной болтовни она извлекает только информацию про бизнес и какое-то военное дело отца. «Ясно.» — так и хочется выдать именно вот так, с интонационной точкой в конце, чтобы замолк наконец. В какой-то момент Аня просто придумывает ложную информацию про «наверняка очень важное и увлекательное» мероприятие во втором зале, этот тип верит и, вежливо извиняясь, смывается. Анна раздраженно и одновременно облегченно выдыхает и отворачивается к своему бокалу, о чем-то сильно задумываясь. — Напиваться в одиночестве — ваше хобби? — интересуется голос над ухом. Аня крупно и резко вздрагивает, оглядываясь на подошедшего. «А ваше, видимо, — появляться в самый неожиданный и неподходящий момент, да?» — Никак нет, товарищ генерал, — пожимает плечами. — Я же тут не знаю никого. Вот и сижу одна. — Что же, раз Вы свободны, значит предлагаю Вам разделить поглощение алкогольной продукции на двоих, — Валентин окончательно садиться за стойку и подзывает бармена, — Эй, парень! — тот улыбается и подходит к ним. — А возьмите на ваш вкус, — неожиданно даже для самой себя выдает Аня. — А давайте. Можно виски. Два, — бармен кивает и отворачивается к стеллажу с алкоголем. «Ну… наверное, ну вот скорее всего, это не очень хорошо закончится, но… можно в кои-то веки культурно расслабиться!» — анин мозг услужливо забывает сцену с пьянкой и появлением перед начальством в нетрезвом виде. Парень ставит перед ними два стакана с виски, и Лебедев, взяв в руку свой, произносит что-то банальное вроде: «Ну, за прибытие!» — и они, столкнувшись звякнувшими стаканами, залпом выпивают все содержимое. Аня морщится, встряхивается, закусывает. Слегка дергает бровями, а генерал хвалит выпивку, уважительно головой кивая. Потом слово за слово, они начинают говорить. И говорить, и еще говорить. Лебедев рассказывает обо всем — о молодости, студенчестве, армии, Афганистане, о Юльке с ее загонами и задвигами, о Чарре и еще о чем-то. Аня искренне и ярко смеется, почти в голос, но смех этот такой заразительный, что Валентин и сам начинает смеяться. Аня замирает в мгновение и выдыхает чуть приглушенно. После неловкой паузы, Валентин говорит бармену, чтоб принес еще по два стакана: «Уж очень у Вас он хорош!». Пропустив по второму, Лебедев уже переходит больше на переживания и жалобы, чем на простые повествования. Анна же упирается щекой в ладонь и растягивается в идиотской улыбке. Залипает на него, уже не вслушивается в смысл речи, а просто смотрит на энергично двигающиеся губы. В какой-то момент алкоголь в голове просто говорит: «Стоп! Мозг, пошел вон!», и все адекватные мысли просто испаряются из затуманенной градусом выпитого головы. Лебедев вдруг останавливает поток слов и пристально всматривается в анины серо-голубые глаза. Девушка не сразу выныривает из своих мыслей, а только через несколько бесконечно долгих секунд, которые требуются на осознание изменения обстановки, связанного с прекращением воспроизведения приятных звуковых волн. Валентин тяжело и глухо выдыхает, вдруг вмиг посерьезнев, и Аня напрягается тоже. Секунда - и он резко наклоняется и, остановившись в паре миллиметров от аниного лица, с блаженным вздохом прижимается к губам. Поцелуй не глубок, но и не сказать, что целомудрен. Ане бы отстраниться, одернуть их обоих, но… слишком уж приятным оказывается этот чертов поцелуй, да и алкоголь в крови полностью отключает сознание. Без слов понимают друг друга, Валентин, глаз от нее не отрывая, хватает Аню за руку и, выхватив откуда — не понятно — верхнюю одежду, вылетает вместе с ней с банкета.