Бесы

      Когда через полторы недели Лебедев возвращается из командировки на сутки раньше, чем должен был — этому Аня удивляется больше, чем тому, что приходит он к ней домой. Ей в часть не нужно было — выписали первый выходной после тяжелой двухнедельной работы. Пока генерала не было, Аня побывала на специальных военных учениях, нескольких совещаниях и даже на построении перед министром обороны. После нагруженных двух недель начальство выписало полный выходной день, на который выпадал какой-то важный банкет. Ане присутствовать там было необязательно, поэтому она с чувством выполненного долга могла идти отдыхать.       Так вот, в семь утра, в выходной, Аню будит даже не собака, что, кстати, спокойно спит в углу коридора, а противная трель дверного звонка, который «уже сто лет в обед как поменять надо». Девушка с трудом сползает с кровати и, не скупясь на выражения, продирается к двери. Продирается в буквальном смысле — по пути собирает все углы в двухкомнатной квартире и спотыкается от переполошившегося Бена. Когда доходит наконец до двери, то обнаруживает там Валентина Юрьевича, одетого «при полном параде» — в кителе, брюках и фуражке. На день раньше прибывшего и почему-то стоящего перед порогом ее квартиры, а не своей. Первым приходит, а ум вопрос «Откуда Вы знаете, где я живу?», который отметается тут же, потому что он место жительства любого узнает, а ее-то тем более. Вторым оказался вопрос «Чего это Вы заявились на сутки раньше?», но он совершенно неуместен, минимум потому что это невежливо, так встречать гостей. И появляется еще с тысячу разных вопросов, вертящихся на языке у Ани, но вслух она выдает только: — Здрасте, ВалентинЮрьич. Вы что-то… хотели? — недоуменно протягивает Аня и хлопает глазами. — Вы у меня побывали, теперь и я к Вам пожаловал, — отрывисто тянет Лебедев, дергая уголками губ наверх. Из-за спины достает букет красивых желтых хризантем — любимых аниных цветов. Значит был дома, только Юлька могла растрещать, не возьмут ее в разведку. Аня незаметно усмехается. — Пройдете? — и пропускает Валентина в квартиру. Тот заходит, отдает букет, и Аня медленно закрывает за ним дверь. — Э… чаю, может? — не знает, что точно нужно предлагать и вообще говорить начальству, неожиданно нагрянувшему к тебе домой. — Нет, спасибо, откажусь. Мне на службу пора, но, — на секунду прерывается Лебедев, достав что-то из-за пазухи, как оказалось — конверт, — я должен кое-что Вам отдать.       Протягивает конверт Ане и глазами на него указывает, чтобы сейчас открыла. В красивом военном конверте оказывается такое же красивое приглашение на одну персону на тот самый важный прием в министерстве. Говорили, что много важных шишек, высших чинов и депутатов соберется, так что всех распустят, кроме охраны. Анина бровь вопросительно ползет вверх, и она переводит взгляд с Лебедева на конверт и с конверта на Лебедева. — Это приглашение на двух персон, — да ну? — поручение «свыше», так сказать. Должен быть с кем-то, — будто не знают там «свыше», что Валентин уже давно не с «кем-то», но звучит это предложение не как приказ, а как действительно просьба. — Вот и приглашаю.       Голос звучит так уверенно, но за этой напускной уверенностью, кажется прячется такая, юношеская неуверенность и робость, что Аня невольно улыбается и чуть кивает головой в знак соглашения. Валентин опускает ладонь на голову притеревшегося Бена и ласкового по голове треплет. Аня наблюдает за всей этой картиной, и, судя по выражению лица, она не только удивлена, но и не осведомлена вовсе, что с этим делать. — Это Бен, — чтобы как-нибудь разрушить неловкую паузу, сообщает девушка. Лебедев на секунду поднимает свои темные глаза, затем снова устремляет взор на лабрадора, и произносит: — Хороший. Я пойду, наверное. Не смею задерживать. В семь заедет водитель, — и сложив губы в легкой улыбке, разворачивается и выходит на лестничную клетку. Аня не успевает и рта открыть, чтобы возразить, да и бессмысленно это — возражать. Заедут, так заедут. Она опускает глаза на букет из красивых семи хризантем, и спохватывается о главном вопросе, когда генерал уже почти зашел в лифт. — Валентин Юрьевич, — он останавливается, обращая взор глубоких глаз на девушку, — а зачем цветы? — Знаешь, — неожиданно переходит на «ты», но, кажется, это не смущает ни его, ни Аню, — за некоторые поступки от человека к человеку следует благодарность. — Но это приказ… — Аня боится рухнуть в глазах Лебедева, сказав чего-то лишнего. Голос к концу фразы затухает, но девушка не думает отрывать взора. — Не все мои просьбы — это приказы, и не все приказы можно расценить, как просьбы. До свидания, — Валентин почему-то заметно грустнеет и заходит в лифт. Аня остается стоять перед распахнутой дверью в квартиру, с каким-то неприятным чувством вины на душе. Спину коробит, а по рукам в момент россыпью колючек пробегает холод — то ли от ветра, то ли от Лебедева. Она закрывает дверь и идет на кухню в поисках вазы, все еще обдумывая сказанное. На столе лежит оставленное приглашение. Девушка берет в руку бумажку, на которой красивым шрифтом было выведено:       «Вечер, посвященный дню рождения генерала ***, Вы приглашены. Быть в вечернем официальном стиле (женщины — платья или деловые костюмы, мужчины — деловые костюмы). Начало в 19:30. Официальная речь, затем банкет. Не опаздывать.»       Так вот, что за званый прием. Платье, значит, нужно. Анна быстро идет в комнату за телефоном, чтобы огорошить любимого человека радостью. — Алло, мам…

***

      Валентин возвращается из командировки на день раньше, чем планировалось — успели завершить все до окончания срока, и офицеров отправили домой. В квартиру Лебедев вползает очень тихо, чтобы Юльку не разбудить ненароком, но когда видит свет, идущий из комнаты дочери, закатывает глаза и спокойно снимает верхнюю одежду. Юля высовывается из комнаты и как-то тихо подходит к отцу, в глаза снизу вверх заглядывая. — Ну и? — складывает Лебедев руки на груди. — Как объяснишь?       Юля ничего не отвечает, только опускает глаза и извиняется тихо. Валентин кивает головой, не выдавая очередной порции нотаций, а подходит к Юле и приобнимает одной рукой, вторую кладет на ей голову. — Когда же ты у меня повзрослеешь, а? — голос звучит очень устало, но в нем сквозит будто нерастраченная нежность к дочери. Юля удивляется таким переменам в настроении отца, но не отстраняется, списывая это на усталость. Валентин идет на кухню, рыщет в поисках чего-нибудь съестного. Юлька быстро суетится, достает кастрюля со сваренным борщом — что, что, а готовить она умела очень хорошо — жаркое, пюре и еще салаты какие-то в придачу. — Да ты никак на целую роту здесь забацала, — звучит шутка от отца, и это дает толчок дочери, чтобы расслабиться. Она садится напротив и начинает трещать обо всем, что было за эти две недели. О приключениях, свиданках — Лебедев немного морщит нос на этой теме — о кино, о том, как возила Чарру к ветеринару. Валентин сбивается уже на десятой минуте, просто сидит и слушает дочкин голос. Юля незаметно перетекает на тему каких-то мелочей, на Аню — о как «она меня выручила» — и Лебедев начинает внимательней вслушиваться в ее заливную болтовню. Дочь рассказывает почти обо всем — только потому, что не с кем и потому, что так давно не чувствовала от отца такой заинтересованности. У генерала взрывается мозг от увеличивающегося с каждой секундой объема вливаемой в него информации, и он решает прервать дочку ласковым: — Ну и балаболка ты, Юлька, — он улыбается и встает из-за стола, чтобы помыть посуду, но Юля подрывается и велит ему идти спать, чтобы он отдохнул после командировки. Валентин улыбается и чмокает Юльку в макушку, трепля за волосы.       На утро Валентину стоило больших трудов найти цветочный ларек, который в полшестого будет работать. Найти хризантемы и купить их оказалось сложнее, чем перенаправить батальон военной техники. Картина маслом: полшестого, залетает в ларек к заспанной продавщице военный в форме с пистолетом в кобуре. Женщина лет 30-ти мгновенно просыпается и инстинктивно тянет руки вверх. Лебедев смеется и переводит дыхание. Из ларька выходит уже с букетом и наилучшими пожеланиями от продавщицы, по взгляду которой было видно, что пожелала она ему совсем не удачного дня…

***

      Алевтина Сергеевна, только заслышав просьбу дочери и словно и стояв под дверью, тут же приносится к Ане домой. С собой она привозит кучу разной еды, красивые серьги и еще целую шкатулку драгоценностей. — Мам, ну что ты. Я же не на свадьбу-то иду, — смущается Аня, принимая подарки. — Ой да ладно. Ты у меня самая красивая будешь. Давай, бери и не «мамкай», — мама спихивает все в руки и идет в коридор, чтобы одеться. Выходят из дома вместе, садятся в машину и едут по магазинам.

***

      Через несколько часов хождения по бутикам, Аню уже не держат ноги, голова идет кругом от различных костюмов, обуви и платьев, а в глазах рябит от пестрых цветов вокруг. В одном из магазинов она присаживается на стул рядом с примерочной и смотрит на мать, которой кажется все не по чем. Алевтина Сергеевна заправски со взглядом мастера рассматривает наряды и отметает почти все, которые предлагает Аня. Когда мама притаскивает очередную стопку с одеждой, девушка решает остановить свои мучения. Берет из кучи, притащенной мамой, один костюм и идет в примерочную. Когда выходит, мамины глаза распахиваются от удивления и восхищения, а сама она произносит одно слово, решающее образ на вечер: — Берем…       И вечером Аня облачается в удивительной красоты черный брючный костюм — черные брюки, белую рубашку и сверху черный женский пиджак. Волосы укладывает волнами, что придает объема голове. На ноги — черные туфли на шпильке. Макияж делает для себя непростой и необычный — рисует стрелки и прокрашивает веки тенями. Губы оставляет без внимания, но Ане кажется, что и без них она выглядит слишком броско. В который раз уже осматривает себя в зеркало — так, ну хватит! — пора бы и выходить уже. Аня берет в руки сумочку-клатч и, погладив на прощание Бена, накидывает пальто и выходит из квартиры. Внизу уже ждет водитель, нервно постукивая пальцами по рулю. Аня нервничает всю дорогу до министерства, осматривая пробегающие фонари за окном, поглядывая на заработавшихся прохожих, которые спешат по своим домам. У министерства стоит ряд дорогущих машин, а на входе — человек десять охраны, причем не просто человек, а десять огромных, ростом под два метра, суровых солдат. Аня, со своими метр шестьдесят восемь, даже на каблуках чувствовала себя не очень уютно.       После прохождения «фейс-контроля» в холле Аню встречает два десятка генералов, полковников и других важных лиц в политике и военном деле. Все при параде, под руку с женами, а некоторые, судя по внешности спутниц — с молоденькими любовницами. Аня чувствует, как краска медленно покрывает ее лицо, а температура в помещении, кажется, становится выше. Душу грызет паранойя — Ане чудится, что каждый считает своим долгом нет-нет, да и глянуть на нее оценивающим взглядом. Девушка предпочитает встать в уголок, мирно взяв бокал с шампанским у надоедливого официанта, и никого не трогать. В душу закрадываются сомнения: «А не перепутала ли я чего?», пока на плечо не опускается широкая шершавая ладонь. — Добрый вечер, — Валентин в своем костюме заставляет задохнуться от удивления, — извините, что заставил ждать.       Признаться, Аня никогда не видела Валентина Юрьевича в гражданской одежде — ну, не считая случая с пьяным визитом в квартиру к Лебедевым… А в официально-деловом стиле о был, чего греха таить, прекрасен! Анна на залипла настолько, что генерал всерьез напрягся, вдруг что не так, и слегка потряс Аню за плечо. — Добрый… да нет, все нормально, — замялась девушка, недоуменно воззрившись на предложенный локоть. Неуверенно, дико то краснея, то бледнея, она вложила пальцы в изгиб мужской руки, и они отправились наверх, дабы послушать официальную часть мероприятия. Если говорить откровенно, ничего интересного Аня там так и не услышала, только заученные речи разных чиновников и военных, нудные поздравления и вручения подарков… Большую часть времени Аня просто тратила на рассматривания стен, портретов и скучающих лиц чиновников. Ну и Лебедева, конечно. Через десять минут неприличного зависания на его персоне, Аня заставляет себя оторваться и вернуться в реальность. Но ненадолго. После очередной скучной речи к трибуне выходит Валентин Юрьевич, немного поправляет пиджак и начинает говорить свое поздравление в сторону генерала. И говорит по-другому! С его отрывистым, глубоким баритоном все эти строчки звучат намного интересней и осмысленней… Или, может, только Ане так показалось. Она снова зависает на всю его речь, пока тот не садиться обратно и пару раз шевелит ее за плечо — снова! — явно волнуясь за ее состояние. На что Аня отвечает, что ей бы проветриться — благо, весь официоз закончился и все начали плавно распределяться по залу, расхватывая бокалы с алкоголем. Анна чудом находит какой-то балкон, перед этим остановив официанта и поменяв свой пустой фужер на новый — полный, на котором никого нет и с облегчением выдыхает, когда ее лицо обдает холодным вечерним воздухом. Позабыв будто, что она на серьезном мероприятии, девушка повинуется зову своих ног, которые кричат и умоляют об избавлении от кандалов туфель, Аня скидывает обувь и берет ее в руки, опираясь двумя локтями на массивную перегородку балкона. Смотрит на вечернее — уже даже почти ночное — небо и проветривает мозг, надеясь, что свежий воздух заставит ее перестать думать так о Лебедеве со всеми ее, черт возьми, идеальностями! — Напиваетесь в одиночестве? Нехорошо… — звучит за спиной мягкий баритон. «Да Боже, он мысли читает!» — Аня не поворачивается, только немного вздыхает. Лебедев становиться рядом, также опираясь на балкон и покручивая в руке фужер с шампанским. — Там закуски подали, не желаете? — Почему Вы именно меня с собой взяли? — Анна решает рубануть с плеча вопросом. Вот так чтобы раз! И разобраться. — А кого еще мне брать? Знаете, если бы я пришел сюда, например, с Иваном, то… меня бы не поняли, мягко говоря… — Вы одиноки? — Аня прикусывает язык и медленно дает себе подзатыльник за такой вопрос, потому что Валентин поворачивается к ней на долю секунды, а затем… затем опускает голову и вздыхает. — Я, я не хотела… я… извините. — Нет-нет. Вы правильно, может быть, сказали, вернее, спросили. Одиночество — тоже чувство, и его, как и все остальное, надо заслужить. Как например счастье или… или даже любовь. — Но Вы же не заслужили, — она вдруг проникается таким чувством переживания и долга поддержать, что интонация в ее голосе подлетает до взволнованно-вопросительной. — Я много, что делал, много чего совершил нехорошего. Всем воздается по заслугам. Всевышним или эдакой судьбой злодейкой, но все сделанное когда-то возвращается к нам одним чувством. Причем не мимолетным и не единожды, а напалмом и на всю жизнь. Видимо, я заслужил своими поступками именно одиночество… — Валентин снова закапывается куда-то в дебри сознания, а Аня стоит и не может вымолвить ни слова. Лебедев, который, как ей казалось, не способен больше чем на фразу из нескольких слов вдруг выдал… такое. Рука невольно тянется и опускается на плечо в поглаживании, не свойственном женщине, а присущем только мужской солидарности. — Вы не один, товарищ генерал, — произносит она, и он чуть расслабляется. — Валентин. — Что? — не успевает генерал ничего ответить, как личное пространство нарушается врывающимся генерал-полковником, уже кстати изрядно поддавшим. — Валя! Тебя в командировку отправляют на целую неделю и за границу! — выдает он кидается жать руку. Лебедев переводит взволнованный взгляд с Ани на сослуживца и обратно. — Что Вы, товарищ… — этого он тоже не успевает договорить, потому что на балкон заходит вице-премьер. Ане становится совсем неловко, и она жмется к балконной перегородке. Лебедев за их спинами в успокаивающем жесте кладет свою ладонь на ее, что вообще никак не добавило спокойствия, а наоборот, заставило ее покраснеть сильнее. — Валентин Юрьевич, отправитесь в Германию. Через два дня. С собой берете напарника, — головой кивает на Аню, — она — замечательный командир и дипломат. Командировочные выпишу, — он оттаскивает пьяненького и кинувшегося поздравлять генерала с собой, а Валентин с Анной остаются стоять на этом балконе. — Это самое необычное и неожиданное сообщение о командировке на моей памяти, — через некоторое время выдает он, и молчание, царившее между ними разрывается диким хохотом их обоих. Они смеются так чисто, весело и невинно, что со стороны выглядят не суровыми военными, а беззаботными детьми.       Потом они втихую покидают вечер, служебного водителя Валентин просит, чтобы тот закинул Аню домой. И перед сном, посреди ночи на анин телефон прилетает смс от Лебедева:       «Спокойной ночи, боец»       «Спокойной.» — отвечает Аня. «Спокойной» — повторяет уже мысленно и засыпает.