Композитный призрак замка Мальборк

      Девять не пробило, а воздух с каждой минутой наливался жаром. Туристы слушали неохотно, фотографировали только если носом тыкнуть в «отличный вид». Да и что за группа – парочка девчонок-инстаграмщиц, пенсионерка в синей шляпке с вуалью и дядька с круглым животом. Его взгляд безуспешно искал пивной ларёк. Увы, он натыкался лишь на кирпичную кладку, затянутую тёмно-зелёным плющом.       Пани Лидия Эва водила экскурсии ещё в те времена, когда замок представлял из себя живописную руину, нечто вроде шубы, которую попробовала моль всех возможных калибров. Великая Отечественная, что поделаешь. Гид собралась и выдала свой самый таинственный тон, с подвываниями:       – Над ансамблем древних зданий возвышается Главная Башня. Многие встречали там призрак княгини. Она появляется в монашеской рясе, ищет своего погибшего возлюбленного. Идём дальше. Обратите внимание на этот участок стены. Думаете, реставраторы про него забыли? Отнюдь, он сохранён специально. Видите вот эти выбоины? Они оставлены неизвестным орудием: слишком лёгкие повреждения для ядра, и слишком широкие для копья или пищали.       Самое интересное, согласно новейшим исследованиям, появились выбоины в совершенно разное время, в период с тринадцатого по двадцатый век. Посмотрите, на верхней остались следы древнего раствора – предполагают, что вмятины неоднократно заделывали, но они возникали снова…       Тут пани Лидия осеклась. Позвякивая о плиты дорожки, со стороны моста шагал рыцарь в плаще с чёрными крестами и в латной броне. Фестиваль же давно прошёл! Или фильм снимают? Вроде не предупреждали…       Ряженый подошёл к пенсионерке, бесцеремонно сцапал с её груди фотокамеру, повертел – и рыкнул:       – Цифровая? Опять, что ли, двадцать первый век?       Дальше последовала грохочущая фраза на немецком. Кулак в латной перчатке врезал по раритетной штукатурке, из стены выпал серый кусок не менее чем на полтыщи долларов.       Пузатый дядька ещё больше надулся, недовольно скривил губу:       – И вы это называете историческим костюмом? Тевтонцы на самом деле не носили шлемы с дланью. Тоже мне, реконструкторы!       – Ты там был? – железный палец смотрел чуть выше круглого живота. Узкая щель шлема, казалось, светилась злобой.       – Я в Википедии читал, – веско ответил знаток. – И уж связка отмычек у пояса – точно лишняя.       Рыцарь резко развернулся и протопал в арку, к Зимнему рефектарию, потом свернул направо, смахнув по пути полосатую ленту.       – Молодой человек, подождите, – кинулась следом пани Лидия. – Туда нельзя, закрыто!       Она обогнула угол – и упёрлась в тупик. Крохотный закуток между стен заполонили куски плит и доски, на полукруглой двери висел наглухо ржавый засов.       Никакого рыцаря!       Лишь земля на газоне чуть заметно шевелилась, как будто силясь произнести немецкое ругательство.              От заиндевелых полей веяло безысходностью. Кругом блистали инеем кирпичи, фиолетовые листья плюща ещё не успели опасть. Мариенбург – нет, сейчас Мальборк – отстроенный, новый. Не то, что в прошлое посещение, когда все стены источила война. Только собор без крыши, хотя и там уже ставят леса.       «Не наступай на собственную тень». Грейн раз за разом заходила в Древо, настойчиво настраивалась на время осады после битвы при Танненберге, но самое близкое, куда удалось попасть – тысяча пятисотый год, когда всюду здесь уже звучала польская речь.       Ещё один раз выбросило в период мейстерства Винриха фон Книпроде, судя по недостроенной башне Нижнего замка и запуганным обитателям. Ни у одного из конных рыцарей не пестрела чеканка на броне, не вился узор на ножнах. Мимо прошли в ногу кнехты, никто не разговаривал. Густав рассказывал, в те времена за лишнее слово могли и четвертовать.       Братья знали о Грете целый год, однако комтуру ни один не открыл. А она собирала грешки за всеми, хотела стать идеальным рыцарем Ордена. Стала ли? Древо приняло Испытание. Считает, значит: стала.       Да что оно может понимать, деревяшка эдакая.       Где братья? Где кони? Старые кирпичи, вот и всё, большего не осталось. А вдруг, тьма забвения – не проклятие, а благословенный дар, который Грета совершенно напрасно отказалась принять?       Грейн – не Грета. Если взяла на себя Путь, обязана его пройти.       И пройду. Когда отыщу братьев.       Оранжевый комбинезон был ужасно неприличным, как только на глаза попалась бесхозная монашеская ряса, натянула её сверху. Сойдёт, пусть влажная. Однако на шестом перемещении в Древе что-то замкнуло, и вместо тела Тирейн оно выдало прежнее, в броне. Ура. Правда, одно неудобство: сколько эту броню не снимай, она появлялась снова при следующем шаге в портал.       Глюк. Так можно однажды и хорьком каким-нибудь оказаться. Или мухой. Древо живое, у него свои законы, своя логика, может быть и разум тоже. Эх, если бы корабль НАВИ мог залетать в прошлое дальше двадцатого столетия! С техникой проще – от неё хотя бы знаешь, чего ждать.              Марта оживилась:       – Летучий корабль? Про такой сказка есть. Всех, кого встретишь, надо туда сажать, хоть обжору, хоть на одной ноге, хоть сумасшедшего или злого волка. И как там столько народу помещается? Видимо, он внутри больше.       – Ещё какой летучий! – улыбнулась Грейн. – Разработка пятьдесят второго века, лети куда пожелаешь. Можно в любую точку Вселенной попасть, даже в пятимиллионный год. Правда, после каждого перемещения во времени он должен четыре земных года вертеться на близкой к Солнцу орбите, я его обычно оставляю и пользуюсь Древом, чтобы взять заряженный. Человека три в кабину влезет, но с трудом – маленький. А будь он побольше, пришлось бы ещё дольше заряжать.       Монашке надоело сидеть, она выскользнула из-за стола и прошлась, делая вид, что разминает ноги. На самом деле ей не давал покоя рисунок под гобеленом. Почему его завесили?       Лениво миновав камин, Марта не глядя протянула руку, чтобы приподнять край… И наткнулась пальцами на нечто гладкое и холодное. Сталь нагрудника! Каким образом Грейн оказалась здесь так быстро?!       Смутившись, гостья прошла на своё место и спросила:       – Так ты нашла своих братьев?       – В прошлом – не смогла. Поэтому решила искать в будущем.       – Как это?       – Вспомнила про стеклянных тёток. Если у них в базе хранятся все когда-либо жившие люди – значит, и Бриан с Одо там есть? Только на станцию Свидетельства (1) сложно проникнуть, наставили трансдукционных барьеров. Сколько я не подбиралась вплотную, одолеть защиту не удалось. От Древа тоже толку мало, ростки не проклюнутся в открытом космосе.       – Но ты туда всё же проникла?       – Разумеется. Можно сравнить взлом информационной системы со штурмом замка. Представь, что замок обнесён не тремя могучими стенами, как Мариенбург, а восемью. Если штурмовать напрямую, никаких сил не хватит. Надо высылать лазутчиков, которые пробираются за стены, обманывают стражей, вербуют сторонников и открывают ворота.              Зал Свидетельства наполняли обречённые на смерть. Арочные ниши уходили спиралью вверх и терялись в сиянии. Девочка двенадцати лет сжимала прялку, её голубое платье с пышным кринолином едва пролезло в проход телепортатора. Она не казалась грустной или растерянной, как остальные – скорее всего, ещё не понимала, что случилось.       Хелен подошла к ней, качая прозрачными бёдрами, произнесла обычное «приветствую вас в зале мёртвых», и положила на рыжие волосы ободок-сканер.       Но девочка сорвала прибор, зацепила на нём свою прялку. Хелен не успела среагировать: прялка раскрылась вдоль, выпустила металлические штыри-пальцы со множеством суставов. Штыри вонзились в провода.       Сначала погас нижний ряд фигур слева, потом в верхних ячейках стеклянные люди стали исчезать один за одним.       – Система безопасности, вы спите?! – закричала в панике Хелен.       – Они отключились первыми, – невинно ответила девочка. Глаза у неё были не голубые, как показалось в начале, а цвета ртути. – Хороший вирус, правда? Специально под вас разрабатывала.       – Что?! – Хелен уставилась на хакершу, которая скучающе улыбалась. – Это вирус? Сейчас каждую секунду гибнут десятки людей, ты хоть отдаёшь себе отчёт, что убиваешь их?!       – Нет, всего лишь стираю информацию, – парировала девочка и подмигнула. – Украденную вами память. Но могу прекратить.       – Если?       – Если вы предоставите мне вот этих людей.       Девочка вытащила из бисерного мешочка на поясе миниатюрную брошь-розу. Роза выпустила белый луч, сфокусировалась голограмма: смуглый рыцарь с оспинами на носу, коротышка наглого вида, бородатый толстяк, плутоватый дрыщ с подкрученными усами, пьянчуга.       Хелен – компьютерный интерфейс, соединённый с полиморфной базой данных, – устало закатила глаза и простонала:       – Всё, что тебе нужно? А просто попросить, не обрушивая систему – нельзя было?!       – Не в моём стиле.       Прозрачная дама, абсолютно лысенькая и голая, уставилась перед собой. Приплюснутый нос блестел, по широким губам бегали синие искры. Наконец, она произнесла:       – Ответ отрицательный. Запрошенные люди не занесены в Свидетельство, поскольку перед возможным сканированием их охватила киберзараза, подобные данные опасны для нас. Сожалею.       Девочка сжала кулаки и выдала любопытную фразу на немецком, потом ещё и ещё.       Хелен сначала молча слушала, следя за окнами. Они исчезали по витку спирали в секунду. Потом не выдержала:       – Так у тебя есть антивирус?       Поток ругательств оборвался. Девочка провела кончиками пальцев по «прялке», штыри вздрогнули, заизвивались – и отдёрнулись. Армагеддон на борту станции прекратился.       В зал влетел челнок НАВИ на автоматическом управлении, поднял панель. Девчонка скинула кринолин, запрыгнула прямо на ходу в кабину, выдала «до скорых встреч», и миниатюрный корабль спокойненько убрался со станции.       – Проверить целостность трандукционных барьеров! – завопила Хелен.       – Трандукционные барьеры отключались под воздействием вируса, сейчас восстанавливаются, – сообщила система безопасности. – Отследить перемещение челнока не представляется возможным.       Хелен исчезла – какая теперь работа, нужно провести тотальную диагностику. Ох и не к добру это «до скорых встреч!»