Сорванная месса

       К концу июля Катрин, Арно и Абу смогли благополучно добраться до Оверни и получить в Карлате долгожданный отдых от всех проведённых в дороге дней, помимо тёплого и радушного приёма. Госпожа Изабель нисколько не испытывала предубеждённости к кордовскому доктору Абу Аль Хайру из-за его верования и традиций, которых он придерживался. Мадам де Монсальви питала к нему большую благодарность за то, что врач выяснил, чем на самом деле был болен её сын, смог его успешно вылечить, и поэтому сейчас единственный оставшийся в живых ребёнок пожилой дамы находится дома с семьёй и не рискует своим здоровьем с жизнью в лепрозории. Этого Изабелле было более чем достаточно, чтобы сердечно относиться к общему другу своего сына и невестки. Этого же принципа придерживались горячо обрадованные возвращением Арно и Катрин живыми и здоровыми Сара, Готье и гасконец Фортюна. Непомерное счастье супруги Монсальви испытали, увидев спустя многие месяцы разлуки снова всех своих близких, в особенности малыша Мишеля — хорошо себя чувствующего на ручках у Сары. Иногда Мишель недовольным хныканьем требовал у Сары опустить его на пол, чтобы немного поползать или пытаться стоять, держась за ноги цыганки, и Сара шла ему навстречу, бдительно следя за мальчиком. Правда, в столь дивный день возвращения домой супругов Монсальви суждено было произойти одному довольно забавному случаю, хоть и неприятному для Арно. Узнав от Абу и безмерно радостной Катрин, что никакой проказы у Арно никогда и не было, а болен он был какой-то пустяковой заразой с трудно произносимым названием, и которую даже нельзя подцепить от одного к другому, госпожа де Монсальви-старшая сильно побелела на лицо. Потом ей пришлось успокаивать своё волнение, глубоко вдыхая и выдыхая. На смену этому пришёл гнев, давая волю которому пожилая дама уже вознамеривалась схватить Арно за ухо и наградить его подзатыльником — под лейтмотив возмущений самого Арно, считающего себя вышедшим из возраста, когда подобные воспитательные меры к месту. — Всю душу ты вымотал своей мнимой проказой мне и Катрин! Я чуть разрыв сердца не заработала, Катрин бедную удар едва не хватил! Бессовестный болван! — горячо возмущалась обычно воздержанная в проявлении эмоций и чинная Изабель. — Язык отвалился бы у тебя, скажи ты нам сразу о том, что чем-то заболел? Нет же — разыгрывал трагедию на четыре акта! — Матушка, оставьте вы моего мужа. Арно за это получил от меня уже в Испании, когда ему поставили вообще другой диагноз, — Катрин решительно встала между мужем и свекровью, привлекла к себе Изабель и обняла, расцеловав в щёки и гладя успокаивающе по спине. — Будет вам, мама. Ведь всё же хорошо. — Так мне обидно, что мы время теряли, и что по тебе всё это очень больно ударило, девочка моя, — делилась болезненным для неё пожилая дама с невесткой. — Я и злюсь очень на Арно, что он сразу не говорил, молчал как шпион на пытках, и в то же время я счастлива, что ты вернула в семью моего сына здоровым и живым… — Катрин не врёт, мадам де Монсальви. Лично ваших сына с невесткой утихомиривал, — бросил как бы, между прочим, для сглаживания ситуации Абу, что помогло — заставив всех свидетелей и участников разыгравшейся сцены издать короткие смешки. За время отсутствия родителей дома Мишель заметно подрос, весь его облик говорил о том, что за малышом во время отсутствия его родителей был самый тщательный уход. Голубые глаза Мишеля радостно блестели, на круглых щёчках здоровый румянец, и крепенький вид говорит о том, что малыш питается хорошо. Из крошечного младенца с золотыми вьющимися волосиками на голове, который с любопытством взирал своими огромными голубыми глазами на всё его окружающее и имел привычку громкими криками с плачем требовать постоянного присутствия рядом с ним мамы, мальчик превратился в милого парнишечку — уже умеющего ползать. При этом делающего попытки ходить, держась за мебель или за стены. Эти новые умения Мишеля побуждали его бабушку, Сару и Готье быть более бдительными и посменно следить, чтобы Мишель с его энергией и неугомонностью не набил себе шишек и не залез, куда не надо, не упал с лестницы. Нового жильца и гостя замка Карлат — Абу Аль Хайра — маленький Мишель де Монсальви рассматривал с огромным любопытством, из-за необычного восточного одеяния и тюрбана на голове, ведь раньше Мишелю не доводилось видеть людей своего окружения в такой одежде. Мальчонка нисколько не испытывал страха перед незнакомым ему человеком, когда Абу взял его к себе на руки из рук Катрин. Скорее наоборот — Мишель слегка потрогал ручками лицо врача, норовил стащить и получше рассмотреть тюрбан с его головы. Но Мишелю не удалось то, что он так хотел — его забрала к себе на руки обратно его мама. — Славный ты молодой человек, Мишель. До чего красивый ребёнок, — ласково, что обычно не было свойственно ироничной натуре медика, Абу говорил малышу, который уже вовсю крепко обнимал за шею прижимающую его нежно к себе Катрин. — Сходство с отцом хоть отдалённо, но есть, а вот золотые волосы явно унаследовал от матери. Ну, что, Мишель? Мама твоя сказала, что привезёт отца домой здоровым и живым? Мама и привезла. Вырастешь — скажи ей спасибо, — свои слова Абу сопроводил тем, что легонько потрепал по густым волосам цвета золота Мишеля. — А Мишелю об этом никто в нашем доме забыть не даст. И мама у него прекрасная, добрый друг Абу. Лучше матери пожелать он не сможет, — присоединилась к разговору Изабелла, с мягкостью во взгляде чёрных глаз поглядывая на своих невестку и внука. — И то, что вы помогли моей милой Катрин спасти моего единственного сына, никогда не забуду я. Спасибо, что сняли тяжесть с моего сердца. — После этих слов, к великому изумлению всех, Изабелла обняла Абу, на короткое время задержав в крепких объятиях. — Катрин, я понимаю — ты по Мишелю соскучилась безумно, — тихонько проговорил Арно, подойдя к жене, которая никак не могла налюбоваться на её с мужем подросшего сына. — Но дай мне хоть немного его на руках подержать… Можно подумать, что Мишель — только твой сын, — с напускным недовольством, впрочем, не сумев утаить в голосе теплоты, попросил молодой человек, мягко массируя одной рукой шею чуть рассмеявшейся его словам Катрин. — Так, Арно, ты ревнуешь ко мне нашего ребёнка? — в шутку упрекнула Катрин супруга. — Я сама ещё вдоволь на нашего сына не нагляделась. Боже, это так ужасно — подолгу не видеть своих детей, не видеть, как они растут… — прокрались в голос Катрин ноты сожаления. — Да, точнее не скажешь. Мишель, как я и твоя мама без тебя скучали, ты уж прости нас за долгое отсутствие, — Арно ласково потрепал сына по волосам, поцеловав в щёки и в макушку, в зажатые кулачки сына. — Мой милый, ты рад, что я и твой папа вернулись? Мой родной, мы оба так скучали по тебе, — нежно шептала Катрин на ушко сыну, пылко приникала губами к его макушке, бережно прижимала его к себе, точно хотела спрятать ребёнка от всего мира. Мишель склонил головку к груди мамы, губы расплылись в полубеззубой улыбке. Арно гладил по голове сына, легонько щекотал — чему Мишель смеялся, строил ребёнку смешные рожицы или играл с ним в игру «где наш малыш» — когда сынишка обращал на него внимание. Мишель искренне смеялся, широко улыбаясь, когда отец то закрывал ладонями своё лицо, то вновь убирал свои руки, играя с Мишелем, будто бы ищет его. Ребёнок вертелся на руках Катрин, протягивая к отцу маленькие ручки, просясь к нему. — Ну, у меня на руках посидел, иди теперь к папе, — Катрин передала сына в руки мужу, прислонившись к стене, и с улыбкой наблюдая за тем, как довольный Арно, поспешивший поскорее забрать у неё Мишеля, бережно прижал к себе ребёнка. — Наконец-то мне дали взять на руки моего же сына, — проговорил Арно, всматриваясь в личико Мишеля, нежно трепля его за щёки и целуя в лоб. Малыш внимательно изучал лицо Арно, немного подёргал его за отросшие чёрные волосы, слегка потянул за уши и нос. — Каким же ты растёшь славным, мой хороший, ты больше пошёл в твою маму и твоего дядю. И слава богу — я в детстве был то ещё бедствие, — с гордостью говорил Арно сыну, расхаживая с ним на руках туда-сюда, не удаляясь далеко от своих домочадцев и друзей. … Таким был первый день приезда Катрин, Арно и Абу в Карлат… Остальные дни, шедшие после этого, были полны для жителей замка Карлат спокойствием и мирным семейным уютом. Абу, которого его друзья вытащили в Овернь из Кордовы, совершенно не жалел о том, что пришлось незапланированно покидать привычные и родные места. Возможности проводить медицинские исследования и практиковать лечение больных у него были в избытке. Кордовский медик знал, что в Европе с медициной дела обстоят очень нелегко. У простого крестьянства в Европе дела с медицинской помощью обстояли ещё плачевнее. Так что без поля деятельности Абу Аль Хайр не остался. К тому же Катрин в компании Арно упросила врача, чтобы Абу не отказал Арно в помощи — распространять знания о медицине среди простого населения, что могло бы позволить людям лучше заботиться о своём здоровье, научиться распознавать и лечить множество разных болезней, повышать уровень медицинской грамотности. Еле-еле справившись со своим шоком, что импульсивного и любящего сражения графа Монсальви вдруг увлекла медицина, Абу не смог отказать в помощи такого рода. Тем более что для Катрин тоже медицина стала любимой сферой интересов. «Подменили этих двоих или нет, но приятно, что они понимают важность развития врачебного дела», — решил про себя Абу. Таким образом, у простых жителей этих мест в обычном укладе их жизни из нелёгкой ежедневной работы ради пропитания и домашнего труда, из заботы о домашней скотине появилось нечто новое — бесплатное освоение медицинских знаний во время общих сборов во внутреннем дворе замка Карлат два раза в неделю. Вся эта новая бурная деятельность вносила больше оживления в неспешные и мирные дни для обитателей замка. Всё остальное свободное время супругов Монсальви почти без остатка принадлежало маленькому Мишелю. Малыш первые дни возвращения домой родителей почти что не слезал с их рук. Даже вопреки мягким предупреждениям от Сары и Изабель Монсальви, что потом им будет очень трудно отучить Мишеля от рук. Катрин с Арно словно хотели компенсировать во стократ Мишелю все эти месяцы, что их не было рядом с ним, по обоюдному желанию супругов Монсальви Мишеля брали спать в родительской кровати — к большому удовольствию ребёнка. Ночью во сне малыш мог прижаться то к маме, то к папе, или же мог крутиться половину ночи в кровати, выбирая удобное положение для сна, раскинуться маленькой морской звёздочкой — выживая родителей к самым краям постели, и засыпая с улыбкой довольства на детском личике. Не желая надолго расставаться с ребёнком даже тогда, когда Абу читал лекции по медицине в дни сборов простым людям, Катрин и Арно брали Мишеля с собой. Вопреки опасениям родителей, что он будет плакать и капризничать, шуметь на лекциях, Мишель держался молодцом — приоткрыв рот, внимательно слушал, во все глаза глядя на кордовского врача, только иногда просился с колен матери на колени к отцу или наоборот. Наверно, подобное поведение Мишеля можно было объяснить только тем, что ему в первую встречу понравился друг и гость папы с мамой, и Мишель захотел вести себя тихонько во время этих лекций, чтобы новый жилец замка Карлат чаще его хвалил. А может быть, необычно спокойное поведение Мишеля на лекциях во внутреннем дворе было связано с тем, что Абу рассказывал что-то для малыша непонятное, но так увлекательно и с огоньком, что пропадало всякое желание шуметь. К тому же Готье и Сара с мадам Изабель тоже были в числе тех, кто добровольно и с интересом посещал лекции доктора Абу Аль Хайра, так что Мишель не чувствовал себя в опасности — ведь рядом родители, его бабушка и две его няни. И такое течение неспешных и тихих дней, в кругу своих друзей и семьи, более чем устраивало Катрин, позволяло отдохнуть душой от волнений и тревог последних месяцев. С ней рядом её муж и ребёнок, её ставшая родной и близкой свекровь, Готье и Сара — преданные друзья и надёжная поддержка. … Как и предугадала Катрин в день, когда похищала мужа с его собственного отпевания, лица местной знати изрядно вытянулись от бескрайнего изумления, когда они узрели своего сюзерена здоровым и живым, приехав в Карлат по приглашению — обсудить многие важные вопросы. Разумеется, супруги Монсальви удостоились радостных поздравлений с успешным выздоровлением Арно, признали правоту Катрин — хотя в день несостоявшегося отпевания Арно сомневались, что в его случае можно что-то поделать. Катрин спокойно выслушивала и благодарила за поздравления, скромно умалчивая о том, что она одна верила, что для её мужа не всё потеряно, и что он болен вовсе не проказой. Хотя выпалить всей овернской знати в лицо: «Я же вам говорила! И кто здесь сумасшедшая?», молодой женщине очень хотелось, но Катрин решила не портить приятный момент воздаяний должного её интуиции и логике. И встреч таких с вассалами её мужа было немало в дальнейшем… Арно с его вассалами закрывались в оружейной комнате и что-то долго обсуждали. Принимали участие в этих обсуждениях мадам Изабель, Фортюна, стража замка, даже Готье и Саре позволяли присутствовать с Абу и гасконцем Фортюна. Катрин в эти обсуждения не посвящали, что заставляло нервничать молодую женщину, от которой не могло укрыться, что у всех участников обсуждений после того, как они покидали оружейную, на лицах не было и тени жизнелюбия — лишь мрачность. Катрин пыталась забыться, полностью уйдя с головой в материнство и слушание лекций Абу по медицине в компании мужа, но она никак не могла отделаться от давящего как гранитной плитой ощущения, что от неё скрывают нечто очень важное — имеющее большое значение для благополучия её семьи с друзьями и не только. Катрин делала попытки поговорить с Арно или с Изабель, вот только муж и свекровь под любым предлогом уходили от разговора — отделываясь объяснением, что обсуждали ситуацию с будущим урожаем. Желанием посвятить её в то, что обсуждалось за закрытыми дверьми оружейной, никто из них не горел. — Катрин, детка, не обременяй себя тревожными мыслями. Ты дома, с тобой твоя семья и друзья. Отдыхай от всех драм и не беспокойся ни о чём, — советовала молодой женщине её свекровь, неунывающе и ласково улыбаясь ей. Вот только Катрин не покидало предчувствие чего-то нехорошего, и что мать её мужа давит из себя улыбку ради её успокоения. Катрин не сомневалась в том, что мадам Изабель успела искренне к ней прикипеть душой и сердцем, полюбить и принять как дочь, но она совершенно не была в восторге от сокрытия правды от неё, чтобы её пощадить. Не удалось Катрин толком ничего добиться и от Арно, так что из мужа она слова не вытянула из того, о чём там идут обсуждения. — Катрин, тебе не нужно себя ничем нагружать. Что тебе по возвращении домой не отдыхается? Если тебе нужно времени на себя побольше, попроси матушку, меня или Сару заняться Мишелем. Сама полежи и книжку почитай, погулять чаще выбирайся, — дождалась Катрин такого ответа от Арно на её вопросы. — Арно, ты опять за старое? — скептически и недовольно Катрин нахмурила брови. — Ты про что? — пару раз непонимающе похлопал густыми и длинными ресницами Арно, только он не учёл, что принятый им вид наивности не произведёт на Катрин желаемого для него впечатления. — Я про то, что у тебя снова появились от меня секреты! И все молчат… А я нахожусь в подвешенном состоянии, что не прибавляет мне душевного спокойствия! — возмущённо поделилась Катрин.  — На этот раз ты правда напрасно беспокоишься. Будущие урожаи не обещают быть богатыми. Так что мы все думаем над мерами поддержки населения, но уже почти нашли хороший выход, — попытался Арно развеять беспокойство не купившейся на эту легенду жены. — Ох, госпожа Катрин, да благополучно всё обстоит с урожаем, — проронил проходивший мимо и заставший эту сцену Фортюна. — Родриго Вилла-Андрадо объединился с разбойничьей семейкой д’Апшье, до вашего возвращения они тут занимались грабежами, разоряли земли. Сохранившие верность мессиру Монсальви вассалы объединились и немного им подпортили сладкую жизнь — они сейчас засели в логове Апшье. Мы обсуждали, как их оттуда выкурить, и к чему потом приговорить. — Спасибо вам, Фортюна. Вы избавили меня от мучительной необходимости гадать и терзаться неопределённостью, — поблагодарила Катрин гасконца, справившись с шоком, который вызвали слова доброго малого. — Теперь, когда я знаю, какого рода перед нами стоит угроза, я смогу лучше представить способы её устранения, — Катрин улыбнулась и кивнула молодому человеку. — Не стоит благодарности, госпожа Катрин. Я думал с самого начала, что лучше вам всё сразу рассказать. Вы уж не злитесь на ваших близких — они лишь хотели вас поберечь от знаний, которые множат муки, — чуть поклонившись на прощание сюзерену и его жене, Фортюна улыбнулся. — Фортюна, находка для шпиона вы самая настоящая! — пробурчал досадливо Арно, проводив взглядом ушедшего по своим делам гасконца. Катрин сердито прожигала взглядом сникшего и немного приунывшего Арно, который избегал встречаться с ней взглядом своих чёрных глаз. — Арно, мы вроде бы уже обсуждали это, что не надо от меня скрывать правду — какой бы она ни была. Я понимаю желание твоё и остальных меня поберечь, но я в результате утаивания от меня правды сильнее тревожилась. У реальности хоть какие-то границы есть. У воображения их нет, — высказалась Катрин мягко, хотя всё же некоторые нотки упрямства и непреклонности в голос её вплетались. — Катрин, прости. Ты права. Мы напрасно от тебя это скрыли. Надеюсь, в твоих глазах нас всех немного извиняет то, что мы стремились как лучше для тебя. Никто из нас не хотел, чтобы ты несла бремя… — подойдя ближе к Катрин, Арно, погладил её по щеке и заправил ей за ухо непослушную прядь, которая выбивалась из косы. — Но я несла это бремя, Арно. Только не понимала, в чём дело, — Катрин взяла руки мужа в свои руки, в задумчивости поглаживая. — Вы боялись ранить меня правдой, только от неведения мне было ещё хуже, моё воображение оказалось страшнее любой правды… — Катрин, милая, мы все работаем над этой проблемой. Тебе нечего переживать, — уверял Арно жену. — Арно, так может быть, пора прекратить работать над проблемой и взяться за решение этой проблемы? — сорвалась с губ молодой женщины эта мысль, которая неожиданно поселилась в её голове. — Катрин, ты что задумала? — недовольно нахмурившись, Арно с опаской покосился на жену. — Даже не думай собой рисковать, не суйся в то, что пахнет кровью! — Не переживай, обойдусь без крови. И от проблемы я тебя избавлю. — Катрин, я запрещаю, не суйся в это дело, которое не твоё! Ты не посмеешь! — Арно, запомни уже, наконец. Я смею всё, — дерзкие слова слетели с губ Катрин, растянувшихся в улыбке. Приподнявшись на носочках, она поцеловала в уголок губ ошеломлённого её словами мужа, погладив его лицо. — Увидимся за обедом, любимый. Я пока буду в детской с Мишелем, — вдруг бросила Катрин беззаботно, удаляясь от Арно в сторону детской, и послав ему воздушный поцелуй. Молодой мужчина, как будто ощутил на себе магию Горгоны, застыл поражённо на месте, не в силах вымолвить хоть что-то. В голове Катрин начало зреть некое подобие плана, как бы она могла посодействовать, а то и стать движущей силой избавления от проблемы испанских наёмников Вилла-Андрадо и разбойничьего клана Апшье.