***
Неделю спустя так ничего и не изменилось. Гибс Микасе не сняли — она заработала трещину, когда напала на Эрена. Зато начали кормить лучше. Больше молока, сметаны. Аккерман же вторая надежда человечества. Девушка скривилась после этой мысли. Она несовершенная во всем: в лице, в поведении, в силе. Телом тоже несовершенна. Где-то внутри предательски надломился лёд после времени, проведенного с Леви. Нет, она не перестала на него злиться или плевать себе под ноги, если он всплывает у нее в мыслях (кстати, сейчас она тоже сплюнула и сразу же затерла пятно слюны форменным ботинком). Раздражение, правда, поутихло. Спустя семь дней Микаса полностью ушла в чтение. Армин приносил ей книги два раза в день, радостно рассказывая, как они выходили в город, как капитан Леви загонял их на тренировке, как Саша снова стащила картошку с кухни. Он смеялся, но она оставалась такой же хмурой, часто погружаясь в свои мысли. Арлерт уходил, огорченный собой. Аккерман оставалась в палате, огорченная жизнью. Спустя все это время, не было и дня без дождя. Небо хмурилось, кричало громом, возмущалось молниями. Небо плакало. Нет, оно уже не очищало землю от крови, оно омывало больные души, зализывало раны людям, которые сами себе эти раны и нанесли. Каждый раз Микаса подходила к окну и хандрила вместе с погодой. Она читала, пила безвкусный чай и старалась совершенно не думать о том, что из всех оставшихся людей человечества, ее не покинул только один. И только один пытался помочь ей, но и его помощь Микаса не по своей воле отвергала. А ведь Армин маленький солнечный мальчик с такой сильной душой... Вечер. Гром. Сквозняк слабо шевелил волосы, пока Микаса занималась вечерним чтением. Свечи отбрасывали причудливые тени на стены и пол, подрагивая от любого шевеления воздушных масс. Книга увлекла Микасу настолько, что она даже не заметила в палате появление ещё одного человека. Она то хмурилась, то улыбалась, то разочарованно вздыхала, когда у героев шло что-то не так. На улицу совсем упал мрак. Прозвучала перекличка, значит скоро отбой. Микаса отложила книгу, заправила смольные пряди за уши, чтобы не мешались и только затем подняла взгляд. Вздох вырвался у нее из уст от неожиданности. Сразу участилось сердцебиение и мурашки покрыли бледную кожу. Он прекрасно видел, как реагирует на него особа сидящая впереди. Улыбка расползалась по губам вечернего гостя.***
Ханджи необходимо было поговорить с Леви. Во-первых, он не купил ей новый набор скальпелей. Во-вторых, она с нетерпением ждала сегодняшний день из-за ведомости, которая как раз лежала в кабинете у Ривая. От восторга Зоэ даже подпрыгивала каждые несколько шагов, пока не дошла до заветной двери. Очки сверкнули от свечей, торжественный стук отразился от влажных каменных стен. Тишина. Ещё три удара. Снова тишина. Женщина выругалась себе под нос, пнув носком сапога злосчастную древесину, что закрывала ей проход. — Капитан Леви, соблаговолите открыть дверь своей коллеге. Обещаю, я не буду просить у тебя чай или сахар, или сигареты! Мне просто нужна ведомость из Сины на мое имя. — Брови женщины сложились в домик, она жалобно поскуливала под кабинетом. Спустя десять минут неприступная крепость так и не была преодолена. На уговоры противный чистоплюй (как за глаза называла его Ханджи) так дверь и не открыл, как будто его за ней вовсе и не было. Пять, четыре, три, два, один. Его там нет! Зоэ залилась смехом и попыталась толкнуть дверь, но она не поддалась. Да. Все верно. Капитан в своем кабинете на данный момент не находится. Можно, конечно, подождать его тут, но Ханджи была бы не Ханджи, если бы не решила его поискать. А что? Так же будет гораздо быстрее! Если по всему убежищу его не будет, значит он вернулся в кабинет. И ждать никого не нужно. С этими мыслями, насвистывая, Зоэ удалилась дальше по коридору. Больничное крыло первое по списку. Или лучше сначала к Эрвину? Бровастик явно не будет рад видеть это немного сумасшедшее недоразумение. Ноги сами повели в сторону палаты единственного пациента.***
— Ну здравствуй, — его взгляд внимательный, осматривающий, — А я все ждал, пока ты меня заметишь. Он будто сканировал всю внешность Микасы. Хотелось спрятаться под одеяло от чувства, будто на тебя смотрели несколько часов, внимательно изучая каждую мелочь. — Ты разве не рада меня видеть? — Его улыбка, даже почти доброжелательная, растягивалась все шире, пока не переросла в истерический смешок. — Я же не сделал тебе ничего плохого... Разве мой визит тебя пугает? Настораживает? Или ты как всегда замкнулась в себе, а я неправильно толкую твои мысли, взгляды? Ее лицо почти безразличное. Никто бы не прикопался к этим немного сжатым в панике губам, к подрагивающим ресницам и влажным глазам. В палате полумрак, даже если бы она заплакала, этого бы никто не заметил. Оглушительный раскат грома надавил на барабанные перепонки, ещё больше вгоняя в стресс, заставляя прорисовывать все самые ужасные картины в сознании. Он дышал тяжело. Будто каждый вдох и выдох причиняли ему неимоверную боль. Будто изнутри его душили слезы. Он нарочито медленно поднялся и присел на койку Микасы, заглядывая в холодные глаза. — Ты такая красивая... — Грубые пальцы мазнули сначала по щеке, затем по губам, подбородку и до самой шеи, — Знаешь, я следил за тобой эту неделю. Смотрел на тебя, пока ты не видишь. Откуда такая затворническая меланхолия? Книги? Ты же никогда не любила читать. Микаса тяжело сглотнула густую от стресса слюну. — Эрен, я... Прости, что я набросилась на тебя в кабинете капитана Леви, — она подбирала слова, пытаясь свести все мелкие паузы на нет, чтобы он не подумал о ее волнении, — Просто ты вот вот мог превратиться в титана, и я очень испугалась за тебя. Ложь. Ложь. Ложь. Она нагло врёт. Йегер прекрасно это видит и понимает. Она врёт, глядя ему в глаза. Сестричка, ну зачем же ты так? Впрочем, это неважно. Она будет его. Он вернет ее чувства на законное место. Ведь если полюбишь однажды, этот человек будет в сердце навсегда. Губы Микасы манили своими изгибами. Так хотелось прижаться к ним. Целовать до боли, закусывать до крови, затем слизывая. Но ещё рано. Он не признался. Эрен попытался натянуть самую доброжелательную улыбку на уста, но для Аккерман она выглядела ужасно пугающей. — Дорогая сестра, я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать твои пустые извинения. — Зрачки Эрена заполняли почти всю зелёную радужку, гипнотизируя своей нездоровой пульсацией, — Я пришел признаться тебе кое в чем... Невольно Микаса отодвинулась на дальний край койки. Такой Эрен ее пугал до чёртиков. Он был... Агрессивен... Он в каком-то странном состоянии. Темные круги глубоко залегли под родными зелёными глазами. Раньше шелковые на ощупь волосы послушно лежали и блестели от малейшего источника света. Сейчас они казались жёсткими, сухими, торчали во все стороны ёжиком. Появилось острое желание пригладить их. Может брата это могло успокоить. Рука нервно подрагивала, когда Микаса потянулась к макушке Эрена, стараясь ласковыми движениями пригладить его локоны. На губах Йегера растянулась довольная улыбка, как у Чешира. Ему нравились прикосновения Микасы. Он желал их. Он готов продать душу дьяволу лишь бы она его касалась. Жжение в груди усилилось. — Я люблю тебя, Микаса Аккерман, моя названная сестра, человек, который с самого детства влюблен в меня, который отдавал всю себя, защищая меня. — Немного грубо Эрен перехватил руку Аккерман, слегка заламывая, чтобы прижать к своей груди. Боль сковала движения. Микаса покраснела, судорожно подбирая слова. Она не любила его. Кого она вообще любила? Мужчину тирана, который запретил ей даже подходить к нему? На лице отразилась нервная усмешка, которую Эрен понял как принятие его чувств. Мысли же Микасы метались из стороны в сторону, пытаясь найти выход или хотя бы слова, которые не обидят и без того нестабильного Йегера. Ее губы приоткрылись, но ни один звук не успел из них вылететь. Эрен поцеловал ее, немного неумело прижимаясь сухой искусанной плотью. Свободной рукой он зарылся в ее черные волосы, сильнее прижимая к себе. Она даже не могла сопротивляться, боясь его реакции на отказ. Он целовал агрессивно, принося удовольствие только себе и не заботясь о партнёре. В порыве страсти Эрен прокусил ей губу, но даже не обратил внимание на металлический привкус. Он продолжал кусать, сосать губы, стукаясь зубами и все сильнее прижимая к себе хрупкое тело Микасы. Тонкая струйка крови потекла из краешка губ. Слезы готовы политься сквозь сомкнутые плотно веки. Ее протестующее мычание Йегер расценивал как стоны удовольствия. Микаса ерзала, пыталась отползти от него, но он только сильнее и сильнее выворачивал ее здоровую руку. А потом что-то хрустнуло. Что-то сломалось. Аккерман отключилась.***
Ханджи подошла к палате как раз в тот момент, когда Микаса и Эрен разговаривали. Мешать она им не стала, как и подслушивать, но вопрос про Ривая являлся жизненной необходимостью, поэтому женщина осталась спокойно ждать, пока недотитан выйдет от своей сводной сестры. Но потом... Они поцеловались. Они блять поцеловались. Она не была против. Он поцеловал ее. А как же Леви? Все думали, что у Леви и Микасы что-то завязалось, но сейчас они не видятся из-за его загруженности в работе и ее руки. Неужели... Она была с капитаном только для того, чтобы заставить этого мелкого ублюдка ревновать? Зоэ сковали непонимание, агрессия. Как эта сука так могла поступить с Райвелем? Кулаки сами по себе сжались. Удар в косяк двери. Она старалась побыстрее дойти до Эрвина, надеясь обнаружить там капитана. Ханджи не могла долго держать в себе эту информацию. Ривай обязан знать, что эта Аккерман крутит у него за спиной. С шага она перешла на лёгкий бег. Пару прядей выбились из неряшливого пучка и теперь частично закрывали обзор. Зоэ кипела и пыхтела, громче обычного цокая каблуками по коридору. Ей было плевать, что многие начали выглядывать из своих пристанищ, в попытках понять, что за громкий человек так усиленно бежит в сторону кабинета Эрвина Смита. Причем за пятнадцать минут до этого была слышна приглушенная ругань первой надежды человечества и главного в раздведке. Без стука Зоэ ворвалась к Эрвину. Грозно осматривая помещение. Цепкий взгляд сразу же нашел чуть помятого капитана, который, судя по всему, был немного хмельной. Смит даже не успел спросить, что Ханджи тут делает, как из ее уст потекли ругательства в перемешку с рассказом событий. — Я ничего не понял, — Леви немного пьяными глазами пытался сосредоточиться на коллеге. Зоэ отметила рассеченную бровь Ривая, синеющую, с каждой минутой все больше, скулу, и постаралась замедлить повествование. — Понимаешь, плохая идея была связываться с девчонкой, которая младше тебя в два раза! Эрен. Она целовалась с Эреном в своей палате! Это... Это... Это подло по отношению к тебе, Леви! Она такая сука. Хочешь я вырву ей ноготь? Или отрежу большой палец на ноге? — Выражение лица Ханджи приобрело маниакальный вид. Эрвин встал со своего места. Широкие шаги меряли кабинет. Вероятно, сейчас в несоображающем после алкоголя мозге шла бурная деятельность. Ривай же, казалось, опять пропустил все мимо ушей. Но Зоэ знала его слишком давно. Подрагивающая бровь, опущенные нето от хмеля веки, искривлённый уголок губ — все это говорило о ревности, злости. Он сорвался. Сорвался, хлопнул дверью, удаляясь так же быстро, как Ханджи приближалась. — Эрвин, у тебя осталось то, что вы пили? День тяжёлый. Капитан разведки достал новую бутылку какой-то мутной жижи и с громким стуком поставил на стол. — А я ему говорил, что почти все его решения в личных отношениях неправильные. Наливай, Зоэ, нам уже терять нечего. — Уставший Смит грузно опустился обратно на диванчик.***
Получить по лицу от командующего? Это ещё можно пережить. Но получить по лицу от товарища или даже лучшего друга? Нет. Такое он простить себе не сможет. Да, спустя неделю он и сам осознал, что обрывать связь с Микасой было наиглупейшей ошибкой. Девчонка ни в чем не виновата, чтоб вот так с ней поступать. Она же не портовая шлюха на один раз, которую можно лишь трахнуть и выбросить обратно на обочину или же особо жестоко избить, наслаждаясь хрипами беспомощной девки. Защищать. Он хотел просто ее защитить. Защитить от себя, от своего дрянного характера, от своих выкрутасов. Он не хотел, чтобы она страдала рядом с ним от его же сожалений и от его мыслей, которые постоянно сжирали его изнутри. Эрвин сказал, что такую женщину, как Микаса, можно держать лишь рядом с собой, никогда не отказываясь, не предавая. Ривай не верил, что Аккерман по своей воле поцеловала этого отброса. Капитан сам себе пообещал, что будет избивать тупорылого недотитана, пока у него не будут раздроблены все кости. Пока его конечности не превратятся в кровавое желе. Пока тот не начнет блевать своей же кровью. Пока ребра не войдут в его легкие. Как этот гандон посмел позариться на его девочку? Как он мог коснуться ее? Поцеловать? Леви обязательно заставит Йегера откусить свои же губы и сожрать. Он вырвет ему язык и зашьет куда-нибудь в брюхо или в жопу, чтобы он больше не подумал позариться на то, что принадлежит капитану. За окном бушевал гром, все в разведке спали.