***
Микаса проснулась от застрявшего в горле всхлипа. Кошмар был настолько по-настоящему живым, будто на самом деле находишься в том лесу, слышишь все это, чувствуешь. Хотелось зарыться в привычное покрывало, накрыться им с головой, почувствовать хоть каплю домашнего уюта. Но вокруг была только холодная накрахмаленная больничная простынь. Ее белый цвет в некотором роде давал надежду... Надежду больше никогда не увидеть контраст алой крови на белых форменных брюках. Одинокая слеза огибала немного бугристый шрам. Первое задание. Битва за Трост. Эрен в форме титана, а Микаса такая маленькая и хрупкая по сравнению с ним. Попытка убийства. Неосознанная, но все же попытка. Сердце разбивалось на части. Мелкие капли застучали по стеклу. Опять начинался дождь, но ночью он уже не казался символом возрождения. Ночью небо плакало о всех потерях, скорбело вместе со всем оставшимся человечеством, показывало, что ему тоже не все равно. Сквозь тонкие занавески сверкнула молния, чуть позже раздался гром. Гроза, так долго не навещавшая эти края, решила показать свою полную мощь. Девушка наблюдала за всем этим. Видела, как десятки молний раз за разом показывались на горизонте, слышала ужасающий звук их столкновения с землёй. Невольно дрожала. Не от испуга, скорее от того, насколько гром похож на шаги титанов. Пронизывающий ужас окатил холодной водой, заставляя сердце делать неприятный кульбит, а руки беспокойно перебирать край простыни. Микаса любила дождь, но грозу теперь ненавидела. Аккерман села в крайне неудобной койке и уставилась в стену перед собой. Свечи в коридоре подрагивали от сквозняка, слышался бой капель в маленькую лужицу на полу. Капрал будет явно недоволен утренней сыростью в форте. Азиатка слабо ухмыльнулась своим мыслям. Леви так часто ходил с постным лицом, что это начинало скорее веселить, чем запугивать. Иногда он выглядел, как напыщенный петух, которому швабру в зад засунули (это кажется из-за постоянно ровной спины). Девушка расслабилась: рассуждения об этом самонадеянном бесчувственном ублюдке отвлекали от приснившегося кошмара и грома за окном. Негромкий стук солдатских сапогов отразился от стен коридора. Может следящий за медицинским коридором вышел на обход. Некоторые из отряда так и не восстановились после прошлой вылазки и болезненные вздохи и охи эхом слышались то тут, то там. Может Ханджи задержалась в лаборатории, исследуя пресловутые ногти Эрена. Хотя девушка не понимала, что там может быть такого интересного. Фыркнула и снова легла в постель, сон не шел. В коридоре продолжилось движение. Теперь фантазия рисовала Смита спешащего с новыми документами из Сины, чтобы передать Риваю, нагрузить его на ночь глядя. Тем не менее, шаги приближались к палате Микасы.***
Райвель допил чашку как раз в тот момент, когда прозвучал первый раскат грома, и ни один мускул на лице его не дрогнул. Обычный сильный дождь, ничего интересного или серьезного. Такую погоду мужчине приходилось видеть ни единожды. За стенами обычно он был кстати, ведь кровь сама себя не отмоет, а чистую питьевую воду надо экономить. Но когда приходится жить в ожидании денег от спонсоров, прожигая свои дни в пыльном заваленным разным мусором убежище, ливень становится причиной для раздражения из-за вездесущей блядской грязи. Грязь везде. На ботинках, на полу, на стенах, на фирменных белых брюках, которые особенно жалко, но самое главное — в период гроз открывались потаённые двери человеческих душ, выливая тонны слезливого мусора, состоящего из нытья о недостаточно питательном обеде или жалоб на Военную полицию, что объедает Разведку. Леви выудил из кармана слегка отсыревший коробок с одной спичкой. Зажег последнюю. Так похоже на жизнь человека. Слишком коротка, да и догореть полностью невозможно. Любой ветерок — огонь тухнет и больше не загорается. Причина лирического настроения отправилась в ведро с мусором. Нельзя позволять себе раскисать. Надежда человечества все же. Мужчина откинулся на спинку стула, позволяя наконец себе расслабиться. Безразличный взгляд уткнулся в потолок, унося хозяина в мир мыслей. Этот поцелуй... Раньше Аккерман думал, что огрызается с этой девчонкой, потому что веселила ее реакция, хотелось увидеть эмоции на безразличном фарфоровом лице. Хотелось, чтобы эти эмоции были направлены на него, а не на Йегера, потому что недотитан недостоин ее. Слабый, импульсивный, самонадеянный ублюдок, из которого нужно выбить все мысли о том, что он спасет человечество. Бить точно по самым болезненным точкам, благо жизнь в подземном городе научила причинять страдания, вырывать на живую зубы, ногти, изрезать идеальную без единого шрама кожу, а потом, не давая полностью исцелиться, повторять до бесконечности, пока самоуверенный мальчишка не сойдёт с ума, пока не начнет умолять о прощении. А затем показать сломанную во всех смыслах тушку его сводной сестре, чтобы увидеть реакцию. Увидеть панический ужас в глазах, увидеть праведную ненависть к себе. Странная улыбка расползалась по лицу. Когда он приказал уйти ей, некое разочарование вуалью опустилось на пронзительно серые глаза. Как всегда без видимых раздражений она вышла, стук сапогов разносился равномерно, затихая при отдалении, пока совсем не утих. Стало тоскливо и одиноко. Они тысячу раз сидели вместе, заполняя отчёты, девушка красивым аккуратным почерком выводила буквы, складывающиеся в слова, затем в предложения. Тихий шелест бумаг, скрип старых стульев — все это умиротворяло, приносило спокойствие, невольно, но заставляло расслабиться. К чему-то хорошему быстро привыкаешь, а это определенно было хорошим. Пятерня взъерошила волосы, лежащие в идеальном порядке, уже давно было за полночь и биологические часы подсказывали, что скоро должен заняться рассвет. Гроза продолжала бушевать, ветер холодными потоками бил в стекла, порождая сквозняки. Мелкие мурашки табуном пробежали по шее капрала. Остался последний отчет и можно идти спать, хоть и смысла в этом особо не было, ведь все равно скоро вставать. Приняв привычное положение, Райвель отогнал мысли о подчиненной, принимаясь за недописанный отчёт. Догорала свеча.***
— Армин, — слегка хрипло от неожиданности, но в интонации звучала радость, которую мало кто может различить, — Ещё слишком рано для визитов в больничное крыло. Парнишка обошел койку и неловко сел на свободный стул, сцепляя ладони в замок. Арлерт был смущен, а ещё его что-то волновало, ведь ещё даже не рассвело — он уже на ногах, в форме, даже выглядит бодро, будто и не спал вовсе. Сбоку висела самодельная сумка, которую Армин сделал ещё в детстве, чтобы таскать на дежурства книги. Книги он любил кажется даже больше, чем людей, не считая, конечно Микасу и Эрена, выросших вместе с ним. Когда его задирали хулиганы, Йегер всегда заступался, хоть и получал сам, тогда приходила его сводная сестра и спасала от неприятностей. Потом, конечно, доставалось не только задиравшим, но и им с Йегером, потому что каждый день они как-то находили приключения на свои жопы. — Микаса... Я... — парень запнулся, слегка покрываясь румянцем, беспокойные пальцы начали перебирать ремешки формы, — Я хотел бы извиниться от лица Эрена... Ему правда очень-очень жаль... Идеальные брови Микасы чуть взметнулись вверх. Брат никогда не извинялся перед ней последние года три. Девушка просто кивнула, возвращая привычное безразличие на лицо. Ей было о чем сейчас поразмышлять, а рука как назло начала ныть, два открытых перелома дают о себе знать время от времени, наверно останутся жуткие шрамы, напоминающие об этом случае. — Я был у него двадцать минут назад, состояние желает лучшего... Зоэ отлично поработала над его наказанием, — продолжил Армин, иронично усмехаясь. — Сейчас туда идёт капрал Леви, думаю станет ещё хуже. Этот тиран не знает границ. И что им не спится в четыре утра? Арлерт искал поддержку в холодном взгляде Аккерман, но мысли уносили ее сейчас в совсем другое русло, совершенно не связанное со здоровьем Йегера. Райвель пошел разбираться из-за нее? Или это просто новый повод помучать брата? Ведь как только мужчина приехал — вызвал ее на разговор, хоть уже и начало смеркаться, хоть он и устал с дальней поездки. — Армин, почитай мне что-нибудь. Я знаю, что книга с собой. — тихий хрипловатый голос заставил Арлерта чуть поежиться и резкими нервными движениями потянуться за сумкой. — Д..да, конечно, подожди секунду... — парень тараторил и явно паниковал. Девушка подвинулась в постели, давая ему устроиться рядом, — Какую историю хочешь сегодня? Микаса задумалась на пару секунд, поправила выбившуюся смоляную прядь за ухо, припоминая ощущения из своего сегодняшнего кошмара, которые стали нередкостью в течение прошедших нескольких месяцев. Разбитость. Невозможность собрать прошлую себя, настоящую себя, будущую себя. Разачарование из-за нестабильности жизни, каждый ебаный раз приходилось выбираться из зоны комфорта ради спасения человечества, надевая при этом безразличную маску, которая вроде как уже срослась с собственным лицом. Иногда казалось, что уже просто нет сил выражать эмоции, да и вообще чувствовать что-либо помимо голода, гнева. Все привычное стремительно сыпалось от малейших прикосновений, даже влюбленность в Эрена исчезала, как мираж в пустыне... — Помнишь, ты как-то давно, ещё в Шиганшине, читал нам про пустыни? — Аккерман слегка повернула голову, — Можешь прочесть ещё раз? Армин сначала удивился, но покорно прилёг рядом, открывая нужную страницу. История полилась легко из уст робкого мальчишки. Когда он читал, то становился совершенно другим человеком, таким серьезным и сосредоточенным. Он сильный, гораздо сильнее их с Эреном, и в будущем его ждут многие свершения, которые докажут его небывалую душевную мощь. Голова почему-то стала тяжёлой под шелест страниц и размеренное чтение друга. Гроза утихла. Занимался рассвет. Микаса спала на плече лучшего друга.***
Мокрая от крови тряпка отправилась в ближайющую кучу мусора в пыточной. Ублюдок кричал очень громко, для капрала эти звуки были самой прекрасной музыкой на свете. Он захлебывался слюной, задыхался, отхаркивая красные сгустки, шипел, надрывая и так повреждённое горло. Сломанные кости торчали белыми флагами из-под темно-бардовой кожи, покрытой рвотой, кровью и ещё бог знает чем. Впрочем, бог не знал, потому что в его планы не входило присматривать за каким-то отбросом, неумеющим контролировать себя и свою силу. Особенно приятно выворачивать конечности в обратную сторону, наблюдая за лицом исказившимся в боли и страданиях. Отличный способ снять стресс. Леви доволен. Все достало уже довольно давно. Бумажная работа, которую отправить бы в топку, наблюдая затем, как все труды горят, оставляя лишь светлый и темный пепел. Поцелуй с чертовой девкой, затрагивающий какие-то струны души. Души, сгнившей полностью, заросшей паутиной, пылью. Это раздражало до невозможности, заставляя до спазмов сжимать зубы. Привязанность на войне ни к чему. Любые чувства ни к чему. Выдох разрезал плотную влажную тишину. В подвале воздух спертый с металлическим неприятным запахом, который пропитывал каждый уголок лёгких, одежду, волосы. Нужно срочно принять душ. День забирал свои права на царствование у ночи, освещая все больше участков земли. Красивые тени откидывали деревья и кусты. Зелень, поблескивающая из-за ночного дождя, выглядела как никогда свежо и приятно. До душа оставался один поворот, но Райвеля отвлек тихий смех из больничного крыла. Обычно пострадавшие сотрясали пространство выражением боли, а не веселья. Маршрут слегка изменился, а ноги сами вели по направлению к палатам. Короткий путь и вот мужчина уже оказался рядом с той самой комнатой. Вроде это временное место прибывания рядовой Микасы Аккерман. Дверь легко поддалась, открывая обзор: растрёпанная после сна девушка в объятиях лучшего друга. Губы Ривая искривились в отвращении. Какая-то непонятная пустота сдавила грудь, стало трудно дышать. Парочка, как про себя назвал их капрал, резко вскочила. Точнее резко вскочил именно блондин, выглядевший слегка помято, потому что часа три сидел в одном положении, дабы не разбудить задремавшую девушку. Парень поспешно отдал честь, покрасневшие щеки выдали смущение, будто они занимались чем-то непристойным, выходящим за рамки обычной дружбы. Искры веселья, осевшие в серых глазах Микасы, слегка потухли, улыбка же стёрлась, возвращая привычное выражение. — Рядовая Аккерман, вижу вам уже лучше, раз хватает энергии на смех, — сталь во взгляде Леви замораживала, посылая присутствующим волны гнева и неприязни, — Думаю, вы вполне способны к лёгкой умственной работе. Мой кабинет находится там же, где и всегда, жду вас через полчаса там. Девушка лишь кивнула и подтянула простынь выше, скрыв оголившиеся ключицы: в госпитале она находилась в ночной рубашке, потому что надобность в форме отпадала. Армин так и застыл по стойке смирно, боясь сделать лишнее движение, лишь бы старший по званию не обратил на него внимание. — А ты, рядовой Арлерт, отправляешься драить пыточные камеры. Кровь твоего дружка сейчас покрывает не только пол, но и стены с потолком, — продолжил мужчина, ухмыляясь истерично и зло, — Дальше тебя ждёт наряд вне очереди. К исполнению приказа приступить. Армин весь как-то побледнел и быстрым шагом направился на выход из палаты, кинув последний извиняющийся и испуганный взгляд на Микасу, будто он виноват в своем наказании и в негодовании командующего. Повисло удушающее молчание после его ухода. У девушки перехватило дыхание, когда с нечеловеческой скоростью капитан оказался рядом, носом касаясь точеной бледной шеи, с шумом втягивая резкий запах таблеток и спирта. Ладонь Райвеля резко схватила затылок, до боли оттягивая волосы. Азиатка даже не дернулась, поддаваясь натяжению и откидывая голову слегка назад. Грубый укус прожёг кожу и оставил краснеющий след от зубов. Мужчина ушел так же быстро как и появился. До встречи полчаса, нужно надеть форму. Алый синяк проступил уже через полторы минуты, обозначая принадлежность определенному человеку. Неосознанно пальцы потянулись к больной точке, касаясь в попытке унять слабую боль.