***
Капрал Райвель пил чай. Это единственное, что могло отвлечь его на данный момент. Вторая надежда человечества сейчас находится в палате госпиталя, восстанавливая силы, здоровье, моральное состояние. Недотитан так и не научился генерировать броню, как Леонхарт. Ханджи так и не узнала откуда взялись титаны, если стена Роза цела. Дождь не приносил ему успокоение, как многим разведчикам, ведь земля размякнет, появится грязь в замке, и он должен будет драить опять все раз за разом, пытаясь сделать хоть мнимый вид порядка в заросшем пылью, плесенью, мхом замке. Аккерман. Ему не было ее жаль. Девчонка сама виновата в том, что ей сломал руку многообожаемый сводный братец. Мужчина сплюнул на пол от одной мысли о нем. Леви много раз предупреждал ее о таком исходе. Ведь Йегер рано или поздно все же сорвется, что и произошло вчера. Райвель в тот момент находился за Синой, договариваясь с еще одним спонсором, ведь на прошлую вылазку они потратили большое количество средств. Это не удивительно. Ведь им пришлось докупать снаряжение и еду, которую они потеряли из-за титанов, напавших на прошлое убежище. Если бы Ривай вернулся на пару часов раньше, возможно, младшая Аккерман бы не пострадала. В какой-то мере он винил себя, ведь задержался в магазине хоз-товаров, чтобы купить мыло. Приехав бы раньше, он бы забрал девушку, для разбора отчетов и других бумаг. Отогнав странные мысли, капрал решил вызвать пострадавшею девушку. Хочет она того или нет, но он ей прикажет больше не приближаться к чертову идиоту. А заодно и отстранит от разной работы, пока рука не придет в норму полностью. Терять хорошего бойца он не собирался. Ведь она единственная, кто в случае его, Райвеля, смерти, может встать на пост капитана и сильнейшего в разведотряде. *** Микаса шла по очередному пролету замка, спеша в кабинет капитана Леви. Девушка догадывалась, зачем ее вызвали. Причиной являлся вездесущий Эрен, будто весь мир вокруг него крутился. Она и до этого понимала, что Ривай будет зол на нее, а также, что им предстоит серьезный разговор. Аккерман уже продумывала свою речь перед начальством, она собиралась сказать Райвелю о том, что больше не намерена оберегать Эрена. Ведь он сам столько раз отказывался от ее помощи и опеки. Девушка всегда хотела, чтобы Йегер понял и осознал, что она любит его не только как сестра, но и как девушка. Эрен оказался слеп и глуп настолько, что не смог заметить очевидное для всех. Где-то за месяц до вчерашнего дня Микаса поняла, что недотитан, как его называл капитан, ей полностью безразличен. Она последний раз хотела проявить заботу о нем. Но множество проблем, навалившихся на парня, не дали ей этого сделать. Ведь сводный брат просто разозлился, отказался принимать ее помощь, мало того, он после того, как девушка отвернулась, просто исподтишка произвел захват, но не рассчитал силу. Долго, правда, извинялся после. Микаса не могла простить так быстро. Было чертовски больно. Больно скорее не конечности, с которой так жестоко обошлись. Болело блядское сердце. Выбросить бы его за ненадобностью и заменить каким-нибудь аппаратом, перекачивающим кровь. Что-то стремительно менялось в девушке. Леви больше не так раздражал, как раньше. Она поняла, что они слишком похожи. Две машины для убийств, без эмоций, без чувств, с маской мертвенного спокойствия. Два человека, как казалось, не способные любить, не способные на сопереживание, на дружбу, на мягкость, но они-то знали, что это не так. Сероглазая не испытывала теперь отвращения при виде капрала, скорее интерес и... Что-то похожее на влечение, которое понемногу выжигало прежнюю неприязнь. Аккерман хотела попросить Ривая, как только он вернется, начать ее тренировать, но в ее положении на данный момент это невозможно. Спасибо братцу. Нет, Микаса не ненавидела Эрена, она его любила все той же сестринской любовью, не предполагающей что-либо большее. Девушка просто разочаровалась в нем так же, как и в этом мире. Так же, как и люди разочаровывались в разведке, в правительстве каждый день год за годом. Бездействие порождает сначала отрицание, а затем разочарование, после него — лишь безразличие, которое губит душу своими острыми клинками быстрее, чем солдаты разведки губили титанов своими.***
Раздались приближающиеся шаги. Капрал поднял глаза на дверь, понимая, что сейчас войдет его копия, такая же холодная и колкая, как и он сам. Три стука сотрясли воздух. — Войдите, — Лениво протянул мужчина. — Что так долго? Не могла поторопиться? Райвель намеренно пытался вывести однофамилицу из себя, она так давно ему не дерзила, давно не было злого огонька в ее глазах. Мужчину это настораживало. Он давно заметил, что Микаса перестала так рьяно гоняться за братом, да и красную тряпку носит лишь в холод. Капрал обратил внимание на загипсованную руку, потом на лицо девушки. Оно было бледнее, чем обычно. Младшая Аккерман уже хотела отдать честь, но Леви прервал ее. — Можешь не утруждаться, не для этого тебя позвал, чтобы честь отдавала. Давай перейдем ближе к делу, — растягивая слова в привычной манере, негромко произнес Ривай. Ни один мускул не дрогнул на лице девушки. Хотя проблеск унижения из-за своего положения осел где-то в потаённых частях души. Если душа, конечно, существовала. Микаса же не верила в эти религиозные бредни и чуть махнула головой, прогоняя непрошенные размышления. — Есть, сэр. Простите за опоздание, — Микаса посмотрела на часы: пришла на пять минут раньше, чем было приказано. Микаса не собиралась отвечать колко, понимала, что это его стиль общения, да и привыкла. Сколько раз она уже помогала ему с отчетами? Уже и не пересчитать. Капитана же наоборот удивило поведение подчиненной. Такая покладистая, будто только если ей что-нибудь сломать — не будет перечить, а станет ластящейся кошкой, что жаждет ласки. — Я хочу временно отстранить тебя от службы, — кивок с ее стороны. — Даже переубеждать не будешь? — Сероголубые глаза неотрывно следили, пытаясь найти подвох, выискивали что-то известное только их обладателю. — Нет, сэр, — даже ноток сопротивления не проскочило в голосе девушки. Аккерман следила за каплями, стекающими по стеклу. Она давно уже поняла, о чем будет разговор. Сердце начало биться сильнее, когда Райвель подошел ближе и заглянул в ее глаза. Она смотрела словно сквозь мужчину. Его это забавляло, но уже начало выводить из себя. Ему захотелось надавить на больную руку, чтобы увидеть в ее лице что-то кроме пустого, безразличного и кукольного взгляда. — Ты не будешь больше приближаться к Эрену Йегеру. Это приказ, — резко бросил Леви и уже было хотел отойти, как увидел счастливые искорки улыбки у нее на губах. Микаса быстро подавила полуулыбку: — Так точно, сэр. Ривай решил продолжить речь, не обращая внимания на странное поведение подчиненной. Он думал, что она будет кричать, противится, да что угодно делать, но не простое безразличие с примесью радости, что она не сможет быть рядом с недотитаном. Все это было крайне странно и непривычно. Будто капитана достали из его привычной среды, терять которую совсем не хотелось. Привыкание к новой зоне комфорта не входило в его планы. — Сэр, я хотела Вас попросить... Не могли бы Вы начать меня тренировать, после восстановления руки? — в голосе надежда. В глазах блики погоды. В душе вера в невозможное. — Не дотягиваешь до уровня моих настоящих тренировок, — маленькая ложь, но сколько удовольствия мужчина получил от огонька отчаянья в ее глазах после этой фразы. Лучший-боец-человечества продолжил. — Можно попробовать, если не свалишься с ног после первого указания, если не потеряешь силы воли к самосовершенствованию после всех моих замечаний, если ты способна принять критику, злость, разочарование с моей стороны. У него опять ухмылка на губах, у нее мимолетная радость. Смогла, попросила. Сможет теперь сделать больше для своей семьи, сможет помочь Армину стать сильнее, сможет игнорировать Эрена, сможет защитить Кристу, Конни, Сашу, Имир, Бертрольда, Райнера, Жана. — Спасибо, сэр, я буду стараться, — Сухо, безразлично, но так неприкрыто для него искренне. Так слишком жизнерадостно — не в ее стиле. Райвель хотел уже отпустить девушку, но было видно, что она собирается что-то сказать. Может, не такое важное для него, но фразу, не дающую девушке покоя. Она перевела взгляд в окно, пока говорила. Снова не на него. — Капитан, Вы любите дождь? — с улыбкой. Он впервые видит, как она улыбается. Это уже не натянутая на губы ухмылка, это детская радостная... Улыбка. Ему от чего-то показался этот момент знакомым. Эффект дежавю. Видел он или нет это в прошлом, сейчас не имеет значения. Микаса улыбалась ему. Не Йегеру, не Арлерту — ему, будто остался только он, капитан, один в этой Вселенной. Ответа от него так и не последовало, поэтому Аккерман продолжила. — Я люблю. Я люблю наблюдать за каплями, падающими в лужи, я люблю читать книги из старой библиотеки в такие моменты, а еще, — она посмотрела прямо в его ничего не выражающие глаза, своим спокойным, теплым, только для него, взглядом, — Мне нравится серое небо, но не такое, как сейчас, такое, как цвет Ваших глаз. Не покраснела, также продолжала смотреть в серо-голубые ледышки, выдержка как никак. Даже когда он медленно выдохнул, вдохнул и собирался с мыслями для какой-нибудь колкой реплики, она все так же с по-детски милой улыбкой наблюдала за ним из-под длинных ресниц. Тихо выругавшись, Леви схватил девушку за шею и притянул ближе к себе. Грубо, по-капральски. Резко припав к ее губам, мужчина остановился, чтобы подождать реакцию. Но ничего не было. Микаса не вырывалась, не отвечала на поцелуй, кажется, даже не дышала. Сероглазая почувствовала трепетное волнение в районе груди. Так было с Эреном, когда он держал ее за руку или просто смотрел. Неумело она начала отвечать. Ривай углубил поцелуй, ворвавшись языком в ее рот. Он обследовал ее щеки, язык, зубы. Мужчина покусывал ее губы и сразу же зализывал несуществующие ранки, тем самым пробуя ее на вкус. Капрал оторвался от нее так же резко, как и поцеловал. — Разве у таких, как мы, есть будущее? Нет. Мы твари, а тварей любить нельзя. — безразлично, совсем. Будто сейчас ничего не произошло, будто не он ее целовал, будто отдавал приказ, — Можешь идти. Резко развернувшись на каблуках Микаса покинула кабинет. — Что же ты со мной делаешь? — Прошептал капитан, после ухода подчиненной и нервно рассмеялся. Это начало новой истории, новой жизни и новой любви.