Жизнь и честь

Зима была близко. За несколько месяцев до того ворон из Цитадели возвестил наступление осени, и земли за Стеной, которые Джейме, казалось, так хорошо уже знал, изменились до неузнаваемости. Вольный народ переселялся, некоторые деревни были заброшены, обживались места, ранее пустовавшие. Одичалые теперь чаще охотились, готовя запасы на зиму, и хищные звери тоже. Все чаще встречались медведи и сумеречные коты, все чаще слышался волчий вой. И погода каким-то непостижимым образом стала еще хуже. Снежная буря застигла Джейме и Блейна в двух днях пути от Сумеречной Башни. С замотанными в шарфы лицами, они в течение нескольких часов щурились из-под низко надвинутых капюшонов, пытаясь разглядеть хоть что-то в сплошном белом месиве, и наконец кое-как добрались до пещеры, которую Манс показал Джейме во время их первой совместной вылазки. Пока снаружи завывала пурга, Джейме занялся лошадьми, а Блейн разжигал костер. Куорен, этот прекрасный человек, благослови его боги, распорядился, чтобы разведчики запасали впрок и оставляли дрова в укрытиях, которые часто использовались. Закончив, Джейме присоединился к Блейну, который уже сидел перед огнем. Они сложили свои заснеженные плащи вместе и закутались, тесно прижавшись друг к другу. Несмотря на слои шерсти и меха, Джейме казалось, что его тело пронзают крошечные ножи. Несколько минут они только дрожали, тряслись и стучали зубами. — Драть всех богов, — сказал Джейме, когда смог говорить. — Я хочу домой. — В Западных Землях осенью красиво, — согласился с ним Блейн. — Помнишь деревья? — Все в золоте и багрянце, — рассмеялся Джейме. — Листья падали и кружились на ветру. Мы с Серсеей ловили их. — Мои сестры набирали листья в охапку и высыпали их мне на голову, — Блейн улыбнулся, показав щель на месте переднего зуба, который ему выбили в стычке с одичалыми год назад. — И еще осенние штормы. Попасть в такой никому не пожелаешь, зато было, на что посмотреть. Закатное Море бурлило и ревело, как живое. Джейме живо представилась эта картина. — Я помню, — сказал он. Они привалились друг к другу и замолчали, сил на разговор больше не было. Но тишина не раздражала. Их вылазка была, хвала богам, успешной, а Джейме так была нужна хорошая вылазка. Почти целый год прошел с тех пор, как Маллистер отправил его в разведку во главе небольшого отряда, состоявшего из старого опытного разведчика с бородой в пятнах кислолиста и безрассудного молодого браконьера. Они провели за Стеной уже около двух недель, и Джейме разрешил юнцу выследить лань. Вскоре после этого они услышали отчаянный женский крик. Парня они нашли мертвым рядом с телом одичалой девочки, на которую он, очевидно, наткнулся, охотясь. Вторая девочка, чуть постарше, рыдала над сестрой. Ни та, ни другая не могли быть старше четырнадцати, но стрела, убившая браконьера, явно была выпущена из лука уцелевшей, и старому дозорному было достаточно одного лишь взгляда, чтобы схватиться за меч. Джейме приказал ему убрать оружие, отвел девочку домой и отдал ее деревне лошадь и снаряжение браконьера. Когда они ушли, дозорный начал кричать на него, понося его предателем и избалованным зеленым юнцом, который слишком много о себе мнит. Под конец Джейме не выдержал и ударил его. В ответ тот вытащил свой меч. И Джейме убил его. Он рассказал Маллистеру все как было, пребывая в уверенности, что правда на его стороне. Но все обернулось не так, как он думал. Многие недели прошли, прежде чем старый рыцарь снова позволил ему отправиться в разведку, Нед Старк прислал письмо, полное попреков, а некоторые братья вообще перестали разговаривать с Джейме. Благодаря Куорену разговоры скоро утихли, но с тех пор Джейме не доверяли возглавлять вылазки, и Маллистер больше не говорил о его будущности в качестве Первого Разведчика. Вместо этого он рассказывал ему о блестящих успехах послушного и ответственного Бена Старка в Черном Замке, ясно давая понять, что Джейме ему и в подметки не годится. На протяжении почти двух лет до этого Маллистер вел себя так, словно Джейме был ему единственным светом в окошке, и такая резкая перемена в его отношении ранила Джейме. Он стал вызываться в вылазки при каждом удобном случае, потому что в Сумеречной Башне он думал лишь о том, как он все провалил. Ожиданий Тормунда он не оправдает. Даже его отец не собирался утруждаться и что-либо присылать, пока Джейме не занимает в Дозоре положения, достойного Ланнистера. Нынешняя вылазка с Блейном была первым продвижением за все это время. Джейме должен был поговорить с Орлом и Тормундом, узнать от них все, что можно, потому что зимой добраться до них будет значительно сложнее. Маллистер поставил под начало Джейме Блейна, который был ему другом и который сам несколько раз уже водил разведки, и все прошло наилучшим образом. Даже снежная буря сильно им не помешала, потому что они заблаговременно заметили ее приближение и успели укрыться. Джейме надеялся, что старик хоть теперь перестанет тыкать ему в лицо Беном Старком. Было кое-что, что тревожило Джейме, но Маллистер на это не обратил бы внимания даже, если бы Джейме вздумал ему рассказать — а этого он делать не собирался. Он и сам бы предпочел забыть свой разговор с Тормундом, если бы только мог. Как только они появились в Красных Палатах, Тормунд отвел его в сторону и рассказал, что был у Матушки Кротихи и спрашивал ее о Джейме. По его словам, он решил, что раз уж боги послали Джейме сон, то и ей они могли послать что-нибудь насчет Джейме. И его догадка оказалась верна. Джейме закрыл глаза. Он слишком устал, чтобы думать сейчас о такой чепухе. Деревья не разговаривают, сказал он себе, стараясь заснуть. Нет никаких старых богов. Сны — это просто сны. Наконец он все-таки уснул, но было слишком холодно, и в течение ночи он много раз просыпался. Снежная буря бушевала пять дней. В какой-то момент снег почти прекратился, но ветер не унимался, порывы ветра разметали сугробы, и когда Джейме с Блейном выглядывали из пещеры, уже в нескольких футах от входа невозможно было разглядеть ничего, кроме белой пелены. Когда наконец завывания стихли и они выбрались из пещеры, оказалось, что все вокруг было укрыто белым снежным покрывалом. Какое-то время они просто смотрели, любуясь открывшимся им видом. Хоть это не Западные Земли, подумал Джейме, тут может быть почти так же красиво. Но холод был лютый, а они прилично оголодали на урезанных пайках, так что совсем скоро они уже направили лошадей на юг, и мысли о горячей еде подгоняли их. Как только они въехали в ворота Сумеречной Башни, Маллистер сразу же отправил их к Маллину, чтобы тот проверил их на предмет обморожений. Пока мейстер этим занимался, Маллистер принялся расспрашивать Блейна и Джейме об их вылазке. Джейме то и дело поглядывал на него, надеясь заметить хоть малейший след одобрения, но выражение лица Маллистера было непроницаемо. Под конец старый рыцарь спросил Блейна прямо. — Сир Джейме не выказывал неподобающей привязанности к одичалым? Джейме захотелось закричать. — М’лорд, — начал Блейн. — Я выдал наше расписание патрулей и все подходы к Сумеречной Башне, — перебил его с лучезарной улыбкой Джейме, — пока имел четырех копьеносиц разом. Я еще собирался после этого так отодрать Тормунда, чтобы меня окрестили дважды Цареубийцей, но Блейн всё знал о моей извращенной любви к одичалым и вовремя сумел меня остановить. Маллистер уставился на него, лишившись дара речи. Не по-рыцарски, да? подумал про себя Джейме. — Разведка прошла очень хорошо, сир, — вмешался Блейн. — Вы были бы впечатлены тем, насколько хорошо сир Джейме знает местность, и мы выяснили все, что вы хотели. Туда и обратно, никуда не сворачивали. Мы с Джейме надеялись, что вам это по душе придется, м’лорд. — Иногда я сам не уверен, что мне должно прийтись по душе, — Маллистер пристально посмотрел на Джейме. — С твоим… отношением я потом разберусь. Сейчас есть другое дело, которое требует твоего внимания. Когда мейстер Маллин с тобой закончит, вымойся, оденься прилично и иди прямиком в мой солярий. — Что, и поесть сначала нельзя? — воспротивился Джейме. И что значит оденься прилично? Я всегда прилично одеваюсь. — Сначала в мой солярий. Сам будешь рад. Поешь позже. — Скажите хоть, что вы не вызвали сюда Старка, чтобы напустить его на меня. Маллистер задумчиво погладил бороду. — Мне стоило бы это сделать. Но нет, дело не в этом. Джейме открыл рот, чтобы продолжить расспросы, но Маллистер жестом остановил его. — Сам скоро увидишь. Если ты не можешь вести себя прилично, может, ты хоть немного терпения можешь проявить? Вы три года меня знаете и все равно спрашиваете об этом? Джейме невинно улыбнулся. — Разве я не само воплощение терпения? Блейн торопливо прикрыл рот рукой, пытаясь скрыть ухмылку, но Маллистер просто что-то пробубнил себе под нос и вышел, по тому, как он поджал плечи, было очевидно, что он разочарован и раздражен. И незачем выглядеть таким несчастным, подумал Джейме. Помните, как хорошо мы ладили, пока вы не начали сомневаться во мне? Когда Маллин отпустил их, Блейн направился прямиком в общий зал, радуясь вслух ожидающей его там горячей похлебке, а Джейме обиженно потащился в свою келью за сменой одежды и оттуда — в баню. Вымывшись, он вернулся к себе, и тут уже подровнял волосы и бороду. Он как раз перебирал одежду в поисках подходящего плаща, когда раздался внезапный стук в дверь. Джейме открыл, ожидая увидеть кого-нибудь из стюардов сира Дениса, но вместо этого вошел Манс. — Ты пришел предупредить меня насчет Старка, — сказал Джейме, заметив выражение лица Манса. — Я так и знал, что Маллистер кого-то скрывает. — А что у тебя с лордом Старком? Впрочем, не важно. Это не Старк. — Манс подошел к столу возле кровати, захлопнул раскрытую книгу, которая там лежала, и повернулся к Джейме. — Как прошла разведка? Джейме взял черный бархатный плащ, который рассматривал, когда Манс постучал. — Из Блейна напарник получше, чем из тех олухов, с которыми Маллистер меня отправил в прошлый раз. И насчет одичалых он ведет себя разумно. — Блейн — славный парень. А как прошел твой визит к королю-за-стеной? — Дай мне ту фибулу, — попросил Джейме. Манс бросил ему со стола овальную фибулу, которую Игритт подарила, когда Джейме с Блейном заезжали к ним. Фибула была из чардрева, и Эдит помогала Игритт вырезать на ней узоры. Поймав ее на лету, Джейме ответил: — Тормунд ничего говорить не стал, но он обмолвился случайно, что не планирует ничего делать до конца зимы. Манс поджал губы. — С тех пор, как ты последний раз у него был, он что-нибудь делал? — Не уверен, — Джейме накинул плащ на плечи и застегнул его фибулой. — Мне вообще кажется, что Красные Палаты ему важнее, чем вся эта королевская возня. — Тебе стоит подтолкнуть его как-то, — Манс расправил плащ Джейме, который углом зацепился за голенище его левого сапога. — Если ты хочешь, чтобы Дозор имел дело с вольным народом, говорить с одним человеком было бы гораздо проще. Джейме выудил гребень из деревянного сундука и, обернувшись к Мансу, сказал. — Я уверен, Тормунд знает, что делает. Он не пустобрех, как Роберт. Да и потом, все это все равно сейчас не имеет значения. — Он провел гребнем по влажным еще волосам. — Может, никогда и не будет иметь значения. Чтобы чего-то добиться в Дозоре, мне нужно перестать знаться с одичалыми, а этого я делать не собираюсь. -Ланнистеры на дороге не валяются, — сказал Манс. — Может, что-нибудь сдвинется теперь, когда на твоем счету есть хоть одна удачная вылазка. Продираясь гребнем сквозь колтуны, Джейме заметил. — Не моя вина, что он полез на меня с мечом. — Конечно, нет, — Манс растянулся на кровати Джейме. — А вот все остальное — твоя. Нужно было сказать, что его убили разбойники. — Как ты сам говорил с полсотни раз, подумал Джейме. Что же ты, брат, хочешь сделать из меня еще и лжеца? — Куорен говорит, что мне нужно было учитывать, с кем я. Нужно было извиниться перед девчонкой и этим ограничиться. — Разобрав спутанный клок волос, Джейме перешел к следующему. — Как он выразился, иногда ради здравого смысла приходится жертвовать честью. — Это тоже было бы разумно, — согласился Манс, — хотя не очень помогло бы тебе завоевать сердца одичалых. — Иногда мне кажется, что вы двое меня просто разорвете пополам, если так и будете тянуть в разные стороны. Не хочу больше об этом говорить. Сделанного не воротишь. — Джейме отложил гребень в сторону и подошел к зеркалу, которое Тирион прислал ему по его просьбе. Поглядывая то на Манса, то на свое отражение, он пробежался рукой по волосам, расправляя локоны. — Скажи уже лучше, кого там Маллистер для меня припас? — Твоего брата, — ответил Манс. Это звучало слишком уж размыто. — Какого из братьев? — Ланнистера. Ростом по пояс, похож на грамкина. Джейме стремительно обернулся к нему, полагая, что это какая-то шутка, которой он не понял. Но Манс не засмеялся, не добавил какого-нибудь едкого замечания, он просто серьезно смотрел на Джейме, как будто ждал, когда до него дойдет. Джейме пересек комнату и схватил его за плечи. — Тирион? Манс скинул с себя руки Джейме. — Нет, другой похожий на грамкина Ланнистер ростом по пояс. Ты мозги себе отморозил? Да, Тирион. Он здесь с твоим дядей Герионом. Дней десять назад заявились. Нет, подожди… Только взгляд Манса удержал Джейме от того, чтобы сразу помчаться наверх. — Чего ждать? Почему у тебя такой серьезный вид? — Вспомни, мейстер Эймон был так отрезан от мира, что считал Эйриса жертвой, — сказал Манс. — Письма ходят так редко и доносят так мало, а ты был так далеко. Не ожидай слишком многого. — Тирион сказал что-нибудь? — спросил Джейме, который сразу встревожился. — Нет, они тут хорошо со всеми поладили. Твой дядя захватил с собой свою команду, и на лютне для него нашлось кому поиграть… — Тириону? Манс рассмеялся. — Ну да. Я присматривал тут за маленьким лордом, пока тебя не было. Выбил пару зубов тем, кто болтал. Когда он испугался снежной бури, я вытащил все твое запасное снаряжение и сложил в кучу, чтобы показать, как ты будешь укутан. — Правда? — спросил Джейме, ухмыляясь. Настроение у него существенно улучшилось. — Смотреть противно на всю эту кучу лишних — и таких хороших — вещей, — сказал Манс с улыбкой, — Я позаимствовал кое-что, поспорил с твоим братом, что ты даже не заметишь, чего не хватает. — Если ты с ним поладил, в чем тогда проблема? — Проблема… — Манс помрачнел. — Найду я слова или нет, тебе все равно придется с этим что-то делать. Иди уже, я и так тебя задержал. Тирион Ланнистер сидел за крепким сосновым столом в солярии Дениса Маллистера в ожидании брата, которого он не видел пять лет, и руки у него тряслись. Это же Джейме, говорил он себе, мне не нужно бояться встречи с Джейме. Но он боялся. С того самого момента, как сир Денис подошел к ним с Герионом во время обеда и настоял на том, чтобы они ждали Джейме в его солярии. — А почему мы сразу не можем с ним встретиться? — спросил встревоженный Герион. — Он должен отчитаться о результатах разведки, и я хочу, чтобы Маллин удостоверился, что он ничего себе не отморозил, — терпеливо объяснил старый рыцарь. Поколебавшись, он добавил. — К тому же он, скорее всего, будет выглядеть дикарем. Лучше дать ему возможность сначала привести себя в порядок. Тирион уставился на стол, пытаясь представить своего золотого брата в образе дикаря. Как это вообще было возможно? Он не мог не задаться вопросом, хватит ли этому новому Джейме, который мог выглядеть дикарем, терпения на карлика? Не в первый раз он усомнился в том, что эта поездка на Стену была разумной. Он обрадовался, когда после всего, что случилось, его дядя предложил навестить Джейме. Увы, путешествие оказалось совсем не таким, как он себе его представлял. Они отправились по морю, и все равно, уже после Белой Гавани на палубу лишний раз он старался не выходить, а по мере приближения к Восточному Дозору плавание стало просто невыносимым. В Восточном Дозоре его посадили на сани и закутали во столько слоев шерсти и меха, что за ними было не разглядеть его самого, и все равно это было даже хуже, чем плавание. Когда они наконец прибыли в Сумеречную Башню, выяснилось, что Джейме за Стеной и вернется не раньше, чем через неделю или, возможно, три, а может и еще позже. Ожидание было не таким уж мучительным, надо признать. Сир Денис был внимателен и любезен, мейстер Маллин разрешал ему брать книги из своей небогатой библиотеки, Каменный Змей и Далбридж охотно отвечали на его вопросы о Джейме. Немало часов Тирион провел, расспрашивая Манса о писаниях септона Барта. Тирион вознамерился возненавидеть человека, укравшего у него Джейме, ставшего ему таким братом, каким Тирион — слишком юный, слишком маленький, слишком карлик — стать ему не мог, но от его решимости не осталось и следа, когда он узнал про сохранившуюся копию Неестественной Истории. Но несмотря на все это, дни тянулись медленно, и длительное отсутствие Джейме зародило в нем большой страх — страх, что его брат погибнет за Стеной. Он никогда прежде не думал об опасностях, подстерегающих братьев Дозора, но после того, как он увидел земли за Стеной, он и представить себя не мог, как там возможно было провести отведенные Джейме два месяца. И вот сигнал рога возвестил возвращение Джейме, и на место прежнего большого страха пришел другой. Впервые Тирион столкнулся с ним в Королевской Гавани, где он и Герион навещали Серсею и шестимесячного принца Стеффона. Когда Серсея услышала, что они собираются повидать Джейме, она так изменилась в лице, что Тирион на мгновение подумал, что она захочет присоединиться к ним. Вместо этого она издала безрадостный смешок и печально сказала: — Ты помнишь тех жутких ворон, которые приходили побираться в наших подземельях? Мы с Джейме когда-то дразнили их. А теперь он сам стал одним из них. Золотого брата, которого мы любили, больше нет, он умер, а ты просто малое дитя, если думаешь иначе. Вы гонитесь за призраком. Вернувшись на «Смеющегося Льва», Тирион вытащил из своего сундука те письма, которые Джейме писал ему за последние три года. Их было двадцать, Джейме писал раз в несколько месяцев. Тирион готов был согласиться, что в последних письмах он мало видел от того Джейме, который согревал его воспоминания. Джейме писал о разбойниках, об одичалых, о Дозоре, о людях, которых Тирион знать не знал. Он боялся, что его брат стал ему чужим. Этот страх терзал его все то время, пока они ждали Джейме в солярии Маллистера. Он спросил бы дядю, не было ли у него подобных опасений, но вслух усомниться в Джейме — это было бы почти кощунственно. Это точно было не по-братски. Джейме — последний человек, в котором я должен сомневаться. Он один из всей семьи всегда находил на меня время. Мой старший брат. Дверь в солярий распахнулась, и у Тириона внутри все сжалось, но это был всего лишь сир Денис, и морщин на его лице прибавилось. С тяжелым вздохом он опустился в свое кресло во главе стола. — Этот мальчишка, — сказал он тоном, в котором слышались разочарование и раздражение, и Герион не удержался от смеха. — Могу я спросить, что он натворил? — Для начала, выражался самым непристойным образом, — ответил сир Денис, — Я даже не могу винить в этом Манса, потому что Манс так не сквернословит. Я бы не стал обсуждать его за его спиной, но не хочу, чтобы вы были шокированы. Четыре копьеносицы! Мужеложство! Герион расхохотался. — Может, мне тоже стоит надеть черное? Похоже, мой племянник отлично проводит время. Сира Денис это явно не забавляло. — Его поведение беспокоит меня. Он интересуется делами Дозора, действительно интересуется, и в то же время он лишает себя шансов достичь того положения, в котором он мог бы пытаться что-то менять. Я пытался показать ему, как ценят Бенджена Старка, но он и слушать ничего не хочет. — Манс говорил, у него были неприятности из-за какого-то одичалого ребенка, — сказал Герион. — Один из братьев запаниковал и убил девочку лет двенадцати. Ее сестра в ответ выпустила стрелу ему в сердце. Джейме настоял на том, чтобы возместить смерть девочки ее деревне, хотя и так получилось справедливо, жизнь за жизнь. Он поспорил со старым разведчиком из-за этого, тот схватился за меч, и Джейме был вынужден убить его. Это вполне объяснимо, но пример, который он подает этим своим поступком…. Его перебил стук в дверь. Тирион похолодел с головы до пят. Его руки так и не перестали дрожать, и ладони все взмокли, поэтому он убрал их со стола на колени. — Прошу извинить меня, — сказал сир Денис, губы его тронула улыбка. Он встал и подошел к двери. Тирион закусил губу и наклонился вперед. Когда старый рыцарь открыл дверь, в коридоре было слишком темно, чтобы ясно различить фигуру в проходе, но там стоял кто-то очень высокий. При этой мысли Тирион чуть не рассмеялся, но сдержался, побоявшись, что смех выйдет истерическим. Потом черный брат вошел в комнату, а сир Денис вышел, оставив их одних. Он не похож на Джейме, подумал Тирион с замиранием сердца. Когда они расставались, Джейме был выше Серсеи, но такой же стройный, и в остальном они с ней были похожи как две капли воды. Сейчас же никто бы не догадался, что они вообще брат и сестра. Серсея в Королевской Гавани сияла как солнце, легкий загар только подчеркивал золото ее волос. Джейме был бледен, носил бороду, и он стал таким тощим, что выглядел почти истощенным. Он был вороной, не львом Тирион скованно поднялся на ноги, ища подходящие слова для приветствия, но прежде, чем он что-то смог придумать, Джейме большими шагами пересек комнату, двигаясь так быстро и тихо, что Тириону стало не по себе. И в следующий момент он уже стоял на коленях, сжимая Тириона в объятиях. Он меня душит, в панике подумал Тирион, и только потом осознал, что Джейме смеется. Его смех тоже стал другим, низким — мужской смех, не мальчишеский. — Братец, а ты вырос, — сказал Джейме, хотя Тирион не знал, как он это смог определить, пока тискал его, словно они были северянами или простолюдинами. — Ты, к сожалению, тоже, — выдавил из себя Тирион. От Джейме пахло холодом, и на ощупь он был холодным. Подняв глаза на брата, Тирион через силу улыбнулся. — Похоже, так и не удалось мне тебя догнать. Джейме усмехнулся его натужной шутке, встал и крепко обнял Гериона, хлопая его по спине. Дядюшка Герион весь лучился, обнимая Джейме, он отпустил какое-то замечание насчет бороды Джейме, которое Тирион не расслышал. Он ведь писал мне, напомнил себе Тирион, но ему было сложно соотнести голос из писем с человеком, который сейчас стоял перед ним. Думая о Джейме, он всегда представлял себе пятнадцатилетнего мальчика. — Я, конечно, рад вас видеть, но вы выбрали неудачное время для визита, — сказал наконец Джейме, он разглядывал их, и взгляд его был пронзительным и цепким. — В эту пору путешествовать на Севере опасно. Зима бли…- он оборвал себя на полуслове и замолчал, его лицо приняло встревоженное выражение, словно он внезапно осознал, что говорит что-то не то. И Тирион рассмеялся. — Джейме, прости меня, — сказал он, зажимая рот ладонью и тщетно пытаясь сдержать смех. Он не мог остановиться, хотя и боялся, что этот новый незнакомый Джейме может воспринять это слишком серьезно, вопреки всему, что говорили о нем другие черные братья. Наконец, он совладал с собой. — Что это ты хотел сказать? Джейме провел рукой по лицу, но в глазах у него плясали чертики. — Смейтесь сколько хотите, но я месяцами это слышу. Я даже в патруль не могу отправиться без предупреждения быть осторожным. — Он посерьезнел. — И на это есть основания. Что было бы, если бы вы попали в снежную бурю на пути? — С нами были наши люди, и ваши братья нас сопровождали из замка в замок, — сказал Герион. — Все было бы хорошо. Я бы не стал рисковать жизнью Тириона, если бы полагал, что есть какая-опасность. — Это говорит лишь о том, что ты не знал об опасности, а не о том, что ее не было, — Джейме передернуло, как только он это сказал. — Я не имел в виду… Их дядюшка выдавил улыбку. — Конечно, имел. Знаешь, ты всегда больше всего походил на меня, и это просто сводило твоего отца с ума. Но сейчас в тебе, пожалуй, больше от Тига. — Он замолчал, и повисла неловкая тишина. И от отца, мысленно продолжил Тирион. Эти слова мог бы сказать наш отец. Если Джейме и заметил сомнения Гериона, он не подал вида. — Вы так до сих пор и не сказали, почему вы здесь. — Отец сказал, чтобы ноги моей в Утесе не было, — сказал Тирион непринужденно, словно его это ничуть не беспокоило, — и дядюшка предложил побывать на Стене. — Он выгнал тебя? — Не навсегда, — ответил Тирион, а Герион добавил: — Как выразился мой брат, «мальчишке не повредит провести немного времени на Стене. Тогда у него будет представление о том, куда я его отправлю, если он не прекратит себя вести как твой жалкий отец». Мой отец, словно он у нас не один. Я спросил Тайвина, что за торговец рыбой зачал его тогда в утробе нашей матери, и он вышвырнул и меня заодно. Джейме опустился в кресло за стол и расхохотался. — Что же ты натворил, братец? — Все в прошлом, — сказал Герион твердо. — Всего лишь ошибка в суждениях. Твой приятель Адам получил рыцарские шпоры и часто проводит время в Утесе. Ты же знаешь, Тиг… -. женат на его тетушке, да. Это случилось еще до того, как я покинул Утес. — Он помог со всем разобраться, и все кончилось не так плохо, как могло бы. Тебе легко говорить, подумал Тирион. Но могло быть и хуже, тут Герион был прав, какой бы невинной эта затея не казалась сначала. Из чувства долга перед Джейме сир Аддам всегда во время своих визитов выбирал время, чтобы поговорить с Тирионом. Однажды он предложил объехать деревни, поговорить с простым людом. По его словам, он всегда делал так в Эшмарке. «Людям нравится, когда наследник проявляет к ним интерес», — настаивал он. «Если наследник — высокий красивый рыцарь, то не сомневаюсь, но вряд ли им будет дело до меня», — возразил ему Тирион, — «Я даже не уверен, что я наследник. Отец меня таковым не считает.» «У него будет больше оснований, если ты будешь вести себя соответственно», — Аддам понизил голос, словно они говорили о мертвых, — «И твоему брату не понравилось бы, что ты безвылазно сидишь в Утесе. Хотя бы ради него ты мог бы выезжать». И Тирион сдался. После того, как он завел разговор с дочерью одного из фермеров, Аддам предложил ему в будущем наведаться сюда снова, он считал, что Тирион ей понравился. Но Тирион все испортил. Когда умер ее отец, он пытался дать ей золото, а когда она отказалась, предложил пожениться. К этому времени Аддам уже многие месяцы был в Эшмарке, и Тирион без задней мысли ускользнул из дома, чтобы играть в мужа и жену. Но Аддама вызвали в Сарсфилд, чтобы разобраться с разбойниками, и, заехав в Утес по дороге домой, он заметил неладное. Они еще и недели вместе не провели, когда он разыскал их домик. Их мольбы и слезы Тиши разжалобили его, и с неохотой Аддам согласился отправиться к Тигу, а не к Тайвину, Тиг расторг их брак и отправил Тишу восвояси для ее же блага. После этого он отвел Тириона к Тайвину. «Он узнает,» — сказал Тиг, — «и тебе же будет лучше, если ты сам ему все расскажешь». Тирион не сомневался, что его дядя хотел как лучше, но он не представлял, как этот разговор мог бы обернуться хуже. После всех оскорблений, угроз и требований убираться с глаз долой, Тирион вышел от отца в полной уверенности, что его навсегда вышвырнули из Утеса. Только когда Герион нашел его, чтобы предложить отправиться в плавание, Тирион осознал, что еще не все было потеряно. Не все, только моя жена и шансы заслужить благосклонность отца. Джейме, казалось, хотел продолжить расспросы, но, поколебавшись, он обратил взгляд на дверь. — Мы можем продолжить разговор в общем зале? Последние семь недель я провел, питаясь мороженой солониной. — Да уж, я буду рад увидеть перед тобой тарелку с едой, — сказал Герион, — ты совсем отощал. — А ты говоришь, как тетушка Дженна, — сказал Джейме, по его шее начал подниматься румянец. Но он был не настолько смущен, чтобы не торопиться на пути в общий зал. Следуя за братом и дядей, стараясь не обращать внимание на холод, сводивший ноги, Тирион пытался привести мысли в порядок. Это просто Джейме, говорил он себе, но часть его в этом сомневалась. Его брат должен был быть самим совершенством. Таким, каким Тирион так часто хотел быть. Но этому Джейме, чужому, изможденному, довольному своим существованием во мраке и холоде, он завидовать не мог. Он уж лучше оставался бы карликом в Утесе Кастерли, чем был бы таким Джейме. И он не знал, что с этим делать. Предупреждение Манса пришлось как нельзя кстати. Джейме ожидал слишком многого. Его дядя вел себя непринужденно, но Тирион все время молчал, и он никогда раньше не казался таким неуверенным в себе, по крайней мере, когда был с Джейме. К тому же с Герионом были члены его команды — люди, которых Джейме не знал, и некоторые их них собрались вокруг стола, переглядываясь и перешептываясь, словно Джейме был диковинным зверем, выставленным на обозрение. Он слишком хорошо ощущал, насколько странным он должен им всем казаться. Джейме старался не избегать разговора и не набрасываться на еду, но он осознавал, что смеется слишком громко, что говорит слишком грубо. Гериона это все скорее забавляло, и Джейме пришлось прикусить язык, чтобы не накричать на него, а Тирион просто молчал. Устав от всего этого, Джейме встал из-за стола, как только закончил с едой. — Пойдем пройдемся, братец. Мы столько лет не с тобой не разговаривали, нам много надо наверстать. Я тебе покажу свою лошадь. Тирион, казалось, сомневался, что оно того стоит, но все же слез со скамьи. — Если ты настаиваешь… — Ты же не будешь возражать, если мы тебя бросим, дядюшка? — спросил Джейме Гериона. Его дядя перевел взгляд с одного брата на другого, в складках его лба отобразилось беспокойство. Но он улыбнулся. — Идите. Я вовсе не собираюсь разлучать братьев. Когда они вышли из общего зала, повисла тишина. Джейме поглядывал на брата, пока они шли. Красоты ему годы не прибавили, но Джейме тревожил его потухший взгляд и то, что он совсем не улыбался. Раньше он всегда улыбался, когда Джейме удавалось выкроить для него время. Крапинка дремала, когда они пришли к ней, но при звуке шагов ее глаза распахнулись. Джейме положил ей руку на нос, и она заржала и повела ушами. Хоть ты мне действительно рада, подумал он. Стюард вычищал соседнее стойло, и Джейме позвал его. — Если уберешься куда-нибудь в другое место, дам тебе яблочного пирога. Мальчишка вышел из стойла и посмотрел на Джейме, потом на Тириона. Его звали Вил, он был сыном служанки в таверне и попал на Стену за то, что вылил горячий суп на какого-то лорда, пристававшего к его матери. Ему было только двенадцать, и он любил смотреть, как Джейме тренируется — вечно торчал на краю площадки и кричал «Бей его сильнее, Цареубийца!» таким командным тоном, словно был мастером-над-оружием. Парнишка поразмыслил над предложением Джейме и, наконец, наморщив нос, заявил. — Я хочу пирог с голубикой. И почему я не удивлен? Джейме вздохнул, потом с притворно грозным видом сделал шаг в его сторону, и мальчишка, хохоча, убежал. Когда Джейме повернулся обратно к Тириону, лицо брата ничего не выражало, глаза его были пустыми. — Не смотри на меня так, — сказал ему Джейме. — Я рад, что ты хорошо ладишь со своими братьями. Это лучше, чем если бы я увидел, что ты тут страдаешь. — Ты слишком много значения придаешь тому, что тут все зовутся братьями. — Я рад, что ты счастлив, — настаивал Тирион, словно Джейме пытался раздуть проблему из ничего. Джейме не собирался снова начинать играть в придворные игры. Три года он вытравливал это из себя. — Иди сюда. Ты же любишь лошадей. — Он осекся. — Ты все еще любишь лошадей? — Я никогда и не говорил, что люблю лошадей, — сказал Тирион, — Я любил своего пони, потому что ты мне его подарил, — но ближе все-таки подошел. Джейме подтянул ближе стоявший неподалеку ящик и перевернул его. Тирион искоса бросил на него взгляд, который Джейме не смог истолковать, но все же взобрался на ящик и погладил Крапинку. — Пожалуй, я все же люблю лошадей. Им все равно, как ты выглядишь. Это была слишком болезненная тема. Джейме пытался придумать, что еще сказать, прежде чем снова воцарится гнетущая тишина. — Как вы вообще добрались до Стены? Если пристать на западе, пришлось бы пробираться через горы, чтобы попасть сюда, а плыть мимо Железных Островов на корабле под цветами Ланнистеров не самая умная затея. Тирион погладил нос Крапинки. — Мы обогнули Дорн. Что-то подобное Джейме и подозревал. — Значит, вы заходили в Королевскую Гавань? — Да, задержались там на несколько дней. Джейме подошел к корзине, которая стояла в углу, и достал оттуда увядшее сморщенное яблоко. Он протянул его лошади, и Крапинка аккуратно взяла его с рук, махнув хвостом. Наблюдая за тем, как она жует, Джейме небрежно спросил. — Видели сына Серсеи? Сестра написала ему несколько месяцев назад. Это было самое длинное письмо из тех, что он получил от нее в последнее время. Как будто дворцовые сплетни могли смягчить весть о том, что внутри нее, словно паразит, растет отпрыск Роберта. — Да, видели, — ответил Тирион. — Принц Стеффон. Выглядит как маленький Роберт, но глаза у него зеленые. Славный младенец, мне он понравился. Джейме ничего не сказал на это. — Как она? — Она не любит Роберта, но ей нравится быть королевой. Она не делится со мной своими тайнами, так что больше мне нечего сказать. — Она сказала что-нибудь, когда узнала, что вы собираетесь повидать меня? — Послание? Какие-то слова? Может, она жалела, что ее обязанности при дворе не позволяют ей присоединиться к вам? Тирион спрыгнул с перевернутого ящика. — Я замерз. Пойдем обратно. Так дело не пойдет. Джейме опустился на одно колено и схватил его за руку, чтобы удержать на одном месте. — Я бы предпочел, чтобы ты мне прямо сказал все как есть, а не оставлял бы меня в неведении. — Она плакала, когда мы говорили о тебе. Она скучает по тебе. Она не раз говорила, что хотела бы, чтобы ты был в Королевской Гавани, что ненавидит Роберта за то, что он отослал тебя…. — От того, что ты не говоришь прямо, только хуже, — рявкнул Джейме. Тирион закрыл глаза. Он боится меня, осознал Джейме. Но он не мог сейчас извиняться, ему нужно было знать. Если Джейме нужно было напугать его, чтобы добиться ответа, так тому и быть. После длительного молчания Тирион срывающимся голосом все-таки сказал, что их сестра заявила, что он умер, превратился в одного из тех ворон, над которыми они когда-то издевались. Джейме смотрел на брата, его кожа стала холодной и тяжелой, словно он замерз изнутри, и ему хотелось содрать ее, чтобы больше не быть созданием, которое в глазах его сестры было достойно лишь насмешек. — Я пойду спать, — заявил Джейме, хотя еще даже вечер не наступил. — Джейме, — начал Тирион, но Джейме не обратил на него внимания. Он зашагал к себе. Два месяца, проведенные за Стеной, внезапно дали о себе знать, усталость нахлынула на него с такой силой, что он едва держался на ногах. Ему нужен был сон, вот и все. Он выспится, а когда проснется, его брат больше не будет казаться незнакомцем, в словах Серсеи появится смысл, и все будет хорошо. Оцепеневший Тирион приковылял в общий зал. Компания, которая собралась, пока Джейме ел, уже разошлась. Гериона не было, как и большей части его команды, но на подушке у очага сидел Манс и разучивал простенькую мелодию на лютне. Тирион направился к нему. Заметив приближение Тириона, Манс улыбнулся. — Лорд Тирион. Надеюсь, общество Крапинки вам пришлось по душе. Можете смело считать ее своей невесткой. — Джейме ее любит, — уклончиво ответил Тирион, на которого коренастая косматая лошадка не произвела особенного впечатления. Она ни в какое сравнение не шла с роскошным боевым конем и изящными охотничьими лошадьми Джейме из воспоминаний Тириона. — И это все? Она пережила последнюю снежную бурю, на редкость крепкая животина. Ну да ладно, — Манс вытянул ногу, зацепил и подтянул к себе стоявшую поблизости скамью, — Садитесь. Если хотите, сыграю вам что-нибудь. Тирион забрался на скамью. У него на языке вертелась просьба сыграть «Время моей любви», но было бессмысленно себя так мучить, и он покачал головой. — Я хотел поговорить. — Я, в общем, так и думал, — сказал Манс. — Разговора с Джейме не вышло? Тирион смотрел, как пальцы Манса перебирают струны. — Я сказал ему, Серсея считает, что наш Джейме умер. Манс добавил еще несколько нот к перебору, который разучивал. — К чему этот виноватый тон? Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Хорошо, что вы были честны с ним. — Серсея права? — выпалил Тирион, надеясь, что его вопрос не разгневает Манса. Но Манс только рассмеялся. — Могу я рассказать вам историю? — Если это относится к делу. — Очень даже относится, — глаза Манса заблестели. — Знаете, один из разбойников Братства Королевского Леса сейчас обретается на Стене, и я как-то попросил его рассказать о последней битве Братства. — Когда Джейме посвятили в рыцари, — осознал Тирион. — Ну да. Так вот, когда запахло жареным, Ульмер задержался, чтобы прикрыть бегство своих товарищей, он планировал сдаться, когда остальные уберутся подальше. Он рассказал, что выпустил стрелу в сторону Джейме, чтобы отогнать его от Пузатого Бена, и потом следил за ним, чтобы убедиться, что он не стал преследовать сбежавшего Бена. Пока Манс рассказывал, пальцы его начали играть песню о Пузатом Бене, переплетая мелодию со словами. Тириону показалось это забавным, но он не подал виду. — Конечно, Джейме погнался бы за ним. — Погнался бы, — сказал Манс, — но тут как раз Улыбающийся Рыцарь разделался со своим противником и попался Джейме на глаза. И ваш брат понесся на этого безумца с кличем «Утес Кастерли!» Тирион прикрыл рот рукой, чтобы удержать смех. Манс продолжал. — Ульмер говорит, он никогда не видел, чтобы кто-то двигался так быстро, как Эртур Дейн, когда он заметил, что оруженосец решил напасть на разбойника, который внушал ужас многим рыцарям. — Манс прекратил играть и посмотрел Тириону в глаза. — Вы знаете, почему Джейме за эти три года убил больше прославленных разбойников, чем я за… да, пожалуй, за шестнадцать или даже семнадцать лет? — Он ищет схватки с ними, — прошептал Тирион. — Видите? Тот глупый мальчишка, который мнит себя великим героем, никуда не делся. Мне приходится иметь с ним дело каждый раз, когда мы вместе отправляемся в разведку. Тирион не мог так просто принять это. — Но он же изменился. Его теперь больше волнует Дозор, чем… — чем я, подумал он, — чем наша семья. Моему брату теперь ближе толпа… — он осекся, осознав, что все те определения, которые пришли ему на ум, будут оскорбительными для человека, с которым он говорит. — Толпа ублюдков? — продолжил за него Манс, — Простолюдинов? Преступников? Да, так и есть. Он видит нас каждый день, а что касается вас — ему повезет, если вы еще хоть раз когда-нибудь навестите его. Разве ваша жизнь не изменилась за эти годы? Тирион подумал о своих верховых прогулках с сиром Аддамом, о Тише и ее поцелуях. Он вспомнил двоих детей, которые родились у Дженны с тех пор, как Джейме отправился в Королевскую Гавань, и о том, что у Тига будет еще один ребенок к его возвращению. Джейме никого из них не знал и вряд ли узнает. Ему нечего было сказать на это. — Вы двое больше не идете одной дорогой, — сказал Манс. — Если ничего не изменится, вам останутся только воспоминания, редкие посещения и письма, когда Цареубийца сможет их посылать. Этого достаточно? Тирион все это знал, но ему нужно было услышать это, чтобы осознать. Он внезапно понял, что в глубине души он все еще надеялся, что ссылка Джейме когда-нибудь окончится, и не верил, что Джейме действительно не вернется, что остаток жизни Тириону предстоит провести без него. Он же обещал, что вернется. Перед тем, как уйти, он опустился передо мной, поцеловал меня в лоб и пообещал, что вернется. Тирион обхватил себя руками. — Я не хочу, чтобы так было. — Ну это же не конец света. Вы, по крайней мере, не будете одиноки. У вас большая семья. — Семья, которая меня ненавидит. — Да, — с оттяжкой сказал Манс, — особенно этот ваш дядюшка, который ради вас на многие месяцы отправился в такое приятное путешествие, да он просто зверь какой-то. — Я имею в виду… — Тетушку, которая, как говорит Джейме, в вас троих души не чает? Та, что щиплет за уши и расцеловывает в щеки? Или вашего дядюшку Тига, о котором я слова дурного от вас не слышал? Дядюшку Кивана? Он ничего не понимает, подумал Тирион. — Мой отец сказал, что жалеет, что не утопил меня, когда я родился, а моя сестра… — Некоторые мои братья говорят мне, что не понимают, почему мне не перерезали глотку вместе с моей шлюхой-матерью, — перебил его Манс. — Можно добиваться уважения, можно ставить себя выше тех недоумков, кто говорит подобное, можно просто игнорировать их. Но не жалейте себя. У вас нет оснований себя жалеть. Если забыть про отца и сестру, вы редкостный везунчик. — Везунчик? — Тирион поперхнулся, — Посмотрите на меня! — Я смотрю. Я вижу перед собой лицо мальчика, который и часа бы не прожил, родись он к северу от Стены. Который счел бы за счастье оказаться в труппе фигляров, родись он простолюдином на юге. Я вижу мальчика, который принадлежит к влиятельному роду, у которого вдосталь еды, одежда на котором стоит больше, чем иные за год зарабатывают. Вижу мальчика, который умеет читать и писать — и который может отправлять письма своему брату. Немногие в Сумеречной Башне могут похвастаться тем, что получают письма от родных. — Манс помолчал и наконец добавил. — Я вижу перед собой самого везучего карлика в мире. Я что-то не то вижу, лорд Тирион? У Тириона дрожали руки. Манс извлек несколько светлых нот из своей лютни. — Я не хочу сказать. что не стоит тосковать по Джейме или жалеть, что все вышло так, как вышло. Но тоска и сожаление ничего не изменят. Есть только два пути, если только вы не собираетесь тоже надеть черное. — Пожалуй, нет, — выдавил из себя Тирион, — Вы бы все равно потеряли меня в сугробе. — Значит, вы можете либо принять то, что придется им делиться, и писать, — сказал ему Манс, — либо пойти путем вашей сестры: убедить себя в том, что он умер, оплакать его и жить дальше. Понимаете? Тирион рад бы был сказать, что Манс ошибается, что всего его слова ложь, что он просто хочет оставить Джейме себе. Но это было не так. Он говорил правду, и эта ужасная, горькая правда заставила Тириона содрогнуться. Борясь со слезами, он кивнул. — Да, я прекрасно это понимаю. Джейме собирался просидеть у себя все утро, но с самого ранья к нему нагрянул Куорен с предложением потренироваться вместе. Джейме соблазнился возможностью побить по чему-нибудь, заставил себя выбраться из постели и вышел на двор вслед за Куореном. Куорен, как назло, был решительно настроен начать медленно и не собирался потакать желанию Джейме забыться в бездумном танце. Он то и дело намеренно ронял меч до тех пор, пока Джейме не оставил попытки стремительно разоружить его и они не перешли к неспешной и продолжительной работе над своими слабыми местами. Время и мысли утекали, болезненный узел в груди Джейме распускался, и его голова наконец прояснилась, и желание придушить кого-нибудь пропало. — Может, уже сразимся? — спросил Джейме, и Куорен ответил ему нормальным ударом. Они быстро переключились на привычную схему поединка, стремясь покончить с противником одним, двумя, в крайнем случае тремя ударами. Они боролись, пускали в ход кулаки, опрокидывали друг дуга в грязь, расходились и сходились, снова и снова. Когда Куорен сказал «хватит», солнце было уже высоко, и Джейме снова был самим собой. Он шатался от усталости, глотая воздух, руки ныли от холода и ударов, хотя он пропустил их меньше, чем вернул. Было холодно, но приятно было снова видеть солнце после сплошной пелены снежных туч, лучи солнца, отражаясь от Стены, искрили и рисовали узоры во льду. Если бы Серсея это увидела, она бы и тогда стала воротить нос? — подумал Джейме, засмотревшись. Вместе с Куореном они направились в арсенал. Настроение у Джейме улучшилось настолько, что он уже был способен вести нормальную беседу. — Тормунд велел передать тебе, что Блейн ему больше по душе, — сообщил он Куорену, — Попытайся это пережить. Куорен проигнорировал его замечание. — Его приглашение остается в силе? — Насколько я могу судить, — ответил Джейме. — Он все еще верит, что старые боги за мной присматривают. — Два года — немалый срок, и все же он своей уверенности не растерял, — сказал Куорен, подразумевая вопрос. Джейме не сразу ему ответил. Они вошли в арсенал, где было относительно тепло, и Джейме вздохнул с облегчением. Снимая шлем и подбитый мехом подшлемник, он раздумывал, как много он хочет сказать, и в итоге решил говорить все, как есть, благо, никакого смысла в этом все равно не было. — Он говорил обо мне с Матушкой Кротихой, — признал Джейме, — с лесной ведьмой. Куорен, который расшнуровывал наручи, остановился на середине. — Что она ему сказала? — Она говорит, что деревья следят за мной и шепчут всякое, — Джейме старался говорить непринужденно, словно его это ничуть не беспокоило. — Она видела медведицу всю в моей крови и меня в объятиях мертвеца. В моем будущем она видит пламя и кровь, сестру, чьи поцелуи холодны как лед, и больше ворон, чем она может сосчитать. Впереди две трехглазые вороны, а у последней глаз один и багрово-черный. Куорен нахмурился. — Ну так Тормунд запомнил, — добавил Джейме, — он мог все и перепутать. Даже, когда они говорили о подобной смехотворной ерунде, Куорен оставался таким же серьезным, как и всегда. — От Тормунда много шума, но он не дурак. Раз уж он вообще отправился к этой ведьме, он бы не позволил себе переврать ее слова. — Все равно это бессмыслица какая-то. Помолчав, Куорен кивнул. — Не думай об этом слишком много. Ты же помнишь, что Манс говорил о пророчествах. Они всегда не то, чем кажутся. — В точности мои мысли. Можешь рассказать Мансу, если хочешь. Его, наверное, удивит, что одичалые обо мне сплетничают. — А тебя не удивляет? — Я убил немало выдающихся одичалых и завел нескольких весьма важных друзей за Стеной. Другой такой вороны Стена не видела десятилетиями. Конечно, они обо мне будут говорить. Куорен усмехнулся, хотя Джейме говорил совершенно серьезно. — Как скажешь, Цареубийца. — Он встал. — Прежде чем я уйду, сир Денис хотел, чтобы я кое с чем разобрался. Джейме насупился. — Это была шутка. Тут не с чем разбираться. — Его волнуют не твои слова, а твое отношение. С тех пор, как ты оказался на Стене, он всегда был на твоей стороне. Но стоило ему один раз в тебе усомниться, не без оснований, — и каждое его замечание ты воспринимаешь как личное оскорбление. У Джейме было слишком много других забот, чтобы защищаться. — Я заработал какое-то наказание, так ведь? — Будешь убираться в арсенале. Все вычистить, отполировать, сложить как положено, негодный хлам убрать. И вымыть полы. Джейме уставился на него. — Сегодня? Но мои дядя и брат… — Смогут зайти и поболтать с тобой, пока ты делом занят, если захочешь. — Лицо Джейме вспыхнуло, и Куорен добавил. — А, ты стыдишься, что они увидят, как ты выполняешь такую грязную работу. Если предпочитаешь другое наказание, я могу поговорить с сиром Денисом. Он и Манс составляют расписание патрулей. Манс будет зол на Джейме и, что еще хуже, он даст волю языку. От всего того уважения, которого Джейме добился от своих низкородных братьев, в мгновение ока и следа не останется. — Я ни слова не сказал о том, что слишком хорош для этой работы, — пробурчал Джейме, — ты сам это за меня додумал. Отмою я этот треклятый арсенал. — Гляди веселее, — сказал Куорен, собираясь уходить, — если тебе чему и стоит поучиться, так это смирению. — Да чтоб тебя Иные в зад драли! — крикнул ему вслед Джейме. Оставшись в одиночестве, Джейме оглядел арсенал. Это было небольшое помещение, отделенное от кузницы тонкой стеной. Но некоторые углы выглядели так, словно их не убирали с момента постройки. Выругавшись сквозь зубы, он поспешил принести все, что требовалось для уборки, надеясь, что успеет покончить с этим до того, как его обнаружат брат или дядя. Но удача в этот день изменила ему. Дверь заскрипела именно тогда, когда он вытащил мертвую мышь из-под стола. Стоя на четвереньках в грязи, с полуистлевший мышью в руке, Джейме поднял глаза и скривился, заметив в дверях Гериона, который до смешного неуместно смотрелся в этой темной и пыльной комнате. Изящный, с тонкими красивыми чертами лица, тронутыми загаром, его дядя выделялся бы среди других даже, если бы на нем не было этого роскошного дублета с золотой вышивкой и плаща из золотой парчи, застегнутого брошью с бриллиантами и рубинами. Какое-то время Джейме просто смотрел на него, пожирая глазами все эти цвета, по которым он так изголодался. Мама говорила, что я должен носить золото, подумал он. Или это была Дженна? Он помнил, что какая-то женщина говорила ему: «У тебя солнце в волосах, и твоя улыбка сияет как солнце. Тебе и облачаться подобает в солнечные цвета». Если Герион и заметил, что Джейме таращится на него, он не подал вида. — Твой отец оценил бы, — сказал он, заходя внутрь и старательно обходя места, где вымытый пол был еще влажным. — Он всегда считал, что тебе не хватает дисциплины. — Ты уверен, что он именно это имел в виду? — Оторвав взгляд от Гериона, Джейме бросил мышь в ближайшую жаровню. Шерсть, потрескивая, загорелась. Горящая мышь пахла как Рикард Старк. Джейме схватил свою тряпку и продолжил тереть пол. — Да брось. Тайвин не гнушается и малоприятными средствами, если результат того стоит. — Герион уселся на скамью. — Но я не отца твоего пришел обсуждать. Твой брат говорит, что он расстроил тебя. Джейме все утро гнал от себя эти мысли, но теперь ему не хотелось ходить вокруг да около. — Я ведь теряю свою семью, да? — Джейме, — начал Герион. Джейме швырнул тряпку в ведро, чтобы смыть грязь, выжал ее и передвинулся на другое место. Глядя в пол, он сказал. — Тирион кажется мне чужим, Серсея решила, что меня надо оплакивать. У меня есть племянник, которого я, возможно, никогда не увижу, наверное, есть уже и двоюродные братья и сестры, о которых я даже не знаю. — Он с силой начал возить тряпкой по каменному полу. — Ты присутствовал при разговоре Тириона и Серсеи? — Да. — Мне было больно слышать это. Мне до сих пор больно. Но знаешь, что хуже всего? Отчего я не мог полночи заснуть? Мне не настолько больно, как должно бы быть. Мы должны были быть половинками одного целого, но я не чувствую себя неполноценным. Я, конечно, страдаю, но страдаю, как если бы кто-то сказал что-то обидное, а не как будто мой мир рухнул. — Твой мир тоже изменился, — сказал Герион мягко. — До меня это только начинает доходить. Если я не умру, спустя пятьдесят лет я по-прежнему буду здесь. У меня не будет детей или… никакой женщины у меня никогда не будет. И на юге обо мне будут знать лишь то, что чудовищный Цареубийца обретается на Стене. Песни обо мне сложат, да? Как о Лукаморе Любострастнике. Герион отвел взгляд. — Неужели уже сложили? — спросил Джейме сдавленным голосом. — Пустоту так легко заполнить с помощью воображения, — ответил Герион, — барды выдумывают, что хотят, а раз ты так далеко, то и возразить им некому. В Западных Землях никто не отваживается повторять эту грязь, но дорнийцам это кажется забавным… — Джейме подумал об Эртуре, об Элии, и к горлу его подступила тошнота, — ну и Роберт… ему тоже нравится, хотя Джон Аррен и пытается держать его в узде. Я сожалею, Джейме. Джейме набросился на пол с удвоенной силой. — Лучше бы я женился на Лизе Талли. — Правда? Подумай и скажи мне честно. Я все больше отдаляюсь от своей семьи. Следующее поколение моего рода и знать меня не будет. Все меня забудут, кроме менестрелей, которые будут меня высмеивать. Серсея уже сейчас меня высмеивает. Но мысль о том, что он мог никогда не встретить Манса или Куорена, да даже Блейна и еще некоторых других, была не менее болезненной. Более того, если бы он не служил Эйрису, не отправился на Стену, он был бы другим человеком. Он был бы хуже. Он был бы слабее. Джейме закончил тереть пол и вышел наружу, чтобы вылить воду из ведра. Когда он вернулся, Герион по-прежнему сидел на скамье, вытянув перед собой ноги, и по-прежнему совершенно не вписывался в окружавшую его обстановку. — Я не знаю, — сказал Джейме. — Если бы я мог вернуться в начало и все изменить, это был бы нелегкий выбор. Но если бы Роберт завтра прислал ворона с разрешением вернуться, я бы отказался. Тому человеку, которым я стал, нет места за Перешейком. Герион встал и обнял его, как обнимал в детстве, не обращая внимания на то, что Джейме весь в грязи и выше него. — Тот человек, которым ты стал, производит впечатление. Я читал писания мейстеров, в которых говорилось, что мало кто из разведчиков отваживается удаляться более, чем на пятьдесят лиг от Стены, но в прошлой вылазке ты, наверное, был даже дальше. Ты становишься настоящим искателем приключений, как и подобает Ланнистеру. Джейме высвободился, ему не хотелось, чтобы его слишком долго нянчили. — Я и забыл об этой части нашей истории, — признался он. — Твой отец предпочел бы, чтобы Семь Королевств видели в нас дом тиранов, но Ланнистеры славились своей отвагой и обаянием задолго до того как он решил прославиться убийством детей и истреблением семей. Я рад, что ты в этом не похож на него. Миру нужно больше смеющихся ворон, чем рыкающих львов. — Герион схватил Джейме за плечо и поймал его взгляд. — Помни об этом, племянник. Что бы тебе ни говорили остальные. Почти все утро Тирион в общем зале читал книгу, позаимствованную у мейстера Маллина. Он намеревался пойти к Джейме, как только узнал, что тот в арсенале, но Герион остановил его: он хотел сначала сам поговорить с Джейме. Они все еще не вернулись, и Тирион предположил, что его дядя задержался, чтобы помочь Джейме или, по крайней мере, составить ему компанию. Решив, что у него нет желания все утро так и торчать в общем зале, Тирион отложил книгу и, оглядевшись по сторонам, подошел к черному брату с изможденным лицом, который вернулся накануне вместе с Джейме. Блейн, вспомнил Тирион. Покопавшись в памяти, он связал имя с тем, что как-то писал ему Джейме. Браконьер родом из деревни близ Пиршественных Огней, где у него остались мать с отцом, три сестры и невеста. Блейн был один, он задумчиво ковырял свою овсянку, но когда Тирион приблизился, улыбнулся ему. — Вам что-то нужно, м’лорд? — Я хочу подняться на Стену, полюбоваться видом. Если Джейме или мой дядя вернутся и будут волноваться, передашь им, где я? — Как скажете. Не забудьте шарф. Если лицо не закрыть как следует, отморозите нос на ветру. Тирион и с носом-то был страшен, проверять, как он будет выглядеть без, ему не хотелось. — Уж точно не забуду, — ответил он Блейну. Одеваясь потеплее для предстоящей прогулки, Тирион задумался. Пиршественные Огни были не так далеко от Утеса, возможно, Тиг или Герион или сир Аддам согласятся как-нибудь составить ему компанию. Блейн мог бы продиктовать ему письмо, а потом он бы записал их ответ и переслал его Джейме. К своей радости, Тирион обнаружил, что день был не таким уж холодным. Светило солнце, и ветер был не таким уж сильным. И все равно он запахнулся в плащ поплотнее, заходя в клетку, которую лебедками поднимали на Стену. Он позвонил в колокольчик, и в ту же минуту клетка, раскачиваясь, поползла вверх, все выше и выше, открывая вид на простиравшиеся к югу от Стены дикие северные земли, пока Сумеречная Башня, похожая на игрушечный замок, не осталась далеко внизу. Выйдя из клетки, Тирион увидел возле лебедки незнакомого разведчика и Каменного Змея. Змей ухмыльнулся. — Я уж было подумал, что сюда грамкин пробрался. Это случается. — Джейме мне такое писал, что я уже и не знаю, принимать это за чистую монету или нет, — сказал Тирион. Каменный Змей кисло улыбнулся. — Если забраться подальше от Стены, то там и впрямь не разберешь, что правда, а что вымысел, — согласился он, — Собрались прогуляться, маленький лорд? — План был такой, да. — Главное, не свалитесь там, а то Джейме нас распополамит. — Будучи полумужем, могу вас заверить, что это не самое страшное, что он может сделать. Оба дозорных загоготали и ушли греться. Тирион осторожно зашагал по Стене, стараясь держаться тех мест, где гравий рассыпали недавно. Внизу ветер казался не сильным, но здесь, наверху, порывы ветра тянули Тириона за одежду, и он с тоской вспомнил, как пальцы Тиши путались в его волосах и в его рубахе. — Я самый везучий карлик на свете, — сказал себе Тирион. Он снова и снова проворачивал в голове слова Манса, но это был первый раз, когда он попробовал слова на вкус, и ему понравилось, как они звучат. Он действительно чувствовал себя сильнее, когда думал, что боги благословили его, а не прокляли. Тирион продолжал идти вперед до тех пор, пока не удалился от лачуги, в которой грелись дозорные, на расстояние, достаточное, чтобы ощутить уединение, потом подошел к ледяному парапету, который тянулся по северному краю Стены. Ограждение было ему по шею. Он уже несколько раз был наверху, но вид не переставал восхищать его. На западе Теснина прорезала снег, лед и скалы ломаной линией, за ней, вдалеке, были едва различимы Клыки Мороза. Прямо тянулась бесконечная снежная пустошь, а на востоке темным чернильным пятном виднелся Зачарованный лес. Казалось, что здесь мир кончается, но Джейме писал, что на той стороне были одичалые, которые не слышали о Стене, не говорили на общем языке, и Вестерос был для них пустым звуком. Тысячи и тысячи людей, которые не знали никакой другой земли. Тысячи людей, и среди них, вероятно, ни одного карлика, подумал Тирион. — Дух захватывает, да? Из-за ветра Тирион не услышал, как подошел Джейме. Впрочем, может, он и так бы не услышал, его брат научился передвигаться совершенно бесшумно. Джейме встал рядом с ним. Он был тепло одет, и многослойная одежда делала его похожим на медведя. — Ты знаешь, что Стена входит в число рукотворных чудес Ломаса Путешественника? — спросил Тирион. — Можно понять, почему. Я не думал, что она такая высокая — Я до сих пор не могу понять, как ее построили, — Джейме прочистил горло, — Я не должен был злиться на тебя. Простишь меня? — Не бери в голову, — сказал Тирион, желая поскорее оставить вчерашний день позади. Джейме отвернулся от него и, оперевшись на парапет, так далеко наклонился, что Тирион едва удержался от того, чтобы предостеречь его. Со стороны казалось, будто Джейме собирается спрыгнуть — не упасть, что-то в его взгляде говорило том, что он хочет полететь. Но Джейме сделал шаг назад и устало улыбнулся Тириону. — Давай пройдемся, братец. Если будем стоять на одном месте, быстро замерзнем. Тирион зашагал рядом с ним, и Джейме, как всегда, когда он был с Тирионом, сам того не замечая, подстроился под его шаг. — То, что сказала Серсея… — начал Джейме. — Я с ней не согласен. По крайней мере, мне кажется, что ты не настолько уж изменился, чтобы считать, что ты умер. — Тирион оглядел его с ног до головы. — Ты стал похож на ворону, но мне негоже жаловаться. От твоего прежнего блеска глазам было больно. Губы Джейме тронула улыбка. — Я говорил о тебе с Мансом, — добавил Тирион. Улыбка Джейме померкла. — Тревожное начало. — Не волнуйся, все твои секреты мы выложили друг другу, пока ты был в разведке. Наша последняя беседа была более серьезной. — Что он сказал? — Что наши отношения никогда не будут прежними, — Тириону с трудом дались эти слова. — Что мне придется делить тебя со стаей ворон, и что остаток наших жизней мы проживем очень, очень далеко друг от друга. Джейме остановился, и Тирион вслед за ним. Джейме опустился на колено и взял его за плечо, словно намереваясь удержать на месте. Это был тот же жест, что и вчера, но сегодня его движения были замедленными, а взгляд усталым. — Что бы Манс ни говорил, я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным… — Он осекся, увидев, что Тирион закатил глаза. — Ты мой большой и сильный брат, — сказал Тирион. — Я буду держаться за тебя любой ценой. — Ну да, — сказал Джейме. — Разумеется. — Раз уж мы об этом заговорили, — продолжал Тирион, — я хотел сказать, что Джон Аррен говорил с нами, когда мы останавливались в Королевской Гавани. Он все еще опасается отца и намерен и дальше угождать ему. В общем-то, именно сейчас дружба нашего дома ему важна как никогда — Роберт оказался неисправимым транжирой, и казна тает на глазах. Джейме непонимающе улыбнулся. — К чему ты ведешь? — Когда мы с Герионом вернемся в Королевскую Гавань, мы побеседуем с Десницей. Стена — ужасное место, и нас огорчает, что Ланнистер вынужден прозябать среди людей, которые носят лохмотья и ржавый хлам. Такое окружение оскорбительно. Это даже может нас разгневать. Джейме понял, и его улыбка стала более резкой. — Брат. — Аррен любит Неда Старка, так что мы напомним ему, как рад будет его бывший воспитанник. Может, он пойдет с этим к Роберту, а может нам повезет, и он сам что-нибудь сделает по этому поводу. Я ничего не могу обещать, пока это все, что я могу сделать. — Увидев выражение лица Джейме, Тирион добавил. — Можешь снова обнять меня, если хочешь. Джейме улыбнулся и обнял его, хотя более церемонно, чем в первый раз. Но спустя мгновение он сжал его крепче и уткнулся лицом в его плечо. — Прости меня, братец. Я знаю, что обещал вернуться. Я был глупцом. Мир оказался совсем не таким, как я себе представлял. Тирион не мог найти слов утешения, но они, впрочем, и не понадобились. Джейме отпустил его и встал. Он уже не выглядел таким измученным, как Тириону показалось при первой встрече — в лучах солнца его волосы отливали золотом, а глаза, зеленые как весенняя трава, сияли. Джейме улыбнулся. — Пройдешься еще немного со мной? У Тириона уже ноги сводило от холода, но он кивнул. — Да, совсем немного. Джейме готовился к новой вылазке за Стену, когда Манс нашел его, собирал седельные сумки: запасной кинжал, еще одна шапка, теплые шерстяные носки и смена белья, кремень, игла и жилы на случай, если понадобится накладывать швы, бинты и прочие нужные в походе вещи. — Если хочешь проводить их до Восточного Дозора, еще не поздно, — сказал Манс, стоя в дверях, — ты их догонишь. Я возьму разведку на себя. Джейме бросил пару теплых меховых рукавиц в сумку. — Нет необходимости. Изначально он собирался отправиться с Тирионом и Герионом до Восточного Дозора, но утром того дня, когда они должны были отбыть, ворон доставил послание от дома Норри. Две семьи были убиты в северной части их владений, близ Дара, дочерей украли. Маллистер предлагал послать кого-то другого, но он не скрывал, что считает это хорошей возможностью для Джейме возглавить разведку, которая не сводится к сбору информации. Это был шанс, который Джейме упускать не собирался. Более того, он отчаянно нуждался в подтверждении того, что значит быть братом Дозора. Сначала царство людей. Затем Дозор. Про дом Ланнистеров речи не шло, и Джейме нужно было иметь это в виду. Чем сильнее он уверует в то, что его братья носят черное, тем скорее, конечно, ну конечно, его сердце перестанут терзать мысли о том, как он отдалился от всего, что осталось к югу от Стены. Брат и дядюшка поняли его, но расставание от этого легче не стало. Все они прекрасно сознавали, что, возможно, видятся в последний раз. Путь от Утеса до Стены не близок, у Тириона по мере взросления будет прибавляться обязанностей, а путешествие занимало месяцы. Манс зашел в комнату. — С тобой все хорошо? Понятия не имею, что сказать. Если хочешь, чтобы я тебя оставил в покое, я уйду. — Останься. Прямо сейчас всё лучше, чем быть наедине со своими мыслями. — Я пытался уговорить твоего дядюшку надеть черное, — сказал Манс. — Мог бы плавать в Восточном Дозоре в свое удовольствие. Но он не согласился. — Это хорошо, — ответил Джейме, — Мой брат в нем нуждается больше, чем я, — он старался говорить нормально, но голос выдавал его. Манс коснулся его плеча. — Я не хочу, чтобы тебя убили разбойники или застала врасплох осенняя буря, когда ты тоскуешь по дому и ни о чем другом думать не можешь. Если хочешь, чтобы я возглавил разведку… — он осекся, когда Джейме покачал головой. — Мне грустно, но я это не значит, что я лишился рассудка, и мне нет нужды тосковать по дому. — Джейме посмотрел Мансу в глаза. — Мой дом здесь.