Death's desire — Прежде чем я умру

Голова раскалывалась, в ушах стучала кровь. Я прикрыла ресницы и прислонила руку, обтянутую в кожаную перчатку, к виску, с трудом улавливая речь Сокджина. Уже которую ночь мне снился один и тот же сон: я спускалась по лестнице, слушая чьи-то голоса в гостиной, но не понимая ни слова из разговора. И стоило моей маленькой ручке приоткрыть дверь, как свет мерк, сменяясь холодной темнотой. И на душе, и в мыслях сразу становилось так пусто. Сновидение было таким одновременно эмоционально ярким и смутным – словно туманное воспоминание, которое многие годы пылилось в самом дальнем сундуке на чердаке и зачем-то теперь пыталось выбраться наружу и обрести очертания. Сколько я ни силилась вспомнить, память о том дне после похорон мамы ускользала от меня. Иногда я даже сомневалась в реальности увиденного. Возможно, это действительно просто сон и ничего более? Подсознание тонко издевалось надо мной? И чем больше я об этом думала, тем сильнее раскалывалась голова. Тем не менее, эта непонятная «короткометражка» проматывалась в моих сновидениях с заядлой периодичностью – несколько раз в неделю. Сегодня я надела солнцезащитные очки, чтобы не пугать своим видом окружающих, поэтому передвигалась очень осторожно, боясь в приглушённой темноте не заметить препятствие и навернуться. Джин встретил меня у подъездной дорожки, когда я вышла из такси, схватил меня за руку и потащил к парадной двери. По коридору этого огромного загородного дома мы не прошли – пролетели, друг был слишком взбудоражен и нетерпелив. И сейчас мы осматривали просторный кабинет. На письменном столе, среди высоких стопок книг, комиксов и журналов, стоял небольшой компьютер – настоящий раритет, книжные полки ломились от обилия статуэток, наград и толстенных справочников. Вэйко отпустил моё запястье, подошёл к окну и до упора раскрыл шторы, впуская в комнату солнечный свет. – Вот, – Джин протянул мне кружку с высохшими чаинками на дне, – вчера Мастер Самолёт Клавиатурович умер от остановки сердца. Вскрытие показало, что с его организмом всё было в порядке, просто сердце не выдержало из-за эмоционального потрясения, что-то похожее на невроз. – О-о-о… – только и смогла протянуть я. Сокджин обожал, да что там, боготворил этого писателя, в пятнадцать лет подсел на долгоиграющее ранобэ под его авторством. Там уже вышло, наверное, томов сто с лишним, не меньше. – Но он успел дописать предпоследнюю часть, а конечные главы есть в черновиках у редакторов, – сам себя успокоил Вэйко. – И всё же, – Джин опустил ладонь на ближайшую стопку книг, сжал пальцы в кулак, – почтенный Мастер был тем ещё известным ипохондриком, очень заботился о здоровье, поэтому странно, что у него вот так враз остановилось сердце. Не смогла скрыть слабую улыбку. Сейчас я уже сомневалась, что корпорация и именитая благословенная семья были заинтересованы в обстоятельствах смерти одного посредственного, но довольно популярного автора. Меня сюда ради личных интересов притащили? – Ты просто хочешь узнать, что он делал перед смертью и почему так скоропостижно скончался? Сокджин кивнул, с щенячьим ожиданием взирая на меня. Вздохнула, стянула перчатку с ладони и подушечкой указательного пальца провела по ободку кружки. Воздух привычно дрогнул, завеса реальности опала, являя мне пожилого мужчину, сидящего за столом. Его седые волосы переливались в утренних лучах, солнечные зайчики от дужек очков прыгали по стенам и потолку, пока Мастер сотрясался в громоподобном хохоте. Вернулась в настоящее я, смеясь и плача одновременно. Поставила кружку на столешницу дрожащей рукой. Ох, у меня даже мышцы пресса заболели. Повернулась к Джину, который наблюдал за мной с настороженностью. Вдохнула побольше воздуха. Мда, я такое только в нуаровых фильмах видела или в самых упоротых веб-новеллах. И как такое сказать? – Кажется, ты мне не поверишь. Он умер от смеха. – Что? – Смеялся. – Серьёзно? – Да. Он сидел на форуме и читал обсуждения к своей последней книге. И там была очень смешная ветка комментариев. И он так ржал, что помер. Всё, конец. Поморщилась. Не самые приятные ощущения я испытала. Безостановочно хихихать против своей воли оказалось намного хуже, чем истекать кровью, например. Сокджин завис, сдвинул брови к переносице, пытаясь уразуметь услышанное. Я же сняла солнцезащитные очки, смахнула слёзы с ресниц, выступившие от смеха. Подошла к зеркалу и достала из кармана платок, чтобы стереть мокрые дорожки со щёк. – Кажется, я тебе верю, – наконец отмер Джин. – Верю, ибо это нелепо. И ты бы точно такой бред сама не придумала. – Я тебе когда-нибудь лгала? – чуть оскорблённо вопросила я, ещё не понимая, чем была обижена больше: сомнением Сокджина в моей возможной нечестности или неверием в моё воображение. – Нет, у тебя всегда это плохо получалось, – улыбнулся Вэйко, подходя ближе. – Подожди, что у тебя с глазами? Это то, о чём я думаю? – друг остановился за моей спиной, с восхищением смотря на отражение в зеркале. Теперь мои зрачки по яркости соперничали с чёрными камнями на серёжке-подвеске, подаренной мне Тэхёном. Он не ждал ответа. И так всё понял. – Поехали, нужно успеть до обеда, – меня тут же потянули к выходу в коридор. – Куда? – К моему отцу. Тут же остановилась, вырвала свою ладонь из хватки Сокджина и скрестила руки на груди. – Что, я должна была стать «нормальным» магом, чтобы он соизволил снизойти до аудиенции со мной? – Кулём, не язви. – Не могу, – процедила тихо. И усмехнулась, ощущая, как злость медленно затапливает сердце. Я больше месяца умоляла Джина отвести меня к его отцу, но на все мои просьбы был один ответ: «Он сам позовёт, когда придёт время». И вот, стоило мне укротить второй дар, как теперь дорога открыта? – Эх, куда исчезла та маленькая милая девочка, которая мечтала завести Кураму в качестве домашнего питомца и стать феечкой винкс с крылышками энчантикс? – вздохнул Сокджин, грустная улыбка на миг тронула его губы. Пожала плечами, ощущая, как к горлу подступает комок, не дающий спокойно говорить и мыслить. Мне самой казалось, что после событий в горах, унесших Чонгука, и сна на балконе, после которого я потеряла Тэхёна, что-то во мне исчезло. Зато появилась озлобленность. Апатия. Ирония. Чернота в моих глазах сияла, не только свидетельствуя о магии. Эта чернота заполнила моё зрение. Теперь на мир я смотрела исключительно в тёмных тонах, с чернильной тоской, поглотившей моё сердце. Мне хотелось ругаться и сквернословить. Хотелось выводить других людей из себя, унижать и выставлять их никчёмными существами. Даже при мысли о том, чтобы сделать кому-то плохо и увидеть, как он страдает, мне становилось хорошо. Казалось, предложи мне сейчас роль великого антагониста, злодея всех времён и народов, я бы без промедления согласилась жить в жутком мрачном замке и сеять смерть и разрушение всему сущему. Просто чтобы болью чужой заглушить боль свою. – Отец ещё вчера вечером попросил представить тебя ему. Это к лучшему, что ты полностью приняла дары. Я рад. Поздравляю, кулёмка. – Перестань меня так называть! – чуть ли не прошипела. Злость моя достигла той высоты, когда бурлящая лава становится холодным пеплом. Любое неосторожное слово – и мне казалось – взорвусь. – Не могу, – вот уж кому можно было памятник вредности поставить, так это Джину. Его улыбка светилась безжалостной язвительностью. – Кулёма, ты ведь и есть кулёма, – парень поднял руку и потрепал меня по макушке. – Ах ты ж… – я уже готова была вылить на этого представителя одной благословенной, но не очень мной почитаемой семьи поток ругательств, которых накопилось немало в последнее время, как одна короткая мысль вмиг охладила мой пыл. Что ж, признаю, что Юрико, что Сокджин, выбрали прекрасную тактику. Выводя меня из себя, они добивались главного – от хандры и унылого настроения во мне мало что оставалось. От раздражения на Джина у меня даже головная боль прошла, а призраки утренних кошмаров растаяли в лучах настоящих эмоций. Уже в машине друг нарушил тишину, вернувшись в разговоре к недавнему видению. – Кстати, над чем он смеялся? И вот тут я поняла, что пришло моё время издеваться, мучить и мстить. Улыбнулась самой лукавой и многозначительной улыбкой, на которую была способна. – Не скажу. И, предвосхищая все остальные вопросы уже собиравшегося возмутиться Джина, сразу же добавила: – Не хочу спойлерить. Узнаешь, когда прочтёшь последний том. Огонёк дикого любопытства вспыхнул в карих глазах моего друга детства и тотчас потускнел. Так уж сложилось, что в вопросах раскрытия информации мы с ним никогда не обсуждали сюжеты произведений, будь то фильмы, книги или игры, если подозревали, что наши высказывания могли оказаться спойлерами. Ведь как повелось считать в нашем высокотехномагичном веке: спойлеры – великое зло, «предсказывать» будущее – непростительный грех, и для таких грешников в преисподней отдельная фритюрница с персональной подборкой худших песен всех времён и народов из рекламы, бесконечно проигрывающейся на самых противных и заедающих моментах. Ладно, на самом деле у меня не было ответа. Мастер Самолёт Клавиатурович хохотал, наверное, больше двадцати минут. И я так и не поняла, над чем именно, комментарии на форуме были слишком замысловаты и затейливы. Да и кто их поймёт, этих писателей-небожителей? Я всегда считала, что они были немного не от мира сего. Вот кто в здравом уме будет придумывать и тщательно (но чаще, конечно, спустя рукава) прописывать историю на шесть с лишним тысяч глав? Но Джину, конечно же, это знать было необязательно.

× × Death’s desire × ×