Под крылом дракона

Широкие деревянные столы в центре зала пустовали — для большинства горожан обеденное время еще не наступило; зато маленькие круглые столики, накрытые хрустящими белыми скатертями, почти прогибались под тяжестью всевозможных блюд и кувшинов, заказанных посетителями, многие из которых носили студенческие файтоны. В отличие от традиционного образа русского студента — вечно голодного, перебивающегося с риса на макароны и ждущего стипендии, как манны небесной, обычный тальзарский академист по уровню ежемесячного дохода, мог сравниться с зажиточным горожанином средней руки. Сенат Магов трепетно заботился о благосостоянии «будущего» империи, поражая щедростью при формировании стипендиального фонда. Совершенно неудивительно, что ребенка, проявившего хоть каплю магических способностей, родственники были готовы носить на руках. Впрочем, несмотря на это, ворота Академии не ломились от желающих выгодно пристроить свое чадо — симулирование магического дара наказывалось по всей строгости закона. Машинально поглаживая тугой кошелек, спрятанный в нагрудном кармане, я направилась к ближайшему столику, притаившемуся в дальнем углу трактира, рядом с высоким, плотно зашторенным окном. За столом было тесно, но друзья предусмотрительно оставили свободным один из низких, удобных стульчиков на витых ножках. - Хой-хо! - одновременно поприветствовали меня светловолосые двойняшки Хо, полностью оправдывая свою дружелюбную фамилию. - Хой, - вяло отозвалась я, чувствуя себя юным панком. Шенрияр буркнул что-то невразумительное, косясь на меня темными, как спелый миндаль, глазами и опасливо отодвигаясь в сторону. В молчании я с минуту разглядывала его хмурую физиономию. На смуглой скуле прямо на глазах наливался густым лиловым цветом огромный синяк, разбитая верхняя губа распухла и слегка кровоточила. - Очаровательно, - прокомментировала я, присаживаясь за столик и с притворным спокойствием раскрывая меню. - Что на этот раз? Шенрияр не ответил, делая вид, что страшно заинтересован содержимым своей кружки. - Он назвал Дея сыном портовой девки, - тут же наябедничала Нисса, - и Дей, конечно же, его отделал. - Молчи, болонка! - парень запульнул в Ниссу сочной виноградиной. Девушка побагровела от возмущения, ее светлые кудряшки, и вправду отдаленно напоминающие завивку домашней болонки, комично затряслись. - Тумба с ушами! - взвизгнула она, швыряя в ответ кусочком булки. Шенрияр открыл было рот, наверняка собираясь выдать очередную порцию гадостей, но я треснула его тетрадкой с меню по коротко стриженной темной макушке. - Так, разговорчики в строю! - одно из любимых выражений отца, бывшего командира полка, как нельзя кстати подходили для поддержания дисциплины в этом зверинце. - Дорогуша… - я почти с нежностью заглянула в изрядно побитое лицо Шенрияра, - а ну-ка повтори, что ты там сказал про Дея? - Он первый начал! - огрызнулся Шенрияр, потирая затылок и глядя на меня исподлобья. - Сказать, кем обозвал меня этот циничный ублюдок? «Бездарным выбросом жирного торгашеского чрева» - прямо поэт, рагхар его побери! Ладно, за себя-то мне не обидно, но вот кто его тянул за язык приплетать мою мать? Между прочим, она до сих пор стройная, как тростинка! При этих словах Нисса вздрогнула и залилась краской по самые кончики аккуратных ушек. Я мысленно пожелала ей терпения — Шенрияр неосознанно наступил на больную мозоль девушки, чья легкая полнота доводила бедняжку до исступления. И тот факт, что эту полноту, не кривя душой, можно было назвать милой и даже соблазнительной, не облегчал ее терзаний. - А то, что наша семья зарабатывает себе на хлеб честным трудом, не повод обливать меня помоями при каждой встрече! - Шенрияр треснул кулаком по столу, с каждым словом распаляясь все сильнее. - Я с гордостью могу сказать, что семья Абба импортирует лучшие ковры и ткани из Хампу и других шахств! А чем занимается этот избалованный папенькин сынок? Протирает штаны в библиотеке? И ладно бы чистокровный аристократ, а так ведь — приблуда, шлюхин сын… Зато самомнение, как у кронпринца! Я тяжело вздохнула, почувствовав вдруг страшную усталость. Пытаться примирить Дея и Шенрияра — все равно, что связать хвостами волка и дикую кошку. - Оба хороши. Но в драке прав тот, кто сильнее, Шен. В следующий раз он тебя попросту убьет. Вот зачем нужно было бередить открытую рану? - Все равно об этом уже половина Академии знает, - буркнул Шенрияр, отводя глаза. Увы, на это мне нечего было возразить. С некоторых пор нелицеприятная тайна происхождения Дея стала достоянием общественности. Примерно месяц назад по Академии со скоростью лесного пожара стали распространяться слухи о том, что Деймус Гракх — бастард, плод распутной связи тальзарского кэра с никому неизвестной продажной женщиной — одной из тысячи, что нелегально работают в городском порту. Сложно сказать, кто первым распустил эти слухи, но на следующий же день двое студентов, представителей мелкой аристократии с факультета Дея, не вышли на занятия, а отправились прямиком в центральную городскую больницу со множественными переломами ребер и рук. Виновника так и не нашли. Ребята, едва живые после сложных магических операций, упорно молчали, но с того дня даже чада высокопоставленных чиновников не рисковали открыто уличать Деймуса в нечистокровии, хотя за глаза называли «ублюдком» и «приблудой». Никак не прокомментировав последние слова Шенрияра, я мрачно уткнулась в меню. Совершенно неудивительно, что с некоторых пор с Деем почти невозможно общаться — он огрызается по любому поводу, бросается в драку, как бешеный бойцовский пес, не делая особых различий между друзьями и врагами. Ну что ж… таков уж Деймус Гракх. Подошла госпожа Арума, хозяйка трактира — полная женщина с крутыми рыжими буклями, уложенными в высокую прическу. Она всегда сама принимала заказ, если в нашей компании присутствовал Шенрияр. Этот восточного вида красавчик, сколько его помню, был страшно популярен у дамочек среднего возраста, чем и пользовался самым беззастенчивым образом. Вот и сейчас, воззрившись на леди Аруму своими влажными и ласковыми, как у молодого олененка, глазами, пройдоха отвесил сначала несколько сногсшибательных комплиментов, а затем скромно попросил принести один горячий бутерброд с сыром и ветчиной. Жертва его лести, залившись краской смущения по самое внушительное декольте, пролепетала что-то про «мясную нарезку за счет заведения» и, рассеянно собрав остальные заказы, воздушной походкой удалилась от нашего стола. - Из тебя получился бы отменный жиголо, - проворчала я, неодобрительно разглядывая физиономию друга, так и лучащуюся самодовольством. - Отменный кто? - Шенрияр забавно сморщил нос и зачем-то подмигнул Ниссе, чье лицо выражало глубокое презрение ко всему происходящему. - Мужчина на содержании у дамы не первой свежести. Нисса фыркнула. - Будь я старой каргой, огромной, как василиск, и такой же уродливой, все равно не стала бы содержать этого бесполезного обжору. - Да что ты смыслишь в мужчинах, болонка! - огрызнулся Шенрияр. - Неудивительно, что снова кукуешь в одиночестве. Глаза Ниссы опасно увлажнились, и я поняла, что еще немного, и здесь разгорится самое настоящее «мамаево» побоище. Недавно подруга разошлась с очередным кавалером и страшно страдала по этому поводу — вторую неделю, стоило нам остаться наедине, заливая мою хилую грудь горючими слезами. Накалившуюся обстановку разрядил грохот — брат-близнец Ниссы, Тойя Хо, все это время хранивший скромное молчание, неловко задел широким рукавом файтона кружку, и та покатилась по столу, расплескивая на белую скатерть остатки сидра. Мы, как по команде, дружно уставились на невольного миротворца. Тойя — такой же светловолосый и кучерявый как сестра, но раза эдак в три толще, что, впрочем, лично у него не вызывало никаких комплексов, обвел нас взглядом безмятежных голубых глаз. - Лис, а где твой зверек? - спросил он, близоруко щурясь на мое плечо — туда, где обычно восседал мыш. - После того, как Хууб набросился на бабку, стукнувшую меня клюкой, ректор запретил выносить его в город, - грустно вздохнула я. - Жаль, - Тойя выглядел по-настоящему расстроенным. - Арахонским мышам очень полезен свежий воздух, они ведь дикие по своей природе. Ты хорошо его кормишь? - Конечно! Как ты советовал: утром творог, в обед мясо, а вечером моченые в вине земляные орехи. - Животиком не мается? Если немного пучит, то исключи на время творог и все молочные продукты… На этой фразе Нисса и Шенрияр дружно застонали. Дело в том, что с Тойей — студентом алхимического факультета, опытным натуралистом и страстным любителем всевозможной живности, я могла часами обсуждать Хууба — в частности, его здоровье и гастрономические предпочтения. В свою очередь, прочие наши друзья подобной страсти не только не разделяли, но и откровенно побаивались Хууба с его замашками истинно аидовского Цербера, когда дело касалось любимой хозяйки. - Ты уже читала утренний выпуск «Столичных сплетен»? – две юные девицы богемного вида прошуршали рядом с нами подолами длинных платьев, направляясь к выходу. – Пишут, что драконы напали на северную границу Акмала! - Какой ужас! Так они скоро и до нас доберутся… - Мой папа говорит, что достопочтенный сенатор Амвэл не даст нас в обиду. Я слышала, он прибыл в столицу сегодня утром. - Правда? Слава Создателю, тогда мое сердце спокойно! Прозвенел входной колокольчик – с тихим хлопком за барышнями закрылась дверь. В гробовом молчании мы переглянулись. Шенрияр откашлялся. - Кажется, зря я прогуливал пары по «боевой тактике драконов»… Акмал в неделе лёту от нас. Боюсь, скоро придется сдавать экзамен в полевых условиях. - Ты что, серьезно думаешь, что они осмелятся напасть на столицу Империи? – голос Ниссы дрогнул. Я с грохотом опустила кружку, расплескав на окончательно изгвазданную скатерть яблочный сок. - Какие драконы? – резко бросила я. - Что вы как дети малые? Нашли, кому верить! Еще неделю назад в тех же «Сплетнях» писали, что кэр Гракх разводит василисков в подвале собственного дома – ну разве не чушь? - Да кто там знает это скользкое семейство, - буркнул Шенрияр. - Они и сами – вылитые василиски: что папаша, что сынок… - Попридержи язык, моль ковровая! – зашипела на него Нисса. - Ты вообще соображаешь, о ком говоришь?! - Не нервничай так, пампушечка, - вмешался Тойя, ласково поглаживая сестру по руке. - Вот, скушай яблочко, только обязательно с косточками – они очень полезны для твоей прелестной кожи. Наверное, брат был единственным, от кого Нисса терпела намеки на свою полноту и всевозможные связанные с этим прозвища – да и то лишь потому, что Тойя, от природы не способный на лукавство, искренне считал сестру «самой прекрасной женщиной в мире» и не уставал повторять это при каждом удобном случае. Поэтому после его слов Нисса лишь тяжело вздохнула и принялась жевать сочное зеленое яблоко, заботливо нарезанное Тойей на ровные дольки. - Да говорю вам, чушь собачья! Очередная газетная «утка», пущенная с благословения Сената, чтобы подогреть нашу ненависть к этим несчастным созданиям… - не унималась я. - Им, видимо, было мало жертв с той бойни, три года назад. - Бойни? – переспросил Шенрияр, хмуря темные брови. - Ты о «Драконьем молоте», карательной операции по пресечению заговора против Империи? - Шен, какой, к горгульям, заговор?! После войны Крыла и Посоха драконов осталось меньше сотни на всем Гаррадуарте – обессиленных, израненных, заключенных навечно в своих замках! Каким образом они могли организовать заговор против Империи?! Рагхар тебя побери, просто пораскинь мозгами самостоятельно, а не слушай всю ту ересь, что нам скармливают каждый день! - Но есть ведь еще драконы с Ользара и Аббаурта, - неуверенно сказала Нисса. - О них тоже нельзя забывать. - Крылатые с честью приняли свое поражение! – воскликнула я с горечью. - В отличие от людей у драконов есть такое понятие, как «честь». - Говоришь так, будто ты одна из них, - неожиданно сухо сказала подруга. - Ты всегда была такой, Лис, выгораживала этих крылатых тварей, словно они тебе – кровная родня. И ни разу не вспомнила о том, что еще полвека назад драконы жестоко вырезали нас, как свиней, сжигали прямо в домах, не щадя никого. Так почему ты думаешь, что сейчас мы должны их жалеть? И почему жаждешь защищать хладнокровных убийц? Нисса замолчала. Сухими блестящими глазами трое друзей смотрели на меня и ждали ответа. Я потупилась. Иногда, вот как сейчас, мне очень хотелось рассказать им все. О том, откуда я на самом деле, о своих невзгодах и потерях… о Джалу. Что дракон, которого мне посчастливилось встретить – оказался куда более человечным и честным, чем большинство знакомых людей. Я бы рассказала им о глухой боли, сжимающей грудь – по ночам, когда остаюсь наедине с собой, пряча лицо во влажную от слез подушку. О том, что навсегда потеряла родителей и мир, который привыкла считать своим, потому что большинство драконов перебито, а те, что остались, вряд ли захотят помочь… Но я молчала. Я молчала все это время, и сейчас не скажу ни слова, потому что не хочу нагружать их, пока еще свободные от сомнений и горестей сердца, ответственностью за свою тайну. И, к чему лукавить, боюсь, что однажды кто-то из них не выдержит… и увидит во мне предателя. - Лис… - голос Ниссы звучал виновато, - не обижайся, просто иногда ты так странно ведешь себя. Я ведь тоже на факультете драконологии и не скажу, что так уж их ненавижу, просто… знаешь, особой любви крылатые тоже не заслуживают. - Сестренка, но ведь ты не от чистого сердца занимаешься драконологией, - заметил Тойя. - Ты поступила на этот факультет лишь для того, чтобы насолить родителям. Шенрияр презрительно хохотнул, заставив девушку залиться румянцем негодования. - Кто бы говорил! – взвилась Нисса. - Ты вообще ударился в алхимию только потому, что хотел оживить белку! - Не белку, а хохлатого шуршуна, - со спокойным назиданием в голосе сказал Тойя. Этот потрясающий во всех смыслах парень действительно поступил на факультет алхимии с единственной целью: оживить любимого домашнего питомца. Каково же было удивление его знакомых и родственников, когда наивный и простоватый на вид парень по окончании первого же года обучения вошел в десятку лучших студентов-алхимиков Академии. Хохлатого шуршуна он таки воскресил – впрочем, когда вырвавшийся из-под контроля безумный гуль набросился на одного из преподавателей, Тойе пришлось его уничтожить. Но к тому времени мой друг уже слишком хорошо знал принципы алхимии, поэтому заявил лишь, что эмпирическим путем выяснил: в оживленной плоти, увы, не может воскреснуть душа, поэтому грустить здесь особо не о чем. Вспомнив эту историю, я невольно хихикнула. Да, все-таки друзья у меня – самые лучшие. Снова зазвенел входной колокольчик. Я с ленивым любопытством посмотрела на дверь, ожидая увидеть стайку молодежи в студенческих файтонах, привлеченную вкусными трактирными запахами или же какую-нибудь семейную пару бюргеров, так любящих «Пьяного быка» за умеренность цен и отменную кухню… На пороге, тесня громоздким силуэтом дверной проем, стоял Барух. От неожиданности я резко дернулась, попав ладонью по руке Шенрияра — тот немедленно облился сидром и заругался сквозь зубы. Краем глаза я продолжала наблюдать за торговцем, сжав перед грудью в замок побелевшие руки и стараясь унять нервную дрожь. За прошедшие три с лишним года Барух еще больше раздался в животе, обрюзг и обзавелся жутким, похожим на розовую каракатицу ожогом, стягивающим лицо так, словно торговец стал жертвой странной пластической операции по пересадке всего жира из одной щеки в другую. Баруха и раньше сложно было назвать привлекательным, но теперь, при виде его перекошенной пятнистой физиономии с мутными, словно бы покрытыми бельмами глазами, меня буквально трясло от страха и отвращения. Похоже, он был пьян. Переваливаясь с ноги на ногу, как медведь-шатун только что выбравшийся из зимней берлоги, Барух доковылял до барной стойки и тяжело опустился на высокий табурет. Тот жалобно хекнул, но выдержал. Я отвернулась и уставилась на ни в чем не повинную столешницу ненавидящим взглядом. Как бы мне хотелось использовать сейчас все свое магическое мастерство, чтобы не оставить и влажного пятна от этой мерзкой жабы, так успешно притворяющейся человеком! Помнится, даже спустя месяц после нашей последней встречи, я все еще боялась выходить в город — ни официальный статус слушателя Тальзарской Академии, ни даже протекция господина Крама не казались мне достаточным основанием, чтобы чувствовать себя в безопасности. В каждом полном торговце мне виделся Барух... Со временем паранойя прошла, и я почти распрощалась с болезненными воспоминаниями – лишь мозг время от времени подбрасывал редкие полузабытые видения в варево ночных кошмаров… И вот сейчас это неприглядное прошлое сидело в паре шагов меня, громко отдуваясь и пьяным голосом зовя разносчицу. - Лис, ты в порядке? - чьи-то руки робко потрясли меня за плечо. - Она бледная, как крахмальные панталоны моей бабушки… - пробормотал низкий мужской голос. - Шен, у тебя нет бабушки. Я вздрогнула и посмотрела во встревоженные лица друзей. - Живот прихватило, - я выдавила слабую улыбку. Все же близкие друзья — самый лучший индикатор настроения. - О, глядите! - Шенрияр стрельнул темными глазами куда-то за мою спину. - Это же Барух из Тамбалов, знатная шишка! Когда-то ему принадлежала треть столичного рынка, он едва не разорил нашу семью… - А сейчас? - полюбопытствовал Тойя. - Не везет бедняге, - Шенрияр хохотнул с едва скрытым злорадством. - С тех пор, как три года назад, сгорел почти весь его караван (представляете, прямо посреди города!), Барух терпит одни только убытки, сделки через раз прогорают, да и мало кто сейчас рискует иметь с ним дело. Во время того пожара он и сам пострадал: видали, харя какая страшная, прямо Ваал Гал во плоти… Я криво улыбнулась. Слова друга целительным бальзамом лились на душу. - Говорят, - Шен перешел на заговорщицкий шепот, и мы невольно придвинулись ближе, - во всех неудачах он винит какую-то «рыжую демоницу». Никто ее, конечно, не видел, и вообще, он в последнее время не отлипает от бутылки… На лицо – все признаки линейного проклятия, хотя будь оно так – давно бы уже оплатил государственные маг-услуги и развеял порчу к собачьей матери. Так что, видать, сама Судьба приложила руку. Мне его даже жаль немного. Зашедшись неудержимым, похожим на сухой кашель хохотом, я треснулась лбом о столешницу. Нисса заботливо постучала меня по спине, протянула кружку с соком. Я благодарно хлебнула сладковато-пряный напиток, чувствуя, как злобное ликование теплом разливается по всему телу. Не зря Джалу говорил, что Бог-Дракон видит все! Что ж, Барух, считай, твой «должок» передо мной и драконом оплачен сполна… От страшной мысли я поперхнулась и теперь уже закашлялась по-настоящему. Фудо… столько раз я пыталась узнать хоть что-нибудь о нем, рыскала по трактирам с «живой музыкой», вглядывалась в каждого уличного менестреля — они уже и сами узнавали меня при встрече… Тщетно. Фудо словно растворился. Впрочем, в глубине сердца я верила, что такой отчаянный и талантливый парень не пропадет. И все же теперь мне было по-настоящему страшно: если тот хулиганский саботаж уничтожил целый караван, то, узнай Барух правду… - Нет, с тобой что-то определенно неладно, Лис! - нахмурившись, Нисса заглянула мне в лицо. - Выглядишь так, будто увидела призрак Шенрияровой бабушки. - Ага, - вздохнула я, - в одних только крахмальных панталонах. Шен, чья мифическая бабушка в не менее мифических панталонах наверняка уже не раз перевернулась в гробу, заворчал что-то недовольное. - Я уже несколько лет ищу одного человека, - помолчав, произнесла я. - Он мой хороший друг… да что там – ваша лисица обязана ему жизнью! Не в шутку, по-настоящему. Если бы не он, вы бы вряд ли сейчас имели счастье созерцать мою кислую физиономию… Откровения давались с трудом – слова, как рыбьи кости, застревали в горле. И в то же время приносили несказанное облегчение. Я словно откупалась от друзей и собственной совести одной этой маленькой тайной – на раскрытие других, менее правдоподобных, мне все еще не хватало духу. - Некоторое время он служил Баруху. И, по определенному стечению обстоятельств… в каком-то смысле… - я откашлялась и понизила голос, - в общем, он был причастен к поджогу каравана. Над столом повисла напряженная пауза. Тойя перестал жевать булочку. Нисса сдавленно охнула. Шенрияр звучно присвистнул. - Ну дела… - протянул он. - Ох, подруга… как долго, говоришь, ты его ищешь? - Больше трех лет. Шенрияр, потемнев лицом, качнул головой. - Барух – жестокий человек. Он не из тех, кто церемонится с врагами и предателями. Слышал, частенько его работники неожиданно исчезают, а потом всплывают кверху брюхом у причала в порту. Нисса зашипела на парня, как разъяренная кошка, я же лишь поджала дрожащие губы. Шен был прав, но мне не хотелось признавать это. - Фудо не предатель! – сказала я неровным от подступающих слез голосом. - Он хороший человек! - Фудо? – одновременно переспросили двойняшки Хо, обменявшись быстрыми взглядами. - Угу, - я шмыгнула носом и полезла в карман за платком, - Фудо из Бунмы, так, кажется. - Лис, не хочу тебя обнадеживать, - осторожно сказала Нисса, - но Фудо из Бунмы – страшно популярный сейчас менестрель при королевском дворе Акмала. - Несколько последних месяцев вся музыкальная пресса только о нем и пишет, - со значительным видом подтвердил Тойя, - называет зерцалом современного искусства, не иначе. Фудо из Бунмы – «золотой голос Акмала». Неужели не слышала? Я с облегчением расхохоталась. - Золотой голос? Бог-Дракон, как же это на него похоже! Не удивлюсь, если этот пройдоха подкупил всю прессу ради такой рекламы! Но какой же все-таки удачливый, чертяка! Вот только как он попал на королевский двор, еще и наших соседей – ума не приложу… - Говорят, у тамошнего короля заболела дочь, - сказала Нисса, - причем не телом, а душой. Ревела сутками напролет. Даже придворные маги ничего не могли сделать. А медики поставили ей какой-то сложный научный диагноз: деп… дип… - Депрессия, - подсказал Тойя. - Она самая. Словом, принцесса была совсем плоха. Осунулась, похудела. По ночам даже ходила. Думали уже все, крыша у бедняжки поехала… И тогда издал король указ: мол, кто его дочку исцелит… - Тому принцессу и полцарства в придачу! - догадалась я. - Ну вот еще! – фыркнула Нисса. - Принцессами, даже сумасшедшими, в нынешнее время не разбрасываются. Тому обещали мешок денег и какую-нибудь должность при дворе. Тоже вкусный кусок, знаешь ли. Я согласно покивала. - Не знаю дальнейших подробностей, но Фудо из Бунмы оказался тем единственным, кто смог ее развеселить. С тех пор официально титулован графом и королевским менестрелем. От души хлебнув сидра из кружки Шенрияра, я в изумлении помотала головой. Да, сегодняшний день – просто кладезь неожиданностей… - Ли-и-ис… - тонкие белые пальчики Ниссы потеребили меня за рукав. - А правда, что Фудо красив, как сын Создателя? Одна моя знакомая недавно была на его открытом концерте в столице Акмала, так вот она говорит, что видно было плохо, но, кажется, он мужчина ее мечты! - Ну, как сказать… - я замялась. Перед глазами всплыли грязные пятки, растрепанные волосы с застрявшей в них соломой и глаза нашкодившего спаниеля… Сзади послышалась какая-то возня и сдавленный крик. Я резко обернулась – лишь для того, чтобы стать свидетелем крайне неприятной сцены: Барух, чье состояние еще не дошло до отметки «невменяемость», но уже давно перешагнуло черту «свинство», вовсю облапывал хозяйку трактира. - Рыжая… - послышался его сиплый, надсадный бас. - Как и та курва… Все вы одинаковые! Госпожа Арума, явно не привыкшая к таким фамильярностям, слабо стучала свободной рукой по его спине, не решаясь, видимо, хорошенько приложить влиятельного гостя пустым подносом. Лицо у нее было бледное и испуганное. Рыжие букли растрепались и неопрятно свисали по бокам головы, напоминая еврейские пейсы. Шенрияр скрипнул зубами, демонстративно закатал рукава. Нисса открыла было рот, явно намереваясь напомнить ему, что колдовать, как, впрочем, и драться, за пределами Академии нам запрещено под страхом исключения – но тут ножка табурета, на котором сидел Барух, подломилась, и пьяный торговец рухнул на пол. Было ли это удачным стечением обстоятельств, или же порадел кто-то из студентов, сидящих за соседними обеденными столиками, узнать нам так и не довелось. Госпожа Арума быстро скрылась за дверью кухни. Барух, грузно поднявшись, перетащил свое тело на другой табурет. Через минуту испуганная молоденькая разносчица поставила перед ним кружку с каким-то пойлом. - Тварь, - бросил сквозь зубы Шенрияр, пряча одну ладонь под стол. Стоило Баруху попытаться глотнуть из кружки, как темная жидкость резко плеснула ему в лицо, заливая щеки, ворот и грудь. Торговец грязно выругался и сплюнул. Нисса проворчала что-то насчет дисциплины, но, похоже, даже она была не против такой показательной экзекуции. Я не отрывала глаз от Баруха. Вернулось страшное желание раздавить его, словно муху – увидеть мокрый след на половицах трактира… Мне вдруг показалось, что именно он, и никто другой, виноват во всех несчастьях, обрушившихся на мои плечи, и даже больше… А вдруг это Барух натравил Инквизицию на Джалу? Ему ведь наверняка было невыгодно всякий раз платить дракону дань, проезжая через его земли… Ненависть горячей волной захлестнула нутро, стало трудно дышать. Я машинально щелкнула пальцами – от запястья в сгиб ладони скользнула тонкая серебристая змейка, сползла по пальцам, повисла, свернувшись петлей… - Лис, - кто-то тронул меня за руку. Я перехватила взгляд Тойи – безмятежный, спокойный, как и всегда. Он был единственным, кто заметил мою магию. - Не надо, Лис. Я глубоко вдохнула, помедлив, сжала кулак, уничтожая змейку. Бледно и благодарно улыбнувшись Тойе, встала из-за стола. - Идем? – спросила я у друзей. - Засиделись что-то. Те согласно закивали, мы оплатили заказ, оставив щедрые чаевые, и покинули трактир. Всю дорогу в Академию я отмалчивалась, изредка односложно отвечая на подколки Шенрияра и вопросы Ниссы. Я думала о том, что сегодня едва не переступила черту, за которой была пропасть, поглотившая когда-то Джалу. И даже, несмотря на то, что дракон сохранил человеческий облик, он так и не смог простить себя – я знала, до последней минуты, не смог… Мне было страшно – так, как, может быть, никогда прежде. Потому что я понимала: сегодня меня остановил Тойя. Но что, если завтра некому будет это сделать? На следующий день зачет по Инквизиторскому праву я благополучно завалила…