Под крылом дракона

Столичное утро, из-за многочисленных государственных срезов по магическим дисциплинам, выдалось совсем уж непонятным: над островерхой крышей Академии, студенческим корпусом и несколькими прилегающими улицами ярко светили оба солнца, в то время как все остальные кварталы Тальзара захлебывались проливным дождем, а проспект генерала Флейтока, если верить негодующим слухам, даже завалило снегом. Я прошла по центральной аллее Академии, перешагивая через вытянутые, зыбкие тени пикообразных тополей, словно бы укоризненно глядящих мне вслед, минула распахнутые ворота. Мозаичная мостовая вывела к Горбатому мосту. За ним уже начиналась сплошная серая пелена дождя, поэтому я свернула на проспект Магов. Здесь было пусто — лишь изредка быстрым шагом проходили господа в приталенных пиджаках, постукивая тростями, или же леди с корзинками, покрытыми белыми, обвязанными по краям салфетками, спешили на обедню в Храм Создателя. Я подтянула запылившиеся полы файтона, с унынием подумав, что все приличные граждане чем-то заняты, и лишь нерадивые студенты вроде меня валандаются без дела, боясь даже пойти на утренние пары, потому что там непременно встретится некто со строгим взглядом за полоской очков. Он будет постукивать длинными пальцами по учебнику «Инквизиторское право. Том 1» и сварливо выговаривать: «Так и знал, что ты завалишься, бездарь!» В конце проспекта обнаружился маленький вишневый садик и чайхана. Чуть повеселев, я устремилась к невысокому аккуратному домику с вывеской «Ванильное шахство», в твердой решимости залить тоску чаем и заесть чем-нибудь медово-сладким. Меня отвлек шум, похожий на отдаленный, но очень пронзительный свист. Вначале мне показалось, что это развлекаются уличные мальчишки — они частенько выбирали какую-нибудь безобидную жертву, загоняли, как кабана на охоте, освистывали и забрасывали конфетными фантиками, за что не раз бывали биты студентами и мною лично… И все же это был не обычный свист — скорее, звук рассекаемого воздуха. Сначала тонкий, едва различимый, как если бы где-то пропела стрела или пролетела тонкокрылая стрекоза. Затем он вдруг зазвучал совсем близко, да так яростно, что заложило уши. Послышались крики — из домов начали выбегать люди, они орали что-то, срывая глотки и тыча пальцами в небо. Я задрала голову… и окаменела от удивления. В небе парил дракон. Второй раз в жизни я видела живого дракона. От восхищения захватило дух. Это был явный уроженец жаркого Аббаурта — чешуя цвета спелого граната переливалась на солнце, гигантские крылья, каждое в диаметре метров двадцать, чуть просвечивались, радуя глаз узорной вязью розовых жилок. Чем-то он напоминал японские гравюры — гибкий, с длинным вытянутым телом, почти незаметно переходящим в совершенно потрясающий кольцеватый хвост; огромную мохнатую морду украшали внушительные красно-белые усы. С умилением юного натуралиста я разглядывала это потрясающее творение природы, нисколько не задумываясь над тем, что, собственно, делает огненный дракон в небе над столицей Тальзара. Зато этим вопросом явно задавались другие горожане — крики становились все громче, в них появились первые нотки истерики. - Глядите, магичка! - какой-то парень ткнул в мою сторону пальцем. Я рассеянно заозиралась вокруг. Глаза горожан, полные страха и надежды, буквально пожирали меня. - Это же дракон, что вы стоите, сделайте хоть что-нибудь! - крикнула какая-то полная дама. - Убейте его! - Дракон! Убить! - подхватили десятки голосов. - Вы заблуждаетесь, крылатые не агрессивны, он не станет нападать… - попыталась я вразумить толпу, но мой слабый голос мышиным писком затерялся в разъяренном, испуганном гвалте. Я снова посмотрела на дракона — тот словно бы красовался перед нами. Обнаружив, что его подвижный, будто бы живущий отдельной жизнью хвост, имеет два наконечника, заканчивающихся жесткими красными кисточками, я пришла в совершенное умиление. Интересно, как его сюда занесло? Может быть, он каким-то образом сумел вырваться из замка-тюрьмы и сейчас держит путь к родным берегам Аббаурта? Что ж, путь ему предстоит долгий … Хотелось бы мне однажды увидеть драконов Ользара. Говорят, они потрясающе красивы — похожи на живые ледяные статуи… Огненный ящер сделал над крышами домов широкий круг и замер над толпой, все не разбегавшейся, глядящей на меня десятками глаз с какой-то странной, жадной надеждой. Тонкий хвост вдруг перестал виться, распрямился раскаленной иглой… Мгновение — и вот уже дракон пикирует вниз, раздувая огромные легкие… Не сразу я поняла, что происходит, зато люди, сгрудившиеся вокруг, оказались догадливей — с воплями принялись разбегаться кто куда, прячась обратно в дома. Началась давка и паника. Гигантский огненный шар, вырвавшийся из глотки, похожей на жерло разбуженного вулкана, обрушился на чайхану. Изящный домик за моей спиной мгновенно превратился в полыхающие развалины. Волна жара сбила с ног, несколько метров проволокла по земле, пепел забил рот и глаза. Кричали люди… Кажется, кого-то придавило балкой. Я протерла глаза рукой, закашлялась, выплевывая слюну, смешанную с гарью. Не может быть… Нет, не верю! Совсем рядом с воплем катался по земле человек — одежда на нем горела. Я окутала его ледяным облаком, человек тонко пискнул и замер. Дракон издал ликующий рев. Снова надулись легкие — сквозь приподнятые чешуйки и розовую кожу, я увидела, как зарождается в его груди огонь… Я замешкалась, но в последний момент успела вскинуть руки, ставя щит. Это было довольно неуклюжее и слабое заклинание — наш факультет не изучал защитную магию, и я освоила парочку самых простых приемов не столько даже из любопытства, сколько по настоянию Дея, который любил язвительно говорить, что даже такие простофили, как драконологи, должны уметь прикрывать от опасности собственное седалище. Защитная пленка обволокла небо, заискрилась всеми цветами радуги, как мыльный пузырь. Ее хватило ненадолго — пленка лопнула, едва соприкоснувшись с огнем, но дело свое сделала: слизнув флюгер с черепичной крыши одного из домов, оранжевый шар исчез. Дракон взревел, в голосе его слышалась ярость и обида. Горящие плошки глаз заметались, выискивая неожиданного противника, и, наконец, нашли меня, скорчившуюся среди догорающих обломков. Крылатый ящер открыл пасть и издал даже не рев – человеческий вопль, полный странной смеси отчаяния и торжества. Я забыла, что нужно дышать. Лицо и ладони покрылись потом, к ним немедля пристали грязь и хлопья гари. С запозданием пришел страх. По-хозяйски обнял, сдавил так, что затрещали ребра и заплясали перед глазами разноцветные круги. Он был вполне осязаемым, таким же липким и черным – как все, что осталось от чайханы и ее посетителей. Маленький, смешной идеалист внутри все еще пытался сказать свое веское: «Не верю!», но разум вопил об опасности. Этот дракон пришел убивать и не уйдет, не насытив свой голод… Дракон сверкнул гранатовой чешуей, изящно пикируя вниз. Кисточки хвостов колыхались на ветру, словно метелки горящего камыша. Я подняла руки… и поняла вдруг, что не помню ни единой магической формулы, как инфантильная отличница, сдрейфившая перед зачетной комиссией. В нескольких метрах от меня ящер тяжело опустился на землю, взметнув огромный клуб черной пыли. Когти, похожие на кривые медные ятаганы, противно заскрежетали по брусчатке. Из распахнутой алой пасти остро несло гарью и кровью. Наблюдая, как верткий раздвоенный язык оглаживает внушительный ряд изогнутых клыков, я грызла губы, силясь вспомнить хоть одно, самое завалящее заклинаньице… Но разум отказывался повиноваться. Перед глазами всплывали то бесполезные сейчас пиктограммы, то обрывки формул, неумелое совмещение которых грозило разнести, к Ваал Галу, половину города. Ящер шел на меня медленно, волоча по земле наполовину сложенные крылья. Он словно растягивал удовольствие, как гурман, отщипывающий по кусочку от закусок и предвкушающий основное блюдо — и чем кислее с каждой секундой становилось мое лицо, тем ярче горели торжеством золотые глаза… Чертовски не хотелось умирать. Похоже, для дракона я была всего лишь легким полдником, судя по тому, как обильно он пускал густые розовые слюни — любой более-менее опытный драконолог в такой ситуации не дал бы за мою жизнь и ломаного гроша… И все же в такие моменты ценность собственной шкуры представлялась мне почти фантастической — даже за самые сладкие коврижки, обещанные Создателем в «небесных чертогах», я не согласна была с ней расстаться. По крайней мере, добровольно. Дракона мои потуги хорохориться и браво выпячивать грудь явно забавляли. Об этом говорили злорадные искорки в выпуклых, умных глазах… Он был уже совсем близко, распахнутые челюсти, огромные, как ковши экскаватора, могли с легкостью перекусить меня пополам… Отступать было некуда, бежать — поздно. Малодушно зажмурившись, я срывающимся голосом выкрикнула первую пришедшую на ум формулу. И тут же сжалась, ожидая чего угодно — взрыва, огня, мгновенной боли и смерти… С магией опасно шутить. Ничего не происходило, поэтому спустя пару томительных секунд я решила приоткрыть один глаз. Моему взору представилась довольно странная картина: напротив драконьей головы, буквально в полуметре от трепещущих ноздрей, испускающих дымные струйки, висел огромный букет. Связка бледных драконьих лилий с характерными красными, как кровоподтеки, разводами на лепестках дрогнула и подплыла чуть ближе. Дракон, забыв от удивления захлопнуть пасть, скосил глаза к переносице, не отрывая узких зрачков от подозрительного объекта. Я уж было собралась рвать на себе волосы, проклиная дырявую память за бесполезное заклинание, когда букет неожиданно завибрировал, издавая треск горящей проводки… А через пару мгновений началась форменная вакханалия. Не успел дракон издать даже рыка, как связка лилий с силой приложила его по морде. Взметнулись лепестки, похожие на крупные хлопья снега, испачканные кровью. Разумеется, никакого вреда эта «атака» ящеру не нанесла. Зато морда его приобрела столь недоуменное, а после — обиженное выражение, что я невольно хихикнула. Дракон ошарашенно мотнул головой и попробовал цапнуть агрессивно настроенный букет пастью, но тот ловко увернулся и набросился на крылатого с удвоенной яростью. Он бил его, теряя лепестки и целые бутоны, до тех пор, пока ящер наконец не взревел, как подстреленный бизон, и не проглотил остатки букета, громко клацнув зубами. Над площадью повисла тишина. Дракон смотрел куда-то сквозь меня, полуприкрыв глаза нижней пленочкой век. Переварив букет, дракон отрыгнул и со вполне осмысленным гастрономическим интересом оглядел меня с ног до головы. Сообразив, что только что упустила замечательную возможность унести ноги, я окончательно скисла. Взгляд упал на развалины чайханы. Среди обрушившихся балок и стен, виднелось несколько человеческих тел, похожих на старых сломанных кукол, сожженных жестокими детьми в камине. Я сглотнула вязкую горькую слюну и перевела взгляд на дракона. Казалось, он ухмыляется… Хватит. Довольно лгать себе, Лис. Не все драконы похожи на Джалу — не все они благородны и милосердны… Да хотя бы вспомни, кем был тот же Джалу, в бытность свою Хасса-ба… Что он творил тогда, сколько безвинных жертв на его совести… Ты видела это своими глазами! Так с чего ты решила, что драконы достойны большего доверия и любви, чем люди? Этот дракон убьет сначала тебя, а потом всех, кто не сможет себя защитить. Он пройдет по Тальзару огненным смерчем, оставляя после себя развалины и трупы… По этому городу, где даже мозаичные мостовые стали родными и уютными, как домашние тапочки, а каждое встреченное лицо — светилось узнаванием и улыбкой… Чувствуя, как леденеют внутренности, а голова, наоборот, наливается свинцовой тяжестью, я посмотрела на дракона. Он раздувал легкие, явно намереваясь перед употреблением хорошенько меня прожарить. - Не позволю… - кажется, этот надтреснутый, страшный голос принадлежал мне. Сложно сказать, что именно я не собиралась позволять, но в данную секунду это не волновало уже ни меня, ни, тем более, дракона. Я выбросила руку вперед, как если бы сжимала в ней шпагу. Маги не нуждаются в ином оружии, кроме их собственного тела и мастерства. И все же самым главным козырем всегда оставалось знание. Секрет уязвимости крылатых было первым, о чем нам поведали на парах по «физиологии драконов». Аббауртские ящеры, как и всякие теплокровные, тяжело переносили холод. Зачарованный же лед в руках опытного мага был, пожалуй, единственным, что могло убить носителя огненной крови. Я не была опытным противником, и дракон это знал. Он оскалил клыки, словно хохоча над жалкими потугами мага-недоучки… но ледяная волна уже срывалась с кончиков моих пальцев. Голову ящера окутало морозное облако. Он закашлялся, выпуская черные струи дыма, и, даже не делая попыток вырваться, попер на меня, как огромный крылатый танк. Саламандр-р-ра, он же меня попросту раздавит! Упрямо сцепив зубы, я не двинулась с места. Стало трудно дышать — легкие слиплись от холода. Во рту скопилась ледяная слюна, и хотелось сглотнуть, но горло онемело. Маг не должен позволять сливаться своему телу с творимым волшебством… Иначе оно поглотит его. Видишь опасность — отступи, дождись соратников. Маг-одиночка – не воин, но смертник. Ах, магистр Крам, я, как молитву, помню эти Ваши слова, но куда прикажете отступать? И откуда ждать помощи? Дракон замер. Он явно не ожидал столь яростной атаки. Облако над его головой сгустилось так сильно, что исчезли последние очертания морды, лишь длинные, покрытые изморозью усы торчали, как две антенны. Ящер обеспокоенно замотал головой, стараясь сбросить ледяные путы. От напряжения у меня носом пошла кровь — густо залила губы и подбородок, мгновенно застыла, стягивая лицо ледяной коркой. Тело, словно обколотое морфином, не слушалось. Так холодно… Зубы уже, наверное, стесали друг друга. Судя по едва тепловатой жидкости, быстро замерзшей во рту, сильно прокушен язык… Оледеневшие глазные яблоки больше не слезятся. Последний натужный вздох и сиплый выдох… Все, легкие вмерзли в ребра. Так вот что значит — быть поглощенным собственной магией… Последнюю трезвую мысль я сопроводила попыткой придать лицу более-менее пристойное выражение — на тот случай, если мою героическую ледяную статую потомки решат водрузить где-нибудь в центре города на почетном постаменте. Холодно… очень. Но боль ушла, и тело, вопреки стенаниям разума и инстинктов, принимает это с благодарностью. А дыхание у смерти совсем не смрадное: пахнет мятой, озоновой свежестью и чем-то еще, таким знакомым… Блаженная темнота. Забытье. *** - Лис! Лис, очнись! - кто-то грубо тряс меня за плечи. Я застонала, пожелав незваному доброжелателю, кем бы он ни был, катиться к чертям собачьим — мысленно, потому что губы не слушались. Как и все тело. - Лис, раздери тебя горгулья! - после весьма ощутимого шлепка по щеке, я наконец соизволила открыть глаза. Надо мной склонилось бледное лицо Дея — такое знакомое и, в то же время, очень непривычное без очков. Я слабо улыбнулась, разглядев несколько веснушек на кончике длинного носа. Дей искривил губы и вдруг прижал меня к себе с такой силой, что я клацнула зубами о пуговицы его файтона. - Лис, глупая лисица, я думал… думал, что… Его прерывистое дыхание щекотало затылок, я слабо заворочалась, в попытке избавиться от удушливых объятий. Но он лишь крепче прижимал к себе. - Дей, задушишь же… Он спохватился, разжал руки. Светлые глаза взволнованно шарили по моему лицу. Я с каким-то вялым облегчением подумала, что, кажется, действительно все еще жива. И наверняка ужасно выгляжу, с синими от недавнего холода губами и залитым кровью подбородком. Мысли текли медленно, как кисель. Очень хотелось спать… Теперь грудь Дея с рядом блестящих круглых пуговиц казалась гораздо привлекательней — захотелось склониться к ней, почувствовать себя квелой кисейной барышней под защитой благородного джентльмена… Хотя, конечно, вряд ли джентльмен будет счастлив, если в такой романтичный момент барышня захрапит, как пьяный сапожник. Взгляд упрямо цеплялся за пуговицы… Что-то с ними было не так. Надо сказать, во всем облике Дея было что-то незнакомое, странное, но пуговицы волновали меня особенно сильно. Они были медными. Отличительная черта студенческой формы — серебряные пуговицы, медные же… имели право нашивать на свои файтоны только инквизиторы. - Как давно? - тихо спросила я, исподлобья посмотрев на Дея. Парень отвел глаза, пожевал губами. - Месяц, - ответил он глухо. Я нахмурилась. Вот значит как. Месяц назад по Академии поползли слухи о якобы бесчестном происхождении Деймуса Гракха, и вряд ли его немедленное вступление в ряды Инквизиции — простое совпадение… Маги-инквизиторы — своего рода элита, независимая от чистоты крови и знатности рода, априори свободная от законов и предрассудков общества… Вот почему все так рвутся туда. Но стать инквизитором в его возрасте, не закончив Академию… Я недоверчиво уставилась на Дея. Да будь он хоть семи пядей во лбу и сыном самого Императора — студентам, не сдавшим государственный экзамен, в храм Инквизиции вход заказан! Деймус вздохнул и стал ощупывать мои руки. Я не вырывалась, было даже приятно, когда длинные пальцы принялись мять и растирать заиндевевшие ладони. - Не пугайся, Лис, - тихо произнес он, не поднимая глаз. - Перед тобой пока не инквизитор, а всего лишь младший илифер… И ты ведь знаешь, как я мечтал об этом. Я стиснула зубы. Разумеется, я знала об этой его «мечте» и всегда надеялась, что она таковой и останется. Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы Дей вступил в ряды тех, кто когда-то убил Джалу… Впрочем, в глубине души я всегда знала, что рано или поздно это произойдет, с его-то талантом к магии. К тому же теперь, после «дружеской» встречи с драконом я уже не была уверена, что инквизиторы заняты таким уж неблагим делом… Дракон! Мысль была яркой и страшной. Сразу же, совсем близко, почудился надсадный рык и неприятный скрежет когтей по камням мостовой… Вздрогнув всем телом, я в отчаянии завертела головой, ожидая встретиться с горящими глазами и жадной алой пастью… Но все, что я увидела — лишь обгоревшие развалины домов, покрытые серым, как грязный снег, пеплом и высокие худые фигуры в длинных черных плащах и широкополых шляпах. Я насчитала с добрый десяток инквизиторов. Они сновали между домами, выискивая, видимо, оставшихся в живых. Теплая ладонь легла мне на затылок. - Все хорошо, лисенок, никто тебя больше не обидит… - тихий ласковый голос вывел меня из оцепенения. Я сцепила зубы так, что хрустнули скулы. Вряд ли Дей понял, почему я посмотрела на него с такой горечью, но руку тут же убрал. Это его глупое «лисенок» резануло по сердцу кривым ножом, всколыхнув болезненные и ненужные сейчас воспоминания… Парень неловко откашлялся. - Ты не должна была так рисковать, - с привычными сварливыми нотками в голосе сказал он. - Если бы стражи-инквизиторы не подоспели вовремя, от тебя не осталось бы и мокрого места. Точнее, госпожа Лис Крам, ты бы стала чем-то вроде неудачной стряпни — знаешь, когда мороженую курицу пережаривают… Не удержавшись, я фыркнула. Слава Богу-Дракону, это был все тот же язвительный Дей, и цвет пуговиц нисколько его не изменил. В ответ мне захотелось сказать что-нибудь патетичное, вроде: «На моем месте так поступил бы каждый!», но под насмешливым взглядом светлых глаз я стушевалась и ограничилась невразумительным бормотанием. Дей помог мне встать. Я только сейчас сообразила, что все это время валялась среди почерневших от огня досок, а новоиспеченный инквизитор, стоя на коленях, бережно поддерживал мою тушку. - А куда делся дракон? – спросила и, не дождавшись ответа, оглушительно чихнула. Ну вот, заработала простуду… Лицо Дея как-то странно дернулось, глаза потемнели. - Упустили, - коротко сказал он. Отчего-то я почувствовала облегчение. Да, этот дракон наверняка убил множество народу и собирался отобедать моей скромной персоной… но он был таким красивым. Смущенная собственными мыслями, я шмыгнула носом, чувствуя себя сумасшедшим профессором зоологии, рассуждающим об идеальном окрасе тигриной шкуры, будучи наполовину заглоченным хищной пастью. - Все не могу понять, как его сюда занесло, - сказала я. - Сбежал из замка? Или залетный с Ользара? Некоторое время Деймус молча меня разглядывал. - Это не случайность, - его голос был сухим, как кашель больного. - Они напали два часа назад. Начали с дальних жилых кварталов, подальше от Академии и Храма. Мы перебили почти всех, но половина города до сих пор пылает… Уже завтра пресса будет вопить о том, что Инквизиция не справляется со своими обязанностями… - Постой! – я схватила друга за руку, чувствуя, как леденеет и обрывается сердце. - «Они»? Кто «они», Дей?! Я уже знала ответ, и все же в сознании тонкой жилкой билась надежда, что я ошибаюсь, что все происходящее – какая-то чудовищная ошибка или чей-то несмешной розыгрыш… Дей смотрел на меня усталыми, красными от пыли и недосыпа глазами. Он накрыл мою руку ладонью и сжал так, что я скривилась от боли. - Война, - сказал он тихо. - Это война, Лис.