Дом неделимый

      Информация… Кровь эпохи масс-полей.       Она вызывает зависимость сродни наркотической. Достаточно единственного контакта. Глубоко под кожей и мускулами мчатся по проводам нервов электрические импульсы, неощутимо и прочно опутывая разум паутиной информационной эйфории, которой мозг склонен жаждать снова и снова.       Однажды пристрастившись к информации, уже невозможно избавиться от привычки пропускать сквозь себя всё новые дозы. Это сильнее голода, сильнее похоти, это сродни необходимости дышать. Сначала между приёмом концентрата информации проходит несколько суток; затем это время сокращается до часов; и наконец наступает день, когда разум требует новой порции ежеминутно.       Что происходит при этом в организме?       Имплантаты сплавляются с нейронами намертво?       Или вещество мозга просто спекается в пирог?..              ***              — Шепард-коммандер, какова цель нового подключения к Общности?       Она отвечает не сразу, сомневаясь, что это можно объяснить гету.       — Я… хочу взглянуть на мир вашими глазами.       Вопреки её ожиданиям, Легион почти не задумывается.       — Мы должны предупредить об опасности многопотоковой передачи полноценных визуализированных образов для органического разума. Ваше сознание может обрабатывать одновременно лишь один комплекс процессов, соответствующий воспринимаемой реальности. Превышение допустимой нормы приведёт к перегрузке сознания и может быть причиной расслоения личности.       Некоторое время Шепард молчит, размышляя над его словами.       В бункере очень тихо и очень пусто. У входа возвышаются две огромные, обманчиво-неподвижные фигуры стражей-праймов, замерших с импульсными винтовками в руках. Рядом с ними Легион кажется крошечным и безобидным.       Шепард знает, насколько это неверно.       Её жизнь в данный момент целиком и полностью зависит от него. Открытая капсула терминала поблёскивает прозрачными стенками, будто приглашая ступить внутрь. Шепард медлит, глядя на тускло мерцающий голографический интерфейс консоли.       В прошлый раз можно было не опасаться избыточности сигнала. Теперь же… Легион будет контролировать подключение, регулируя мощность передачи данных. Достаточно ему захотеть — и поток импульсов сожжёт ей мозг.       Почти весь экипаж назвал бы её желание вернуться в Общность гетов безрассудным. Но они не видели того, что видела она. Волшебство овеществлённой абстракции не поддавалось описанию. И если прежде Шепард стремилась понять синтетиков, потому что их рассуждения могли обогатить всех, кто потрудится вникнуть, — то сейчас ей хочется просто ещё раз насладиться красотой цифрового совершенства, мира математически-идеальных существ.       — Шепард-коммандер?..       Она глубоко вздыхает и делает шаг в капсулу терминала. С тихим шипением закрывается герметичная дверца.       Легион склоняется над консолью, готовясь начать передачу.       — Я тебе доверяю, — глухо говорит Шепард. — Позаботься о том, чтобы сохранить мне жизнь.       Первые линии сканирующей сетки расчерчивают циановыми квадратами её лицо. На периферии слуха нарастает неприятное гудение.       — Принято, — доносится будто из-под толщи воды.              ***              Свежий ветер бьёт в лицо, треплет волосы, обдаёт запахами водорослей и морской соли, пригоршнями срывает с верхушек волн клочья пены и разбрасывает их, как сверкающие на ярком солнце жемчужины. Поверхность воды мчится назад с устрашающей скоростью. Ощущение полёта дарит ни с чем не сравнимое наслаждение — так не летают птицы, этого не достигнуть даже с помощью планеров на масс-полях. Этот полёт — чистый, если его вообще можно так назвать; он сходен с парением в невесомости, но в космосе нет ни горького морского аромата, ни свиста ветра в ушах, ни горячих солнечных лучей, ни ослепительного блеска воды…       — Скорость ветра — девять и две десятых метра в секунду. Скорость маяка-наблюдателя — сто восемьдесят километров в час. Солёность воды — пятьдесят четыре грамма на литр. Температура воздуха — триста восемь кельвинов. Температура воды…       — Легион, остановись, — перебивает Шепард.       Конечно, они не разговаривают в привычном смысле; их общение в данный момент сродни телепатии. «Полёт» над поверхностью моря на Раннохе — всего лишь трансляция сигналов с наблюдательного маяка, управляемого программами гетов. Это маяк, а не Шепард, скользит над морем; и этот маяк, конечно же, не способен испытывать безумный, опьяняющий восторг, в который разум Шепард трансформирует сухую математичность данных…       — К работе готовы, — отзывается Легион после короткой паузы.       Она по-прежнему слышит его модулированный голос — то есть, ей кажется, что слышит: так преобразовывается мозгом дозированное раздражение слухового нерва.       — Посмотри вокруг.       На этот раз он молчит дольше.       «Если бы они только знали… если бы хоть раз увидели…» — проносится в мыслях Шепард. Она не намеревается вербализировать этот полуосознанный обрывок, однако Легион мгновенно откликается:       — Понятие «они» подразумевает конкретных разумных существ?       — Ты… читаешь мои мысли? — удивляется она.       — Данные передаются напрямую.       В этот момент Шепард осознаёт, что понимать рассудком возможность полного единения разумов и ощущать это единение — очень разные вещи. Тем не менее, взаимная открытость сознания не кажется неприятной. Доверие Легиону не поколеблено, и Шепард отвечает:       — Я думала об органиках, которые никогда не видели и не чувствовали того, что сейчас доступно мне. Посмотри на это, Легион. Ведь это же… невыразимо. Невыразимо прекрасно.       — Диапазон регистрируемых фотосенсорами частот превышает человеческий в области сверхдлинных и сверхкоротких волн. Мы воспринимаем тепловое излучение и жёсткую радиацию.       Шепард пытается представить, как это может выглядеть.       Воображение безнадёжно её подводит. Легион снова реагирует быстрее, чем она успевает словесно оформить мысль, и на несколько мгновений всё её поле зрения становится сначала густо-багровым, а затем переливается мельчайшими искрами глубоких оттенков индиго.       — Воссоздание восприятия условно, — говорит Легион. Секунду спустя морская поверхность вновь уносится назад, а на горизонте уже прорисовывается тонкая полоса берега…       Шепард очень хочется зажмуриться, чтобы вспомнить колдовскую картину хоть на миг. Невозможность это сделать в нынешнем «бестелесном состоянии» становится для неё открытием.       Внезапно она чувствует некое подобие страха и острое желание убрать, отключить, стереть море, ветер и небо… Картинка подёргивается серой рябью.       — Отмечены характерные признаки нервного переутомления. Шепард-коммандер, мы рекомендуем прервать передачу с целью восстановить нормальное функционирование системы.       Свет становится чересчур ярким, оттенки сливаются друг с другом, превращаясь в сплошное белое месиво.       — Ты прав. Я устала. Отключай.              ***              Занемевшее от долгой неподвижности тело отказывается повиноваться. Качнувшись вперёд, Шепард неловко вываливается из капсулы и падает на колени. Какое-то время она просто сидит на полу, блаженно закрыв глаза, наслаждаясь холодом бетонных плит.       — Шепард-коммандер.       Легион протягивает ей руку.       Шепард озирается по сторонам, разглядывая окружающую обстановку, словно впервые. В бункере за два часа передачи ничего не изменилось: у двери по-прежнему стоят праймы, а у открытого терминала тускло светится голографическая консоль.       Шепард чудится, будто ей открылась какая-то тайная суть всех вещей и явлений.       Она по-детски широко улыбается, подаёт руку Легиону, и тот без малейшего усилия поднимает её на ноги.       — Подобное может стать чересчур… притягательным для тех, кто не обладает достаточной силой воли, — тщательно выговаривает Шепард, пробуя каждый зуб языком, заново привыкая к членораздельной речи.       Забавно: только теперь она по-настоящему понимает, что подразумевал Легион под медлительностью и нерациональностью звукового способа общения. Она ловит себя на мысли, что снова ищет возможности телепатического контакта… и вздрагивает от неожиданного:       — Шепард-коммандер, повторное подключение не рекомендуется в течение двух-трёх стандартных суток, считая от момента разрыва последнего соединения.       — Откуда ты знаешь, о чём я сейчас думаю? — спрашивает она.       Ответ немного успокаивает:       — Вероятность правильного предположения равнялась восьмидесяти семи процентам.       — Понятно… — произносит Шепард, невидяще глядя перед собой. Усталость наваливается на неё и начинает окутывать, как плотное покрывало, рисуя в воображении тёплую постель и мягкие подушки…       — Шепард-коммандер?       — Да?.. — она сонно опускает голову, опираясь плечом о капсулу терминала.       — Хотите ли вы передать экипажу информацию о следующем…       Она резко вскидывает голову и почти вскрикивает:       — Нет! Ни в коем случае! Никому не сообщать. Ты меня понял? Я могу на тебя рассчитывать?       — Эта платформа блокирует возможный доступ к определённым кластерам памяти, — Легион кивает, и Шепард мимоходом отмечает, что кивок у него получился вполне человеческий.       — Спасибо, — она принимается массировать виски и лоб. — Нам лучше вернуться на корабль.       Два громадных прайма слаженно расступаются, когда Шепард идёт к выходу. Легион следует за ней.       Снаружи их ждёт истребитель гетов — маленький, вёрткий, не требовательный к качеству посадочных площадок. Над Раннохом расстилается фиолетово-синий плащ ночного неба, расшитый мелким бисером звёзд.