«Союз Спасения». Твоя история

Нынче был морозный день, но, что так совершенно не часто случалось в последнее время в Петербурге, этот день был ясный. По этому — показавшемуся может, любому другому человеку пустяковым — поводу, в доме Тевяшевых с самого утра бушевало нетерпеливое оживление. Никто из домашних не хотел просидеть в такой чудный день дома, и тут же утром было решено всем вместе ехать на каток.  — Что же ты сидишь, Т/И! — воскликнула Наталья, заглядывая в комнату младшей сестры. — - Поторапливайся, а то уж и солнце скоро сядет. Т/И Тевяшева, или просто Т/и (на ласковый манер), как её любила называть старшая сестра Наталья, совсем не сидела, а давно была собрана и готова. Улыбнувшись Наталье, которая тут же скрылась за дверью, Т/и ещё раз взглянула в зеркало. Видимо ей передался тот огонёк возбуждения от сестры, что и ей сегодня от чего-то было так же радостно, и от чего-то сегодня ей хотелось быть красивою. Найдя своё отражение вполне симпатичным и тут же смутившись этого чувства, Т/и заторопилась последовать за сестрой. У подъезда к организованному катку рядами стояли сани и кареты. Людей было много: все шли, щеголяя своими нарядами, по дорожкам, ведущим к катку между сиявших на ясном солнце берёзок и домиков. Почувствовав всю прелесть дня, на каток съехались многие знакомые Т/И. Щурясь от искрящегося блёстками снега, девушка вглядывалась в их лица, и все они казались ей сегодня светлыми и счастливыми. «Как же прекрасно, что мы выбрались на каток!» подумалось ей, и она улыбнулась этой мысли. На льду сегодня были и мастера, демонстрирующие своё искусное катание, и учившиеся, со своими робкими и нерешительными движениями, и просто люди, катающиеся в гигиенических целях. Вместе со своей сестрой Натальей Т/и надела коньки и сначала лёгкой, осторожной поступью, а затем смелее и смелее пошла к катку. Катались долго и весело. Спустя почти час катания девушки разделились, и каждая начала кататься как бы сама с собою.  — Т/И, там Рылеев приехал! Рядом с Т/И возник её троюродный брат — Анатолий, в своей коротенькой жакетке и узких панталонах. Девушка была погружена в мысли, и от того не сразу поняла, что ей сказал брат. Но, опомнившись, она вдруг вся зарделась.  — Кондратий Фёдорович? Где же он? — вертя головой спросила Т/И. Её охватило какое-то ещё более радостное чувство, чем ныне утром перед катком, и она невольно отдавалась ему.  — Вон, с Натали́ говорит, кажется. Т/И посмотрела в ту сторону, куда ей указывал брат. И точно: на противоположной стороне катка разговаривали её сестра и Кондратий Рылеев. Он давно не был у них в гостях, и теперь Т/И было радостно видеть его. Она не видела их лиц, и потому не знала, что выглядели они довольно смущённо компанией друг друга. Т/И поспешила к своему давнему знакомому поэту, и он как раз в этот момент отъехал от Натальи, видимо намереваясь сделать круг по катку.  — О, Т/и Михайловна, — воскликнул он, завидев её. Но какая-то перемена, показавшаяся на его лице, не укрылась от глаз Т/и. — Как я рад вас видеть!  — И я вас! — девушка лучезарно улыбнулась, ухватившись за мужчину рукой и неловко остановившись. — Говорят, вы всё пишете? Ваше творчество — ваша жизнь?  — Не то слово, — сказал он улыбнувшись, но выражение его лица несколько смутило Т/и.  — Заедите ли к нам? Вас все непременно, непременно будут ждать!  — Да… Да, непременно… я заеду, — отвечал задумчиво Рылеев, но тут же ласково улыбнулся и обратился к Т/и: — Прокатимся? Девушка благодарно кивнула и поехала рядом. Какое-то восторженное ликование возникло у неё в груди, и коньки, казалось, скользили сами собой, и несли её вперёд рядом с Рылеевым. Мельком она вглядывалась в его лицо, и оно казалось ей задумчивым и счастливым, но спросить, в чём дело, девушка не осмеливалась. В тот же вечер Кондратий Фёдорович, как и обещался, приехал к Тевяшевым. Т/И сама не отдавая себе отчёта, выбирала один из самых красивых своих туалетов и от того сильно задерживалась. «Вздор! Что я делаю?», подумала она, глядя на себя в зеркало. Лихорадочный румянец украшал её нежные щёчки, а глаза сияли радостным блеском. Ей уже доложили, что Кондратий был в доме. Спустившись по лестнице из своих комнат, Т/И наткнулась на выходившую из гостиной Наталью. Та, завидев сестру, подскочила к ней. Даже в темноте коридора её улыбка, казалось, озаряла пространство.  — Поздравь же меня, Т/И! — Наталья взяла её за руки, переходя на шепот.  — С чем, с чем тебя поздравить, милая Натали́?  — Кондратий сделал мне предложение! Звонко рассмеявшись и заявив, что надо скорее обрадовать maman, Наталья убежала в комнаты матери. Т/И, пытаясь успокоить своё быстро бьющееся сердце, ухнувшее, казалось, в тот момент в самые пятки, недоуменно смотрела ей в след. Т/и стояла у окна гостиной и наблюдала за собравшимися гостями. Ей не хотелось вступать в общий разговор. Румянец, не так давно красовавшийся на её щеках, пропал, лицо стало более блеклым, а на лбу пролегла морщинка. Кондратий и Наталья не отходили друг от друга, опьяненные любовью и предстоящей свадьбой. Т/И смотрела на их счастливые лица, и ей казалось, что последняя радость её жизни исчезает. Ей было стыдно признаваться в том, что она безумно любила Кондратия Рылеева. На глаза хотели выступить предательские слёзы, но девушка душила в себе ревность и искренне хотела радоваться счастью своей сестры. Рылеев был той парой, о которой можно было только мечтать. В тот же момент сердце Т/И тянулось к нему. Но, несмотря на огромную тягу к этому человеку, она осталась стоять у окна. *** «Бог и Государь решили участь мою: я должен умереть и умереть смертию позорною… Прощай! Велят одеваться. Да будет Его Святая воля» Известие о казни Рылеева окончательно выбило Т/И из жизни. Она видела его повисшее безжизненное тело, рыдала, раздирая горло, отстраняла от себя руки мужа, который пытался успокоить её. Она винила себя. Она знала о целях Кондратия, знала переживания своей сестры на его счёт. И что самое страшное: предвидела, чем закончатся сборы… «Я любила Вас, но не смела сказать. Вы — герой, но какой ценой… Моя жизнь без вас — ничто. Ничто, когда я не могу видеть вас хоть изредка…»