Black-and-White Demon

      Восхитительное и ни с чем не сравнимое чувство свободы в вышине облаков, первое, что он испытал спустя почти час полета в небе Анатоля. И только потом пришло осознание того, что он совершенно один. И всё ещё жив. Как и тогда. Какая ирония, ведь он поклялся самому себе, что больше никогда не сядет за штурвал ваншипа. Хотя — Алекс не покривил душой — ваншипы ему всегда нравились, пусть он и отказался на них летать. Алекс убрал вторую руку от штурвала, свободно положил её на рычаги скорости, и опустил глаза к приборам: всё работало стабильно. Стало очевидно, что этот ваншип специально готовили для его побега. Он сбавил скорость до позволенного тягой и чуть высунулся из кабины, стараясь понять, где именно находится. Глаза защипало от острых струй ветра, и Алекс сощурился, силясь разглядеть. Под редкими облаками были заметны сухие пики скал и выжженный добела песок под ними. Картина, заурядная для Анатоля. Конечно, было бы надежней дождаться ночи и сориентироваться по звёздам. Алекс ещё какое-то время колебался, стоит ли садиться, но обдумав — решил, что лучше сесть сейчас, чем ждать, когда его высмотрят преследователи и обстреляют. То, что за ним уже выслали воздушную погоню, он не сомневался. Чем был универсален ваншип, так это тем, что посадить его возможно на любую относительно твердую поверхность, а при должных навыках так и втиснуть в проем по размеру самого ваншипа. Некоторые лихие пилоты хвастались тем, что парковали ваншип задом в ангар. Лётного опыта в прошлом у капитана было предостаточно и потому он, ревя дымящимся двигателем машины, влетел в узкий карман одной из скал, приземляясь с легким скрежетом металла о камень. Заглушив надсаживающийся двигатель, Алекс отметил, что всего лишь немного помял хвостовой стабилизатор и поцарапал нос многострадального ваншипа. Неплохо, после почти десяти лет перерыва. Хотя в прошлом за подобное лихачество его бы лишили стипендии, или чего хуже, отправили в наряд. Выйдя из своего укрытия, Алекс прикрыл глаза, очень внимательно слушая небо. Да, как он и ожидал, где-то с северо-запада слышался шум двигателя ваншипа. Скорее всего, это его ищут. Не могут поверить в то, что на рухляди он сумел так далеко улететь. Кстати о рухляди… Капитан вернулся к ваншипу и, вынув отвертку из рычагов тяги, решил как следует обыскать его: те, кто его спас, должны были оставить хотя бы координаты куда лететь, иначе никакого смысла не было. В багажнике, кроме пустой ракетницы, как и ожидалось, нашлась фляга с водой — Алекс открыл и понюхал, ничем не пахло, что ободряло; паёк с твердокаменным печеньем, спички и, конечно же, зубная щетка. Набор выживальщика. И, так как останавливаться до достигнутом Алекс не привык, то решил с помощью отвертки разобрать ваншип по запчастям, если придется, но найти спрятанное именно для него послание. ___ Нацарапанные чем-то острым координаты отразились от приборной панели пилота только на закате солнца. Чертыхнувшись, Алекс уныло начал собирать открученные детали обратно в ваншип, молясь про себя, чтобы он запустился. Парадная форма была безнадежно испорчена. Алекс потер пальцем белоснежный манжет с расплывающимся масляным пятном и отломил кусок от печенья. Вкус был как у цементной крошки, но это лучше, чем терять сознание от бессилия. Пилот обязан был хорошо питаться, быть сильным и выносливым для лётных нагрузок. А ещё высыпаться, что при его жизни было роскошью. От воспоминаний о сне он подавил зевоту и, поднеся руку к лицу, сжал указательным и большим пальцем переносицу, зажмуриваясь. Тянущая боль в правом боку напомнила о себе только тогда, когда Алекс убирал отвертку за пояс и нащупал что-то теплое и липкое на себе. Выпростав рубашку из-под ремня, он задрал ткань вверх, оголяя кожу. Рана кровила и воспалилась по рваным краям. Сильной боли он почти не ощущал до того, как решил надавить на край, чтобы проверить, не осталось ли осколка внутри. От резко накатившей пульсации он охнул; в глазах потемнело. Алекс решил оставить всё как есть. В любом случае у него сейчас нет ни медикаментов, ни огня, чтобы прижечь рану. Он стянул с шеи шарф и, свернув его, плотнее прижал к боку, заправив обратно рубашку. Над головой снова приблизился и удалился шум ваншипа. Алекс не шевельнулся, он был абсолютно уверен, что его невозможно заметить с воздуха. И потому, спокойно закончив свой импровизированный ужин, взял отвертку с куском отломанной обшивки махины, и вышел под темнеющее небо. В лётном училище были прекрасные преподаватели по ориентированию — все поголовно опытные пилоты, ни раз бывавшие в передрягах из-за сломанных ваншипов на незнакомой территории, а Алекс Роу был внимательным курсантом. Положив кусок металла на песок и сверяясь со звездами в ночном небе, он отверткой пробил себе маршрут. Слепо следовать указаниям он не собирался, и потому установил себе контрольную точку, чуть в стороне от координат. Теперь дело было за ваншипом. И, наверное, боги небесные услышали его скупые молитвы, так как двигатель ровно завелся и ваншип мягко оторвался от земли. Он посчитал, сколько часов полета ему теоретически осталось, если ваншип был полностью заправлен клавдием. Оказалось, что около двадцати. Должно было впритык хватить до точки координат. Алекс попрощался с приютившими его скалами, направляясь на юго-восток. К рассвету следующего дня, когда следовать по звездам было уже невозможно, он покружился над небольшим лесистым участком, покрывающим ущелье и, не приметив ничего постороннего, сел. Густые, разлапистые кроны деревьев хорошо укрывали ваншип неприметного цвета, и Алекс, для надежности закидав его сломанными ветками, решил немного пройтись, размять ноги. Вода всегда была особой ценностью и пренебрегать случаем её добыть он не мог. Но уже вскоре он понял, что даже если здесь и была вода, то она давно ушла под неприступную гранитную породу. И с такой глубины её могли достать разве только мощные корни деревьев. Скорее всего, это и было причиной, почему здесь никогда не было людей. Алексу никогда не нравилась дикая природа не обузданная человеком для своих нужд: было здесь что-то первобытное, опасное, ещё с тех времен, когда странники с Земли не приземлялись на этих планетах. Он вдруг почувствовал себя уязвимым. Что стоило сейчас убить его? Укус змеи, или удар лапы пустынного кота, и его труп останется здесь навсегда. А где-то будут ждать и искать. Источники разные, но цель одна. Алекс помотал головой, отгоняя навязчивые мысли. Глупо сейчас думать о смерти, если в его руки дали жизнь и возможность продолжить свою миссию. Он представил, что не ему одному нужна смерть Маэстро Дельфины, что за его побегом стоят могущественные люди, скрывающиеся в тени, и ему стало тошно. Дуэль с флагманом Гильдии это только его личное дело. Он не собирался делиться с тем, что по праву мести только его. Если его спасают только ради того, чтобы совместно идти войной на Маэстро, то он их пристрелит при первой же возможности. — Юрис не вернуть, — последнее, что сказала София, когда покидала пост первого помощника на «Сильване». Да, смертью Дельфины её не вернуть, но как можно страшно напомнить неприступной богине Грандстрима о том, чего стоит жизнь, когда всё остальное ушло. Алекс пнул камешек с уступа и без мыслей проследил за его падением, окончившимся где-то внизу россыпью камней. От шума взлетела вспугнутая птица и, заметив стоящего на уступе мужчину, грузно полетела прочь, сшибая крыльями листья. Он рефлекторно сжал правую руку, где должна быть кулеврина и помрачнел. Желудок потянуло от голода и Алекс ушел обратно к ваншипу, где отломил ещё кусок от печенья, запивая его остатками воды. Солнце медленно ползло к зениту, и лес наполнился стрекотом цикад. Алекс лежал в тени под фюзеляжем ваншипа и считал заклепки: ровно сорок две. Очень сильно хотелось спать, слипались тяжелые веки, но капитан усилием воли заставлял себя бодрствовать. Он боялся сейчас уснуть; вымотанный организм мог вырубить его более чем на сутки, а это недопустимо в его положении. Владелец дока — Уокер, как-то спросил, почему у героя Анатоля всегда такие мешки под глазами? Через несколько месяцев Алекс, шуток не понимающий принципиально, привел «Сильвану» на срочный ремонт с поврежденной в бою клавдиевой установкой, грозящейся взорваться в любую минуту и разнести док на несколько частей. На третьи сутки, выспавшийся и бодрый Алекс выпил за мешок под дергающимся глазом Уокера. Он довольно усмехнулся своим воспоминаниям и повернул голову набок, всего на секунду прикрыв глаза от солнечного блика, отразившегося от стойки шасси. Проснулся он глубокой ночью в пологе тумана…