Black-and-White Demon

      Алекс не смыкал глаз всю длинную, теплую ночь. Да и как тут уснешь, если это последние часы дарованной ему жизни щедрой бюрократической рукой. Нет, не так он мечтал окончить свои дни. Было время, когда он, совсем ещё юный и полный надежд выпускник Военной академии, мечтал о бескрайнем небе перед глазами, теплоте руки любимой жены и гордости за первые шаги своего сына. Не сбылось. Жизнь, на «до и после», разделил Грандстрим, война и Гильдия. Будучи капитаном «Сильваны» он верил, что однажды настигнет Экзаил, а потом вызовет флагман Маэстро на дуэль и, естественно, уничтожит его. По-другому быть не могло. Это был единственный верный смысл его нахождения в проклятом небе. Что будет после — Алекс особо не задумывался. Достаточно было того, что целая эпоха и будущие поколения Престела будут освобождены от гнета всемогущей Маэстро, а дальше пусть делают что хотят. Он хмыкнул своим мыслям и поднял уставшие глаза на зарешеченное окно. Небо начинало светлеть. Значит, уже скоро. Остальное не важно. Выспаться бы…       По лестнице послышались неторопливые шаги, дверь отворилась, и вошёл колченогий смотритель со свертком в руках. Он молча прошел в камеру, давя суетливых мокриц, и вытащил из свертка тяжелую флягу, приятно булькнувшую водой. Кормить приговоренных было расточительно. Потом бережно положил сверток на стол рядом с Алексом. Задумчиво посмотрел на склоненную, лохматую макушку молодого мужчины, сидящего на краю стола, развернулся и ушёл, заперев дверь за собой. Два щелчка. Капитан подтянул флягу рукой, открутил пробку и, откинув грязные волосы с лица, приложился к горлышку, жадно глотая. На вкус вода была как из канализации, но ему было уже всё равно. Риск подцепить кишечную инфекцию или отравиться продуктами распада клавдия, в его положении, был не оправдан. Свертком оказалась его капитанская форма. Чистая, почти новая, с парадными красными кантами по краям и накрахмаленным белым шарфом. Под ней лежала портупея из кожи, жесткой от времени, с посеребреными застежками. Последняя честь для капитана — расстрел в парадной форме. Кажется, герцога Мадцейна приволокли под руки — ногу ему оторвало снарядом — и, как есть в кровавых бинтах, приставили к стене и дали сигнал расстрельной команде. Тело вдове отправили только в конце этой недели. Знойный климат Анатоля был беспощаден к органике. Необычно, подумал Алекс, он отчетливо помнил, что в последний раз пользовался этой формой на церемонии присяги команды в день принятия корабля на службу. Тогда он дал название военному судну, разбил по традиции бутылку хорошего коньяка о борт, и убрал форму в шкаф, предварительно подсыпав в складки нафталин. С тех пор парадная форма так и оставалась в шкафу Алекса, никем и никогда не тревоженная ни по каким случаям. Достойного повода не нашлось. Значит, обыскали и изъяли, с горечью подумал Алекс, переодеваясь. Когда успели…       Капитан затянул последний оборот узла на шее, защелкнул начищенную бляху на ремне и отдернул на талии вниз китель. Кажется, всё готово. Для законченного образа не хватало только плаща и его ружья. Он, скорее по привычке, похлопал по сумке патронташа, должной быть пустой и, с удивлением, нащупал что-то объёмное. Сунув пальцы внутрь, он вытащил и разжал в ладони фигурку полумесяца, выполненную из обычной латуни. Такие фигурки прикручивают пилоты на нос ваншипа для идентификации. Лишняя здесь деталь. Алекс покрутил фигурку в руках, поставил её на стол и начал ждать. И не посрамить честь Анатоля, академии и семьи. Он простоял так некоторое время напротив двери, ожидая, когда за ним придут. Время тянулось беспощадно медленно. Алекс переступил с ноги на ногу и вдруг ощутил, как отвратительно потянуло желудок. Кажется, та вода всё-таки была не слишком свежей. Не хватало ещё, чтобы его вырвало, или ещё чего похуже, перед строем. Скорее бы всё кончилось. Но за дверью было тихо, хотя он отчётливо слышал, как за окном сменился караул. Значит за ним придут, через пару минут. Послышатся рутинные голоса, поскрипывание прикладов винтовок, приближающиеся шаги, два щелчка замка его двери. Он слегка дернулся, сфокусировав взгляд на замке. В воспоминаниях звук щелчка туда… и обратно. Алекс был лучшим в академии по стрелковой дисциплине, к тому же семь лет во вражеском небе отточили в капитане моментальную реакцию на любые события или их последовательности. Подобравшись, он и толкнул рукой открытую дверь, выглядывая в коридор. Времени на размышления о том, что это могло быть специально подстроено, не было. Если он не сбежит — его расстреляют. Прислушавшись к лестнице, Алекс быстрым шагом слетел вниз и повернул в сторону, забившись в тени выступа стены. Сердце долбило где-то под горлом, а дыхание, как назло, выходило особенно шумным. Впереди показалась и исчезла тень человека, послышался скрип двери и звуки выливаемых помоев на задний двор. Если он сбежит, то его могли расстрелять за побег и уже без чести. Возможно, этого и добивались. Всё-таки Алекс Роу был значительной фигурой в военных хрониках Анатоля и Дизита. Повесить на площади вверх ногами, как беглого преступника — какой отличный пример будущим мятежникам! Человек вернулся в коридор и остановился, держа в заскорузлой руке пустое ведро. Капитан замер, перестав даже моргать. Взгляд бледных зеленоватых глаз смотрел прямо на выступ, где притаился Алекс.       — Я не видел тебя, — неожиданно сказал человек голосом смотрителя и прошаркал мимо Алекса, громыхая ведром о деревянную ногу. Капитан проводил его глазами и, отлепившись от стены, осторожно прошёл на задний двор. Он ожидал здесь чего угодно: расстрельную команду со штыками наголо; бледных головорезов Гильдии; саму Императрицу Софию с кучкой подобострастных репортеров, чтобы зафиксировать исторический момент и наутро распечатать его большим тиражом с заголовком «Беглый мятежник Александр Роу был пойман и казнен прилюдно во имя идеалов нового времени».       Но задний двор был пуст и уныл. Не считая множества досок, раскиданных, и наваленных друг на друга вдоль стен. И ещё пары разобранных ваншипов. Один из которых был перевернут и зиял прогнившим днищем — вот и всё, что оказалось в этом темном закоулке. Никакого движения, кроме торопливо мелькающих, гудящих мух. Алекс моргнул и сделал пару неуверенных шагов по мокрому от помоев, спрессованному песку. Он давно не верил в чудеса и уж тем-более в случайные совпадения. Скорее по привычке скользнув взглядом по ржавым ваншипам, он заметил на одном из них отсутствие носовой фигурки. Интересно, приметил Алекс, и подошёл ближе, разглядывая. Некогда хороший, гоночный ваншип теперь был не пригоден даже на запчасти. Только в переплавку на новые чайники. Он заглянул на место навигатора: рычаги тяги были намертво зафиксированы отверткой на максимальных оборотах. Сквозь дыру в полу была хорошо видна противоположная стена башни. Алекс повернул голову к месту пилота, хмыкнул и тут же рефлекторно пригнулся. Рикошетом от пули выбило отломки каменной кладки. Где-то в глубине башни послышались голоса и щелчки ружей из бойниц. Всё-таки ловушка. Значит — пора. Он оперся ногами о стену и что есть силы, с гортанным рыком, толкнул этот гнилой ваншип, с грохотом переворачивая его на стойки шасси, без колес. Как и ожидалось, слишком тяжелый для пустого. Шум разъярил тех, кто за ним пришёл, но Алекс уже не слышал ни топота сапог, не злобные окрики офицера, ни восходящую, пульсирующую боль в боку. Выбив ногой деревянную панель под приборами, капитан выдернул провода, ища нужные для зажигания. Сжав их пальцами, он услышал знакомый гул двигателя набирающего силу. Циркуляция клавия запустилась, придавая невесомость машине, и Алекс, всё ещё пригибаясь под свист пуль, потянул штурвал от себя…