Часть 9.
25 января 2020 г. в 23:06
Деревня рядом с лесом оказалась совсем небольшой, но живой настолько, что позавидовал бы любой мегаполис. Кто-то продавал в небольших лавках, кто-то танцевал прямо на улице под звуки флейты, а кто-то яростно отстаивал свои права на вкусы у других.
Здесь царила своя неповторимая атмосфера, зарождающая в сердце что-то такое, способное перевернуть все представление и поменять жизненный путь.
При выходе из леса, в глаза сразу бросается величественный храм с золотыми вензелями, росписями и огромной статуей того самого бога, которому все это посвящено. Ты промаргиваешься пару раз, сбрасываешь то самое наваждение от атмосферы и поднимаешься на возвышенность этой самой деревушки, чтобы вернуть лиру Хосоку.
Бог не врал, когда говорил, что его любят. Бедные около храма продавали игрушки, которые обязательно покупали, рядом с открытыми дверями стояла чаща, вечно наполняющаяся монетами для помощи и каждый мог подойти и взять себе часть, если требовалось. И никто и никогда не смел брать просто потому, что захотелось.
— Девушка, вы что-то хотели?
Ты инстинктивно поворачиваешь на чужой голос и встречаешься взглядом с милым старичком, счастливо разглядывая двери храма. Он был похож на маленького Аватара, мага всех стихий одновременно, только без тату и всяко хилее.
— Да, я… Хотела бы попросить.
— Ты первый раз приходишь в этот храм, да? — мужчина добро улыбается тебе, кивая на чашу с монетами. — При входе в храм, люди обязательно должны принести что-то символическое и значимое для них. Те, у кого совсем нечего отдать кладут туда деньги их этой чаши. Удачи.
Старичок кивает тебе уверенно и разворачивается, пару раз поклонившись храму. А ты перед дверьми еще с пару минут стоишь, думаешь, что отдать, потому что брать монеты не хочется. В голову сразу лезет воспоминание о принце, а запястье как по инерции немного стягивается.
Ты снимаешь фиолетовую ленту с руки и проводишь по ней пару раз пальцами, ухмыляясь. Почему-то она значила для тебя и вправду многое, пусть и попала в таких необычных обстоятельствах.
Храм изнутри еще красивее, чем снаружи. Он весь увит зеленью, мраморными столбами по основанию и красным бархатом на гобеленах у окон. Здесь чистота идеальная, белый мраморный пол начищен до блеска, а статуя Бога, стоящая в центре всего этого богатства явно сделан самыми лучшими мастерами эпохи, к которым Хосок приложил свою божественную руку. Просто как тогда камень может казаться настолько живым?
Ты к подножью этой самой статуи свою ленточку кладешь, хоть и просить ничего не намерена, но пусть будет так. Глазами ищешь то, что может быть похоже на лиру и хмыкаешь довольно, замечая ей на небольшом пьедестале под куполом.
Почему-то сейчас, преодолевая это небольшое расстояние, ты вспоминаешь все жизненные проблемы, Джина, последнюю колоду, что осталась у мага и хочешь это поскорее закончить, вернуться. Купол на этой штуке никак не прикреплен, поэтому забрать инструмент не вызвало вообще никаких проблем.
Ты берешь лиру в руки, оглядываешь храм ещё раз, удерживая взгляд на фиолетовой ленточке и выходишь оттуда, вновь натыкаясь на старечка.
— Вы нашли, ответ на свою просьбу? — мужчина улыбается тебе так же, как вначале, совсем не смотрит на инструмент в руках.
— Нашла.
— Тогда идите, — он довольно кивает головой и уходит сам в храм.
Ты смотришь на него ещё с секунду, а потом уходишь в лес через деревню. Людям было словно плевать, что какая-то девчонка несёт в руках священную лиру; они улыбались ей, предлагали помощь и скидки на лучшие продукты зарубежья.
Здесь жили по-другому.
Прямо рядом с лесом тебя вновь встречает та самая птичка, кружит вокруг, весело щебечет и улетает в глубь, зазывая. Ты за ней от такого счастья не поспеваешь, хлещешь руки ветками, но выходишь таки на светлую поляну, где под ивой сидит зашуганный Бог и гладит лисицу.
Он тебя замечает не сразу, вздергивает удивленно брови и даже взвизгивает слегка, поднимаясь с ног. Бог лиру себе забирает, прижимает к груди и отвешивает глубокий поклон. Он на землю плюхается тушей, садится по-турецки и начинает играть.
В одно мгновение все вокруг стало зеленее, ханбок на мужчине вновь стал похож на дорогие одежды, а из глубины леса начали выходить животные, преклоняясь пред Богом.
— Спасибо тебе, — Хосок перестает играть, поворачивается к тебе с ослепительной улыбкой и кладет руку на сердце. — Ты спасла меня и деревню. Как же хорошо вновь чувствовать себя живым!
Он встает, разминает руки и ноги, а потом свистит оглушающе, заставляя зажмуриться и засмеяться.
— А это, кажется, твое.
Ты чувствуешь, как тебе на плечо садится крошечное создание, а в руки падает уже знакомая фиолетовая лента.
— Спасибо.
— Это меньшее, что я могу сделать.
— Люди в деревне любят тебя, — ты скрещиваешь руки за спиной, перекатываясь с пятки на носок.
— Я знаю.
Хосок тоже мнется неловко, разговор затянулся. Тебя оленята со всех сторон окружают, толкают в сторону непроходимого леса, и ты почему-то даже не противишься, смотришь на мужчину, который на Бога лишь одеждой походит и улыбаешься последний раз, сталкиваясь с чащей. Проснулась.
Джин все так же стоит в дверном проеме, держит стакан воды в руке и протягивает тебе тут же, как просыпаешься; ждет терпеливо, пока весь осушишь и забирает его.
— Как себя чувствуешь?
— Будто по мне катком проехались, но это ничего. Я им помогла, Джин.
— Ты большая умничка, — маг улыбается тебе добро, кивает головой на стол с последней картой и следит за твоей реакцией.
— Ты представить себе не можешь, как я хочу это закончить.
Джин тебе с пола подняться помогает, идет следом к столу и вновь садиться напротив. Он смотрит, как ты без лишних слов последнюю карту переворачиваешь, — не боишься, — а потом глаза округляешь на карточку без рисунка.
— Что это?
— Судьба. Та, которую ты можешь написать сама или с кем-то. Это то, чего тебе не хватает.
— Начать все с чистого лица, — ты крутишь между пальцев карту задумчиво, хмыкаешь и усмехаешься.
— И только ты вправе решать, какой она будет.
Продолжение следует…