Саламандры не улыбаются

Утро грянуло бодро, шумно, неотвратимо. Коридоры полнились недовольством, перестукиванием когтистых лап и визгом малышей. Нэнси, окатив вас сбивчивыми извинениями за какие-то глупости, умчала восстанавливать порядок, и вы остались один на один с утренними волнениями. Вся эта суета и толкучка, очереди в ванную… Умильно заспанные Лим и Бо, что буквально волокли друг друга вдоль стен, — всё это было щемяще знакомо и близко. Вы будто вернулись в родную богадельню, где каждый день вас встречала яркая улыбка малыша Тима и благосклонный взгляд Анины. И грозный крик Дарлы, уж без него никуда. В столовой пахло потрясающе. Вы даже не помыслили сопротивляться, когда Уэйд усадил вас за третий правый стол, рядом с Номой, и придвинул тарелки с кашей и поджаренным хлебом. Каша оказалась скользкой и сладкой, с какими-то маслянистыми орешками и кисловатыми красными ягодами; а всю красоту золотистых, хрустящих ломтиков хлеба вы не смогли бы описать при всём желании — называть хлебом тот клейкий поролон, который иногда привозили в богадельню по выходным, казалось теперь истинным преступлением. Уэйд подсел чуть позже, видимо, он забрал порцию, оставленную для вас за другим столом. Он попытался сострить насчёт того, как нелепо вы набиваете рот с серьёзным лицом, словно «всю жизнь питались тушёным рогозом». Однако, после вашего признания в том, что он не далёк от правды, тему больше не затрагивали. Также к завтраку полагался стакан тёплого горького чая. Вы не назвали бы его особенно вкусным, но и желания перелить его в стакан задремавшего соседа, как это сделал Свышь, сидевший напротив, у вас не возникло. Нома мрачно ковырялся в тарелке, игнорируя хихиканье Уэйда и избегая вашего внимательного взгляда. В конце концов, он быстро проглотил несколько ложек каши, залпом допил горький чай, грохнув стаканом по столу, и ушёл мыть посуду. Аусси и Свышь последовали его примеру. Худой чёрно-белый котёнок в песочно-мятном полосатом свитере (ему Свышь переливал чай) — клевал носом, цепляя усами края тарелки. Уэйд жестом попросил его не будить. Хлеб Номы остался на салфетке, и вы спросили Уэйда, можно ли его забрать. Получив одобрение, вы завернули в салфетку оба ломтика. Пелли ковыряла кашу за соседним столом; она выглядела помятой, с опухшими от слёз глазами, будто проплакала всю ночь. Кажется, она выбирала ягоды и перекидывала их в тарелку дремлющей рядышком Бо. Лим тихонько жевал хлеб. Невоспитанный монстрёнок в жёлтом опять сидел в одиночестве за дальним столом. Что бы кто ни говорил, когда-нибудь вы его за это отчитаете. Когда вы допивали горький чай, подошла Нэнси. Она, с ещё более дружелюбной улыбкой, чем обычно, предупредила, что вы всегда сможете найти её в игровой, где проходят уроки, что второй завтрак она занесёт вам сама ровно в десять, и что на обед нужно будет спуститься к часу, и вам категорически не следует опаздывать. Вы спрятали хлеб в комнате и поднялись к Маффет, надеясь узнать хоть какие-то новости, однако со вчерашнего дня сообщений из Колыбели ей не поступало. Чердак пах сыростью и старыми вещами; жёлтый свет лампы бил по глазам. Нома встретил вас не особо приветливо, но без привычной грубости. Сноудрейка не было, да и в столовой он не появлялся. Вы с деланной важностью оглядели тёмный лабиринт из коробок, стеллажей и картотечных шкафов, похороненных под саваном столетней паутины, после чего доложили Номе, что Маффет позволила вам помочь здесь с уборкой. Живая смесь недоверия, изумления и неловкости, проступившая на подвижной кроличьей мордашке, стоила того, чтобы проторчать в этом месте какое-то время. Работы оказалось действительно много. Навскидку вы насчитали свыше десяти дюжин коробок (на полу и на стеллажах), четыре больших шкафа, два картотечных, большой кованый сундук и плюс разные вещи, пристроенные тут и там: чемоданы, табуреты, цветочные горшки и выцветшие картины. Всё это надлежало перебрать, протереть и разложить по новым сухим коробкам. За прошлый день Нома закончил всего пять. А ещё он показал вам блестящие лиловые паутинки, тянущиеся от досок пола и теряющиеся среди стропил, и объяснил, что их ни в коем случае нельзя повредить. Вы вскрыли коробку, стоящую на полу. В ней посуда, обёрнутая в серую бумагу… и паутина. Вы спустились к Маффет за новой бумагой и тщательно перезавернули каждый стакан и каждую тарелку, и сложили в другую коробку. “Старые скидывай туда”, — Нома указал на пять смятых пустых коробок возле лестницы. — “Потом скажу этому юмористу Сноудрейку, чтоб вынес их в мусор. Пусть сделает хоть что-то полезное!” Он встал на табурет и снял небольшую коробку с верхней полки стеллажа; вы тут же подошли забрать её. Нома снял все коробки (а вы поставили их на пол), после чего небрежно смахнул с полки пыль и паутину влажной тряпицей. В одной из коробок нашлись мотки синей пряжи и несколько пожелтевших учебников. Вы убрали пряжу отдельно, а учебники забрал Нома, сложив их в коробку с книгами. В другой коробке были полотенца; вы хорошенько встряхнули их от паутины. Номе попалась коробка с игрушками, на дне которой лежали три патефонные пластинки; одна из них оказалась сломана, и он бросил её в коробку возле лестницы. Вы прочли название: «Давным-давно». Две другие — «Душевную боль» и «Пустой дом» — Нома пока отложил отдельно. Вы осторожно протёрли книгу «О крыльях жука». Поразительно, насколько в Подземелье много книг. Словно они есть в каждом доме у каждого монстра. И это абсолютно никого не удивляет. Вы взяли следующую книгу; что-то в её названии показалось знакомым. «Фриск и Луи: в поисках волшебного зеркала». Вы определённо где-то слышали имя «Луи». На обложке изображена двуглавая ящерица или дракончик. Точно! Серый монстр просил, чтобы его брат «попрощался с головой Луи» или что-то вроде этого. Стоит ли спросить об этом у Маффет? Вы тяжело вздохнули. И тут же потёрли нос, убирая приставшую щекочущую паутинку. “Что, уже устал?” — насмешливо поинтересовался Нома, пристроившийся на табурете, и поправил лямку коричневого комбинезона. — “А теперь представь, какого вчера было мне! Одному!” — Он встал и подошёл к вам, заглянув через плечо. — “А. «Фриск и Луи»”, — он разочарованно цокнул языком. — “Старьё для малышни”. Вы спрашиваете, читал ли он её. Нома безразлично отмахнулся и вернулся на табурет. “Да какая разница? Очередная сказочка из разряда: «Дети! Сейчас я вам буду объяснять, почему ссориться плохо, а дружить — хорошо!»” — передразнил он чей-то наставительный тон и начал вскрывать очередную коробку, но остановился и с подозрением взглянул на вас: — “Да ладно! Ты реально её не читал?” Вы неловко пожали плечами. Нома почесал за ухом, отведя взгляд. “Ну, что с тобой поделаешь? Там… говориться про двуглавого дракона, даже скорее — про двух драконов с одним телом. Один из них… серьёзный и скучный, а другой любит повеселиться. Первого зовут Фриск, второго Луи”. — Нома развёл руками, будто говоря о чём-то очевидном. — “И они постоянно друг другу мешают и ссорятся. Например, ну, Фриск вот хочет подольше поспать, а Луи уже проснулся и ему надо что-то делать. Или один хочет пойти в гости к одним друзьям, а другой — к другим… и всё в таком духе. А потом они узнают об этом «волшебном зеркале», которое может исполнить любое желание, и хотят пожелать себе разные тела”, — он сорвал ленту скотча с коробки, — “а потом идут его искать, и, пока идут, всем помогают, и мирятся, и… Твою мать!” Он с отвращением пнул раскрытую коробку. Вы подошли и заглянули в неё. Всё увито паутиной настолько плотно, что не разобрать содержимого. Как они вообще забираются внутрь? Нома вскинул злобный взгляд на стропила, словно мог рассмотреть копошащихся там пауков, и без раздумий вытряхнул содержимое коробки. Беззвучно разрывая паутину, на пол выкатилось несколько тёмных круглых коробочек… Да это же фильмы! Вы подняли одну и бережно смахнули паутину. «Усталое призрачное лицо». Странное название. Нома протёр другую — «Пыльный след». На третьей, сквозь серый покров паутины различается одно слово: «Кокон», на четвёртой — «Мистер Фаун». “Ха!” — Нома резко повеселел. — “Ничего себе, клад! Ты знаешь, что это?” — он глянул на вас, глаза его задорно блеснули. — “Это же те самые, ужасные фильмы Морто Мистэри! От которых все падают в обморок или с воплями убегают из комнаты!” — он собрал коробочки в кучу. — “Да-а-а, я бы тоже такое прятал! Найс рассказывал, как они с ребятами пытались посмотреть «Пыльный след»”, — Нома прыснул и рассмеялся, и хитро посмотрел на вас. — “И двое аж проблевались, настолько это было мерзко! Там, вроде, кто-то умер, и его прахом посыпали пирог и начали есть… Ай! Мерзость какая!” — Он поморщился, крупно вздрогнув, но всё равно улыбался. — “Не знаю, что там дальше. Найс не досмотрел. Жаль, у нас проектора нет! Устроили бы тест на храбрость, вот воплей бы было!” Он вновь поправил лямку комбинезона, всматриваясь в затёртые коробочки с кинолентами, и улыбка его постепенно потускнела. “Да. Жаль этого кота”, — проговорил он тихо. — “Ну, Бургерпентса… Эм, а что вообще с ним случилось?” Он вопросительно посмотрел на вас, и вы отрицательно покачали головой. Вы говорите, что однажды Папирус вернулся домой после задания и сказал, что он мёртв. “Вот оно что”. — Нома отвернулся, перебирая коробочки, стряхивая с них лохмотья паутины. — “Так… ты и вправду живёшь с этими скелетами?” Вы кивнули, поздно осознав, что он этого не видит, но, кажется, ответа и не требовалось. Нома сложил фильмы в коробку и пристроил к ним две патефонные пластинки. “Если найдём ещё что-то интересненькое, положим сюда. Будет как сундук с сокровищами. Спрячем куда-нибудь подальше, чтобы сразу не нашли…” “Что это ты ещё собрался спрятать?” Вы подскочили на месте от строго голоса. Нома рефлекторно прикрыл коробку. На чердак поднялась Нэнси с подносом в руках; из-за своего роста она почти цепляется рогами-полумесяцами за балки. Её большие оленьи уши раздражённо подёргиваются. “Опять ерундой занимаешься! Совесть вообще нигде не жмёт? Вот, погоди, вернёшься к занятиям, профессор Раккунджи тебе такой разнос устроит!” — Она грубо поставила поднос на большую коробку, звякнули стаканы с прозрачным зеленоватым отваром. — “А Сноудрейк где?” “Мне откуда знать?” — огрызнулся Нома. — “Я ему нянькой не нанимался!” “Прекрати разговаривать со мной в таком тоне!” “Нормальный у меня тон! Мы тут, вообще-то, работаем, а ты мешаешь!” Тем не менее, Нома явно ответил спокойнее, чем собирался. Он напряжён и глядит исподлобья, всё же он её боится. Нэнси демонстративно закатила глаза и скрестила руки. “Ой, смотрите, какой деятельный нашёлся! Ты можешь вести себя нормально хоть иногда? Небось, и новенького совсем затравил! А он, между прочим, сам вызвался вам тут помогать!” — Она коротко глянула в вашу сторону и сурово пригрозила Номе: — “Если узнаю, что ты его обижаешь, уши надеру!” “Да ничего я не обижаю”, — совсем уже тихо и как-то уязвлённо выдавил Нома, не сводя с неё глаз. Она выглядит действительно грозно, высокая, с горящими алым глазами и этими уродливыми царапинами, пересекающими правую щёку от скулы до носа. На дне стаканов плавают нежно-зелёные листья, отвар приятно пахнет. Рядом тарелка с большим прямоугольным печеньем, Санс приносил такое за день до встречи с Андайн. Должно быть, это обещанный «второй завтрак». Вы благодарите Нэнси за заботу и спрашиваете, нужно ли освободить поднос сейчас. Её суровое лицо мигом разгладилось, и девушка легко вам улыбнулась. “Да, я хотела бы вернуть его сразу. Здесь каждому по две печенюшки”, — она переставила тарелку с печеньем на другую коробку, забрав при этом две штуки и положив их на один из трёх стаканов; видимо, доля Сноудрейка. — “А это мелисса”, — она протянула приятно пахнущий стакан; вы взяли его двумя руками; тёплый. — “Она очень полезная, так что выпей всё. Тебя это тоже касается”. Нэнси отдала последний стакан Номе, пристально на него посмотрела и напомнила: “На обед не опаздывать. Профессор Раккунджи там тоже будет. Он собирался подсесть к вашей дружной компании, так что готовься отвечать на вчерашнюю тему”. — Она кивнула, будто для убедительности, и обратилась к вам: — “Ты тоже не опаздывай, хорошо? Ну, пока!” Нэнси вышла; Нома показал ей вслед средний палец. Бормоча под нос ругательства, он запихнул стакан на полку стеллажа и потянулся за печеньем. Вы прислонились спиной к стеллажу напротив и отпили немного отвара. Странный вкус. Вы говорите, что у Папируса тоже есть фильмы Морто Мистэри; он называл их «сюрреализмом», а ещё в его доме есть кинопроектор. “Папирус… знает фильмы Морто Мистэри?” — с удивлением переспросил Нома; вы кивнули, и он беззлобно ухмыльнулся: — “Приятель, он реальный псих!” Его слова прозвучали мягко, без неприязни, не так, как вчера вечером. Вы задумчиво уставились на книгу о двуглавом драконе, набивая рот печеньем. По каким же приметам лучше искать брата того серого монстра? У вас два дня, чтобы попасть в Руины. Сегодня тоже считается?.. “Ну, как, получили наставительный нагоняй?” Знакомый издевательский смешок. Уэйд чёрной тенью проскользнул на чердак и с любопытством оглядел плоды ваших с Номой усилий. Длинные пряди шерсти на хитрой морде, напоминающие усы, выглядят влажными. “Ага”, — скривился Нома, — “если под «получили» ты имеешь в виду меня, то иди-ка ты в задницу!” “Не ворчи!” — Уэйд сунул нос в коробку с книгами, которую вы начали разбирать. — “Вы щас такое пропустили! У-у-у!” — сделав акцент на слове «такое», он прислонился к стеллажу возле вас. — “Старик Раккунджи пришёл злой, как демон! От него все выхватили, даже Нэнс! Мэлт за неё вступился, так они чуть не подрались! Их Альва разнимала!” “Что? Почему?” — Нома внимательно посмотрел на друга. — “Только не говори мне, что это из-за меня!..” “Неа!” — Уэйд самодовольно прикрыл глаза, растягивая паузу. — “Из-за доктора Отто!” “Отто?” — недоверчиво повторил Нома, на этот раз вы разделили его удивление. Как этот медведь может быть связан с приютом? Если не считать того, что Маффет чуть ли не с боем вырывает из его лап пациентов-детей. Но при чём здесь их пушистый учитель? “Ну, старик особо ничего не рассказывал… Но! Как я понял, Отто пытался выпросить у него утренние часы, чтобы провести занятия вместо него. Маффет же его просто так сюда не впустит — только когда он ведёт свои тренинги по психологии, — а ему вдруг вот край понадобилось перенести их на сегодня! А старикан — ни в какую! Но, тут, думаю, уже чисто его упрямство. Короче, прибежал он весь встрёпанный, с вот такими глазищами, и ка-а-ак полетели учебники!” Уэйд, что весь монолог оживлённо жестикулировал, театрально взмахнул рукой, сбрасывая вещи с невидимого стола. Вас обожгло холодом простейшей догадки. Отто пытался добраться до вас. И, судя по тому, что он действовал обходными путями, Папирус ещё не добился расположения Андайн. Она тоже знает, что вы здесь? Они все знают? Андайн не пришла, потому что не хотела привлекать лишнее внимание? Забывшись тревожными мыслями, вы чуть не выронили стакан — Уэйд вовремя окликнул вас. Кажется, он назвал вас… «Жутиком»? “Эй, ты чего?” — Уэйд участливо потрепал вас за плечо. — “Слушай… Может, с тебя уже хватит? Ты вчера довольно долго провалялся без сознания и, может, тебе нужно больше отдыхать? Наверняка этот бесстыжий балбес свалил на тебя всю работу и балдел себе в удовольствие!” “И ты туда же!” — обиделся Нома. Вы отрицательно замотали головой. Спокойно, рано паниковать. Папирус обещал, что Маффет защитит вас. Она не позволит этому медведю творить, что вздумается. Вы говорите Уэйду, что работали с Номой на равных и вполне дружно. “Вот, видишь?” — Нома подошёл и, схватив монстра-пса за плечи, попытался подтолкнуть его к выходу. — “А теперь проваливай!” “Ну, так не интересно. Я же помогать пришёл!” — Уэйд ухватился за полку. “Знаю я твою «помощь»”, — прокряхтел Нома, пытаясь протиснуться между другом и стеллажом. — “Мы без тебя лучше справимся! Ай!” Он запнулся о чемодан, торчащий из-под стеллажа, и Уэйд вывернулся из его рук, спрятавшись за вами. “Ей, Жутик! Можно мне остаться? Я не буду мешаться, честно-честно! Ты же не против?” Он, без сомнения обратился к вам. Нома воинственно сжал кулаки. Вы спрашиваете Уэйда, почему он зовёт вас «Жутиком». “Аф? А, просто «Жуткоглазка» звучит длинновато”, — спокойно объяснил он. «Жуткоглазка»? Вы не ожидали, что он оставит это… прозвище. Конечно, вы отказались называть имя, но… “Сказал же, если не собираешься помогать, то проваливай!” — рявкнул Нома, указав другу на выход и перевёл взгляд на вас. — “Не слушай его! Ничего он не будет делать, только под ногами путаться!” Уэйд попятился, заходя за стеллаж, вскинув руки перед собой в мирном жесте. Голос его звучит всё так же спокойно, с искрой насмешки: “Я даже отойду подальше, чтобы вы меня даже не видели…” “Вот же упрямая гадина! И его даже побить нельзя, потому что он слабак!” “О-о-ой, пристыдил-унизил-уничтожил!” — Уэйд откровенно насмехается. — “Уж кто бы тявкал, «Побежитель». Сам не лучше. Только я, в отличие от некоторых, никогда о себе лишнего не мнил”. “Ах, ты!.. Ай, ну и чёрт с тобой!” — Нома вернулся к табурету и бесцеремонно подтянул к себе следующую коробку, внутри что-то жалобно звякнуло. — “И прекращай меня так называть! Всю жизнь припоминать будешь?” Вы спрашиваете, почему Уэйд называет его «Побежителем», и лишь после этого осознаёте, что, возможно, сейчас не лучшее время для любопытства. Нома не отреагировал, только с особым остервенением содрал ленту скотча и принялся почти что выбрасывать на пол старые, увитые паутиной игрушки. “О, это отличная история!” — беззаботно отозвался Уэйд из-за стеллажа. — “Как-то на уроке старик Раккунджи дал нам задание, по типу, ну… Как объяснить? Нужно было сформировать форму слова. Ну, там, знаешь: «полететь — полечу, посидеть — посижу». И старик, когда проверял, такой: «Нома, что ты тут к победить написал?», и он такой: «Побежу!». Бхи-хи-хи! А старик такой: «Ну, значит, будешь Побежителем»! Бхи-хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи!” “Откуда я мог знать, что надо было написать «одержу победу»?” — Нома брезгливо стряхнул с пальцев лохмотья пыльной паутины. — “Кто даёт такие тупые задания и не объясняет потом толком, что надо сделать?” Уэйд снова хихикнул и притих. Правильно ли то, что вы позволили ему остаться? Вы быстро доели печенье и допили отвар, и уже было потянулись к коробке с книгами, как вдруг из глубин чердака раздалось шуршание и изумлённый возглас: “Ого! А ну идите сюда! Вот это раритет!” Вы с Номой переглянулись и прошли на голос. Уэйд переставлял хлам и коробки, открывая взору небольшое железное устройство, дюймов двадцать в ширину и тридцать в высоту. Спереди сверху заметна панель с переключателями, под ней — объёмное зарешёченное пространство, забитое грязью и паутиной. “Похоже на электрический обогреватель”. — Уэйд присел на корточки, с интересом осматривая находку; вы последовали его примеру, подсев рядом. — “Эта штука может быть даже прямиком с Поверхности!” “Бесполезная человеческая рухлядь!” — Нома одарил прибор презрительным взглядом и ушёл протирать старые игрушки. “Не скажи”, — возразил ему в след Уэйд. — “Если он рабочий, то может быть очень полезным”. Вы спрашиваете, для чего этот прибор может быть полезен. “Для чего? Ну”, — Уэйд задумчиво провёл рукой по лбу, ероша чёлку, — “люди использовали обогреватели, чтобы согреть помещение без огня и магии. Торговцы давно позаимствовали некоторые человеческие штучки, потому что это было удобно. Например, если какой-нибудь теплолюбивый монстрёнок заболеет, можно согреть для него комнату вместо того, чтобы хоронить его под кучей одеял”. — Он потёр пыльную панель с переключателями. — “У нас тут тоже бывает довольно холодно, когда в Сноудине бушует вьюга. Да и пауки ведь прячутся, где потеплее. Маффет тоже здесь не очень комфортно, вечно кутается в свои шали, когда мы не видим. Это при нас она улыбается до ушей”. Вы отмечаете, что Уэйд наблюдателен и много знает. Он смущённо хихикнул и дёрнул хвостом, слегка задев вас. “Мне об этом Лессер рассказал, когда ещё жил здесь”, — признался он тихо. — “Мне до него ещё расти и расти”. Вы вновь внимательно посмотрели на старый, ржавый обогреватель. Раньше люди и вправду использовали нечто подобное? Электричество, свечи, доступные книги… Почему это сохранилось лишь здесь? Вы спрашиваете Уэйда, не испытывает ли он отвращение к вещи, придуманной людьми. “Аф? Ты из-за Номы спрашиваешь? Он просто злиться, вот и говорит всякое”. — Уэйд встал, отряхнул хвост и потянулся. — “А вообще, люди выдумали много крутых штук. Посмотреть бы хоть разок, что там сейчас на Поверхности происходит. Может, они там уже летающие лодки изобрели! Или что-то вроде… Хах, старина Раккунджи бы мне за такие слова глотку перегрыз!” Вы неприязненно поморщились. Изобрели, как же… “А ты сам-то?” — неожиданно поинтересовался Уэйд. — “Как относишься к человеческим штучкам? Или ты из тех радикально настроенных, что орут «истребим человечество и вернём Поверхность»?” Вы отвечаете, что возможно и так. Уэйд чуть заметно напрягся. Вы тоже встали и отряхнули локоть от приставшей паутины. Да, возможно, человечество больше не имеет права на существование. Уж точно не это гнильё. “Эй! Помощнички!” — раздражённо позвал Нома. — “Где вы там?” “Ненадолго же его хватило, бхи”. Уэйд снисходительно покачал головой и начал пробираться между коробок, но вы придержали его за край чёрного свитера. Он вопросительно обернулся. Вы просите Уэйда прекратить задирать Ному. Он непонимающе склонил голову набок. “Аф? Да я же шучу, мы просто дурачимся. Его же это даже не задевает”. Вы замечаете, что выглядит это с точностью до наоборот. “Да он просто по жизни такой. Вскипает из-за ерунды, а потом отходит. Не парься!” Вы настаиваете. Уэйд неуверенно почесал за ухом. “Окей”, — он пожал плечами, — “если тебе от этого станет легче”. Вы вдвоём вернулись к лестнице. Коробки с книгами, которую вы оставили неразобранной, уже нет. Нома с хмурым видом протянул вам «Фриск и Луи: в поисках волшебного зеркала». “Ты её почитать возьмёшь или можно убрать?” Вы забрали книгу и повертели её, раздумывая, как поступить лучше. Уэйд вытянул шею, пытаясь рассмотреть название. Вы спрашиваете ребят, не знаком ли им случайно чешуйчатый монстрёнок с зубчатым гребнем вдоль хребта и длинным хвостом. Они с недоумением посмотрели на вас. “С чешуёй… либо водный, либо из ящеров”, — предположил Уэйд. — “У нас таких немного”. “Двое”, — кивнул Нома. — “Пелли и тот, со шрамом. Но гребня у них нет… Хотя, погоди!” — он поднял указательный палец, вспомнив что-то. — “Ещё же тот парень, в пончо, который не разговаривает”. “МК? Да, вроде, у него есть гребень…” Пончо? Серый монстр тоже называл свою странную накидку «пончо». Вы интересуетесь, кто такой «МК». “Жёлтый ящер примерно твоего роста”, — ответил Уэйд. — “Он здесь уже почти год, но мы даже не знаем, как его зовут, он ни с кем не общается. Так что мы зовём его «МК». От «монстрёнок». Он и из комнаты-то почти не выходит. Только в столовую, и то не всегда”. “Мы пытались его расшевелить”, — признался Нома, — “но даже не уверены, что он вообще понимает то, что ему говорят. Зато нам потом здорово досталось от Маффет, и мы бросили эту затею. Он же год в клинике пролечился, да? Свышь, вроде, говорил, что Маффет его чуть ли не с силой оттуда вытаскивала?” “Что-то такое было”, — подтвердил Уэйд. — “Лучше спроси у А́ля. Такой, крупный парень с серовато-зелёной шерстью, с очень длинными руками. Он за ним, вроде как, присматривает”. Судя по описанию, он говорит о «сыне» Альвы. Тогда «МК» — это… Вы уточняете, не сидит ли «МК» в столовой один за самым дальним столом у стены. Уэйд кивнул. “Да, это он. Не тот? Ты ищешь кого-то другого?” Игнорируя последний вопрос, вы благодарите ребят за подсказку и спрашиваете, можно ли вам пойти и поискать «МК» сейчас. Нома открыл рот с явным протестом, но тут же закрыл его, отведя взгляд, напряжённо обдумывая что-то. Наконец, он небрежно бросил: “Проваливай. В конце концов, это моё наказание”. Вы спокойно кивнули и без промедления покинули чердак, оставив ребят наедине с лабиринтом коробок, полных старья и паутины. Детскую книгу о двуглавом драконе вы прихватили с собой.