Акварель

       По лужам расходятся круги от свежих капель дождя, который льет сегодня с самой ночи. В воздухе витает аромат сырости и свежеиспеченных булочек из моей любимой пекарни на углу. Ежусь от холода, внезапно настигнувшего Москву уже в самом начале осени, и потираю замерзшие ладони, глубже кутая их в рукава безразмерного свитера, торчащего из-под куртки. Я была совсем не готова столкнуться с такой погодой, даже не додумалась посмотреть прогноз в интернете. Хотя на самом деле, ни сильный ливень, ни внезапное похолодание до плюс 5 градусов не заставило бы меня оставаться дома наедине с самой собой.       Заворачиваю с главной улицы в небольшой закуток со зданиями, декорированными под старину - мой любимый квартал в этом районе. Полуразрушенные здания, кое-где как будто специально недостроенные, обшарпанные. Некоторые посчитают это место жутким, но для меня оно - отдушина. Такие здания как-будто живут своей жизнью, у каждого есть своя история, душа. Здесь я как-будто снова оказываюсь в северной столице, как в детстве. Здесь даже пахнет, как в Питере. Прохожу мимо еще пару домов и забегаю в кофейню, попутно стряхивая и закрывая зонтик. Когда оказываюсь в теплом помещении, по коже пробегает табун мурашек от резкой смены температуры. В пекарне играет приятная музыка, от которой у меня всегда чуточку повышается настроение. Когда поднимаю глаза на стойку, за которой меня встречает парень достаточно приятной наружности, встречаюсь с ним взглядом и замечаю на его лице легкую улыбку.       – Доброе утро! – произносит он хриплым голосом и продолжает заниматься чем-то за стойкой. – Чай, кофе?       Я вытираю ноги о коврик, но за кожаными ботинками все равно тянется дорожка из грязных следов. Подхожу к кассе и оглядываю совершенно пустую кофейню, пытаясь выискать глазами Нину, бариста, с которой я знакома с самых первых месяцев моей жизни в Москве. Нина мне, как вторая мама или тетя, как хотите. Это ее пекарня и за кассой вот уже несколько лет стоит только она. Внутри появляется плохое предчувствие, но списываю это на свое плохое настроение и решаю не испытывать терпение новенького.       – Доброе. Капучино с мятным сиропом, с собой, – произношу я, одновременно заглядывая в сумку, в поисках телефона.       – Хороший выбор. Пару минут, – парень поворачивается ко мне спиной и начинает проводить привычные манипуляции с кофемашиной, попутно разговаривая со мной. – Не радует погодка, да?       Я присаживаюсь на высокий стул у бара и беру паузу, чтобы обдумать свой ответ. Я не привыкла разговаривать с незнакомцами, хотя этот молодой человек показался мне довольно приятным, и проигнорировать его было бы просто невежливо.       – Я люблю дождь. - Обхожусь кратким ответом, а в голове продолжают крутиться мысли о причинах отсутствия Нины, и недолго поразмыслив, осмеливаюсь, задать парню этот вопрос. – А что с Ниной? Почему ее нет?       Парень поворачивается и вопросительно смотрит на меня, удивившись, что я этим интересуюсь, на что я лишь продолжаю буравить его взглядом.       – У нее что-то случилось в семье, она уехала домой. Сказала на неопределенный срок, – парень уже полностью разворачивается в мою сторону, держа в руках картонный стаканчик и протягивая его мне. – Не бойся, я делаю кофе нисколько не хуже, не отравишься, – шепчет он, еле сдерживает улыбку.       Одариваю его ироничной ухмылкой, благодарю за свой капучино и оплачиваю его, приложив телефон к терминалу. Уже когда покидаю кофейню, слышу вдогонку:       – Я - Женя, если вдруг будешь меня искать.       Молча выхожу из пекарни, заметив, что настроение все-таки улучшилось, то ли, как всегда от музыки, то ли от миловидного бариста по имени Женя. В спешке раскрываю зонтик, уже успев немного намочить темные волосы, которые тут же начали беспорядочно завиваться. Поочередно согреваю руки, держа в них стаканчик с горячим кофе и медленно отпиваю ароматный напиток, отмечая для себя, что капучино и правда отменный.       Подбегаю к нужному зданию, неподалеку от пекарни, и вставая под козырек, рыщу в кармане в поисках ключей. Когда отпираю тяжелую дверь, оказываюсь в полной темноте и наощупь ищу выключатель. Включив свет, понимаю, что никого кроме меня в мастерской нет - даже не знаю, хорошо это или плохо.       Скидываю с себя куртку и ботинки, переодев их на мягкие тапочки. Беру с тумбочки стаканчик с кофе и телефон и иду по длинному коридору, в котором буквально догорает старая лампочка. Поднимаюсь по широкой мраморной лестнице на второй этаж и открываю двойные белые двери в свой закуточек, удивившись, как здесь темно. Одергиваю плотные шторы, и посчитав такой полумрак, который создает пасмурная погода на улице, вполне сносным, подхожу к мольберту и смотрю на него, пытаясь найти ошибки. Дотрагиваюсь пальчиками до последнего мазка, который положила вчера вечером, убедившись, что он высох. Так в раздумьях проходит несколько минут, до того момента, когда я понимаю, где ошиблась. Отставляю кофе на столик и беру в руки кисть и небольшую баночку с темно-серой краской, которой наношу штрихи.       Отрываюсь от картины только через два часа, настолько увлекшись доработкой мелочей, что совершенно забываю о своем кофе. Отхожу подальше от холста, отпивая глоток уже холодного напитка и морщусь от того, как он неприятно холодит горло. Довольная смотрю на свою работу и улыбнувшись, беру в руки телефон и спешу сфотографировать картину, чтобы отправить заказчику. Когда в whats’up мне приходит одобрительная смска, отвечаю, что картину можно будет забрать через три дня после того, как я окончательно оформлю работу, закреплю лаком и подберу нужный багет. Оставляю пустой стаканчик на столе с красками и бегу на первый этаж, чтобы найти темно-коричневый багет, который идеально подойдет по цветовой гамме.       Когда уже поднимаюсь обратно в рамкой в руках, слышу, как открывается входная дверь и вижу на пороге Гарика с картонным пакетом руках.       – Варя! Ты уже тут, – удивляется парень, быстро скидывая с себя тяжелые ботинки и направляясь ко мне прямо в пальто. Художник достает из пакета пластиковую коробку и протягивает ее мне с широкой улыбкой. – С корицей, твои любимые.       – Спасибо, – поджимаю губки в знак благодарности и одариваю парня легким поцелуем в щеку. – Ты как всегда читаешь мои мысли; я как раз думала про них утром.       Парень замечает в моей руке рамку и с дружеским укором смотрит в глаза:       – Уже доделала? Варя, так нельзя. Давай себе время на отдых. - парень все же снимает пальто и скидывает его на стул в прихожей. – У тебя еще сегодня фотосессия?       Я киваю, поднимаясь к себе в каморку, парень идет за мной.       – Да, Марк подкинул. Обложка на музыкальный альбом. Он долго объяснял стилистику, но я так толком и не поняла. Буду разбираться на месте с клиентом.       – А кто клиент, не знаешь? – мы с Гариком встаем напротив моей работы и я жду его профессиональной оценки.       – Не-а, все на месте, – я беру выжидающую паузу, но не сдерживаюсь. – Ну? Что скажешь?       Парень складывает брови домиком и кривит губы, и я уже мысленно проваливаюсь под землю. Налажала с тенями, точно говорю.       – Ну, что тут скажешь... – многозначительно произносит он, но вдруг его губы расплываются в улыбке. – Это шедевр.       Я взрываюсь в приступе смеха, скорее всего от перенапряжения, но он подхватывает мой хохот, и я толкаю его в грудь.       – Дурачок.       Парень уходит к себе, а я тем временем распаковываю коробку с пончиками, еще раз мысленно благодаря парня за заботу. Я знакома с Гариком еще с художки. На самом деле, тогда мы не очень ладили, зато после выпуска, он охотно согласился снимать со мной мастерскую. Парень позвал еще несколько своих знакомых, чтобы аренда на каждого была поменьше, и вот так мы работаем вместе уже несколько лет. Он помогает мне с картинами и регулярно приносит всякие вкусняшки. Сперва я пыталась всовывать ему деньги за еду, но уже давно сдалась – он неисправим.       Уже поднеся первый пончик к губам, понимаю, что хочу разделить это лакомство с другом. Беру в руки коробку и спускаюсь вниз, заваливаясь к Гарику в каморку, тот стоит скрутившись в три погибели перед мольбертом, держа одну кисточку в руке, а другую за ухом. Лицо замазано краской, работа идет полным ходом. Он не сразу замечает меня в дверях, увлеченный картиной.       – Я тут подумала... Не хочешь? – вопросительно смотрю на парня, а тот широко улыбается на мой жест.       Через пять минут мы уже сидим за импровизированным обеденным столом. На широком подоконнике кипятится чайник, а мы едим пончики, измазавшись в сахарной пудре, я заливисто смеюсь над очередной забавной историей Гарика, которые как будто случаются с ним каждый день. Парень хохочет вместе со мной, и когда коробка остается пустой, мы решаем, что самое время выпить чаю. Друг наливает кипяток в пластиковые стаканчики, которых у нас тут целая куча, я кидаю в них по чайному пакетику, и мы отпиваем по глотку, на этот раз в полной тишине. Спустя минуту, парень прерывает ее не самыми приятными новостями.       – Мы с Олей расстались.       Успеваю сглотнуть горячий чай, иначе я бы поперхнулась. Испуганно смотрю на него, но не вижу особенной боли в глазах, он расстроен, но не подавлен. Может быть, он просто не хочет мне этого показывать? Я всегда думала, что они с Олей – показатель настоящей любви, здоровых отношений, которые обязательно приведут к чему-то большему. Как такое может быть?       – Мне... Мне очень жаль, Гарик, – я поджимаю губы, не зная, что еще сказать. Беру стаканчик в одну руку, а второй беру его руку и сжимаю в знак поддержки. – Когда?       – Ночью. Она позвонила, попросила срочно встретиться. Я приехал к ней, она еле на ногах стояла, выпила две бутылки, – парень сглатывает, и несмотря на то, что он не показывает мне своей боли, я вижу, что ему тяжело говорить, и каждое слово дается с трудом. Но он все-таки рассказывает мне это, значит ему нужно выговориться. – Все время плакала, объяснялась, что ничего больше не чувствует, что не хочет меня обманывать. Я не понимаю... –Гарик прерывается, испустив глубокий вздох, потупив и опустив взгляд на свою обувь. Я с пониманием смотрю на него и еще крепче сжимаю руку.       – Держись, – произношу только одно слово, потому что знаю, что бы я ни говорила сейчас, ему все равно. Я не смогу уменьшить его страдания своими словами. Единственное, что я могу сделать – это быть рядом. Встаю со стула и тяну его за руку, чтобы он тоже встал. Крепко обнимаю друга и прижимаюсь ухом к его груди. – Ты справишься с этим, я знаю.       Он в ответ сжимает мои плечи и ставит подбородок на мою макушку.       – Спасибо, Варь.

*** *** ***

      Бегу на остановку, чтобы не опоздать в студию к началу фотосессии. Совсем не хочу прослыть безответственным недисциплинированным фотографом, который опаздывает к своим и так не частым клиентам. Заваливаюсь в переполненный автобус со своим огромным объективом и не менее громоздкой сумкой со штативом и освещением. Пропускаю несколько звонков Марка, очевидно предположив, что он будет кричать о том, что я должна была подъехать на студию еще полчаса назад, чтобы обговорить с ним все детали. Не очень хочу сейчас все это выслушивать, потому что сути дела это не поменяет. Да, я ужасно не пунктуальный человек, и это очень мешает мне жить, но я уже давно поняла, что я никуда от этого не денусь и нет смысла даже пытаться. Когда уже третий раз за последние несколько минут вижу на экране мобильника телефон Марка, все же решаю ответить, хоть это и с трудом получается в толпе людей. Не успеваю подать голос, как меня прерывает мужской крик:       – Никольская! Ты охренела? У тебя совесть есть? Ты полчаса назад уже здесь должна была быть! Клиент будет через несколько минут, что я ему скажу?! - кажется, что каждое слово Марка слышали все пассажиры этого переполненного автобуса, и от этого мои щеки заливаются румянцем.       – Не кричи, Марк. Я уже подъезжаю, - и я нисколько не вру - мне выходить на следующей остановке. Пытаюсь подойти поближе к дверям, но без отпихивания людей в разные стороны никак не обходится.       – Если через пять минут тебя не будет на студии, я передаю съемку Лебедевой! – снова вскрикивает начальник, на что мне остается только закатить глаза и мысленно поторапливать водителя, чтобы успеть на зеленый свет светофора. Я вешаю трубку и уже меньше чем через десять секунд выскакиваю из автобуса и со всех ног бегу в сторону фотостудии, чтобы не потерять такую важную для меня съемку.       Когда оказываюсь на пороге студии, понимаю, что справилась за три минуты и облегченно выдыхаю, одарив администратора приветливой, насколько это вообще возможно в такой ситуации, улыбкой. Как только ступаю первый шаг из-за угла выглядывает разъяренный Марк, готовый испепелить меня одним взглядом. Благо, я уже привыкла к такому взгляду и отношусь к нему как к его обычному.       – Не может быть! Тебе очень повезло – они приехали буквально пару минут назад. – Он разворачивается в сторону нужной комнаты, тем самым молча зазывая меня идти за ним. Мне ничего не остается, как молча поплестись за ним, попутно доставая запасной объектив и штатив из своей рабочей сумки. – Значит так, съемка на альбом в стиле Майкла Мэгина: игра с тенями, рваное освещение, железо - ну, ты все знаешь. Все декорации мы подготовили. Еще попросили снять лирик-видео на песню, это уже по сценарию артиста.       – А что за артист? - спрашиваю я уже на подступах к фото-комнате. Проверяю зеркалку на предмет чистоты линзы и когда мы уже оказываемся в помещении, где будет проходить съемка, Марк отвечает мне:       – А я что, тебе не говорил? Егор Крид, – парень вручает мне папку с детальным описанием моей работы, а я лишь тупо смотрю в его сторону, не совсем осознавая, что происходит.       – Крид? - удивленно переспрашиваю я, на что тут же слышу ответ, но не от начальника.       – Он самый.       Я поднимаю глаза на говорящего человека и вижу перед собой Егора Крида собственной персоной. Блондин одет в тонкую белую футболку, сквозь которую просвечивают многочисленные татуировки, сверху накинута черная свободная джинсовка, на ногах – узкие темные джинсы и огромные белые кроссовки. Он сидит на кожаном диване, которые притащили сюда специально для фотосета, но после своей остроумной реплики поднимается и идет в нашу сторону. Я тем временем стараюсь перевести дыхание от удивления, кладу папку с заданиями, которые, к слову, я никогда не читаю, на стол и окидываю взглядом лофт. Все стены и пол в комнате белые, за исключением одной, которая густо окрашена в графитовый. У этой же стены стоит высокое зеркало в белой рамке под старину. По центру комнаты – высокий стол с парой барных стульев; подальше – кожаный диван и светильник на тоненькой железной ножке. На дальней стене разместились три огромных решетчатых окна и огромная надпись на английском, которую я, ввиду незнания языка, не могу расшифровать. У меня в голове уже складываются несколько композиций будущих фотографий, и я так увлекаюсь их детальным воспроизведением в своей голове, что не замечаю, как ко мне обращается клиент. Вопросительно смотрю на него, стыдясь своей невнимательности и слышу со стороны неодобрительный вздох Марка.       – Я говорю, в вашей профессии, со склонностью к опозданиям можно растерять всех клиентов.       Я лишь в удивлении поднимаю брови, всем телом ощущая, какой на самом деле это ядовитый человек. Лишь взглянув ему в глаза, сразу вижу, что предстоящая фотосессия будет тяжелой. Но мне не в первой, терпеливых клиентов на самом деле очень мало.       – Прошу прощения, пробки, – обхожусь парой слов и прохожу вглубь комнаты, начиная настраивать диафрагму фотоаппарата под освещение. Слышу на заднем плане мужские голоса.       – Я тоже прошу прощения за непунктуальность фотографа. Обещаю, что вы будете довольны результатами съемки.       — Очень на это надеюсь, – издаёт блондин, на что я раздраженно фыркаю. Только когда подхожу к окну, замечаю на диване еще одного человека.       – Добрый день, – здороваюсь с мужчиной, догадавшись, что это наверняка какой-нибудь директор или менеджер артиста.       – Добрый. Скажите, сколько по времени займет фотосессия? –интересуется мужчина, одновременно копаясь в телефоне, создавая образ очень занятого человека.       – Всегда по-разному, зависит от того, как я и модель сработаемся. Обычно около трех часов, – навожу камеру на разные участки комнаты, понимая, где какой свет, и где его стоит подкорректировать лампой.       – Тогда начинаем! - слышу позади голос клиента и отрываюсь от камеры. – Прохор, во сколько у нас самолет? - обращается он к мужчине на диване.       – Все успеваем. В девять сорок пять, – мужчина снова лезет в телефон, но тут же он начинает вибрировать в его руках, и тот отвечает на звонок. – Я отойду минут на двадцать, скоро буду.       Егор согласно кивает, а его менеджер встает с дивана, поспешно покидая лофт. Я и Крид остаемся наедине, и меня начинает потряхивать от его бешеной энергетики. Я молча оглядываю помещение, и показываю артисту рукой на дальний угол, рядом с окном. Хлопком выключаю свет так, чтобы он падал только от естественного источника. Парень встает к окну, и я начинаю объяснять ему, как лучше встать, чтобы снимок получился. На удивление, он позирует в абсолютной тишине, прерываемой только щелчками затвора.       – Приподними подбородок и немного наклони голову влево, – говорю я, стараясь поймать красоту вечернего освещения от фонарей на улице. На самом деле, за работой я забываю, что передо мной стоит известный артист и отношусь к нему, как к обычной модели, каких у меня были десятки.       – Мы уже на "ты"? Когда успели? – язвительно подмечает блондин, на что я поднимаю левую бровь и смотрю на него мимо камеры.       – Я с клиентами привыкла на "ты". Но если Вы, – иронично делаю ударение на этом слове, - против, то буду обращаться - Егор, простите как Вас?       Певец расплывается в кривой ухмылке, на что я пронзаю его взглядом, а в голове в то же время появляются все новые и новые картинки, и я стараюсь их не забыть.       – Николаевич, – подмечает блондин и поигрывает бровями, видимо, в попытке флирта, или чего-то похожего на него. Я лишь хмыкаю в ответ на его тщетные попытки. Первое впечатление меня никогда не подводит. – А к Вам как обращаться?       – А у меня все в порядке с самооценкой, – бросаю на него выразительный взгляд из-под камеры, – поэтому просто Варвара. И пожалуйста, не разговаривайте, вы смазываете снимки.       Парень лишь смеется, отчего я хмурюсь, поражаясь наглости этого человека, по которому сходят с ума тысячи девчонок. Кто бы мог подумать.       – Так изысканно мне еще никто рот не затыкал, – продолжает смеяться парень, и я, хоть и очень недовольна этим, но живые фотографии мне всегда нравились больше, чем постановочные кадры, и я успеваю запечатлеть парочку.       – Ну, это не так уж и просто. Я училась этому годами. – Зачем-то вступаю с ним в диалог, хотя съемка для большего качества снимков должна проходить в тишине, иначе на большинстве он получится с открытым ртом. Мне буквально приходится вылавливать моменты, когда он молчит.       – Оно видно, – парень наконец-то замолкает на некоторое время, и я снова начинаю ему объяснять позу для следующей фотографии.       – Сядьте и скрестите ноги. Да, вот так, одну поставьте, - жду, пока певец исполнит мои указания, и продолжаю объяснять, - ага, и рукой обопритесь на железную рамку. Отлично, –заглядываю в камеру и делаю несколько щелчков. - А теперь представьте, что я снова изысканно затыкаю Вам рот.       Парень смеется, на что я и рассчитывала, и я успеваю сделать пару снимков. Неяркий свет сейчас так удачно падает на его лицо, очерчивая ровные скулы, и отбрасывая тени от рамок окна, что я невольно засматриваюсь на красоту фотографии, замерев около фигуры артиста, который тут же не преминул сообщить мне об этом.       – У тебя что, судорога? –ухмыляется парень, – или на меня засмотрелась? - парень поворачивается в мою сторону, и смазывает всю красоту композиции. Я отрываюсь от камеры и выпрямляюсь, одаривая его своим фирменным саркастическим взглядом.       – Ну конечно, когда же еще мне удастся посмотреть на такого хама? Наслаждаюсь моментом, - вижу, что задела парня, и довольная произведенным эффектом заходивших на скулах желваков, утыкаюсь в камеру и нажимаю на кнопку затвора. - Вставайте, вот туда к зеркалу, - показываю рукой в сторону другого угла и иду к своей сумке за фонарем.       – Я смотрю, клиентов у тебя немного? – кидает он мне в спину, на самом деле, задев за больное. Чувствую, на что он намекает, и тут же хочу встать в оборонительную позицию, заявив о своем полном профессионализме, но сдерживаюсь, давая ем возможность продолжить. - С таким отношением.       Я хмыкаю, передернув бровями, пока прикручиваю фонарь к конструкции. Значит, хочет вызвать меня на эмоции? Не получится.       – Знаете, в психологии существует такой прием - отзеркаливание. - Поворачиваюсь в сторону артиста и подхожу к нему, устанавливая освещение на нужном расстоянии. – Когда я чувствую негатив, исходящий от клиента, отвечаю тем же. Ничего не могу с собой поделать. Люди не любят смотреть на свои недостатки, а я их им охотно показываю, - резко меняю тему, подходя к клиенту. - Повернитесь ко мне спиной и сделайте вид, как будто поправляете куртку в зеркале. Правую руку чуть повыше, голову немного вперед. Да, вот так. - Льну к камере и быстро щелкаю кнопкой, пока он не выдал мне еще какой-нибудь язвительный комментарий. Не проходит и минуты в тишине, как он снова начинает диалог.       – Фотограф, психолог, кто еще скрывается за маской дерзкой и колючей девушки? – снова слышу в его голосе флирт вперемешку с намеками на оскорбление. Поднимаю взгляд на его лицо и встречаюсь взглядом с холодными голубыми глазами, отчего по коже вдруг бегут мурашки. Кривлю рот, замечая, что из-за разговоров последняя фотография смазалась. Оставляю его вопрос без ответа и продолжаю рабочий диалог.       – Правую руку повыше, - повторяю я, и артист делает едва заметное движение вверх, на что я снова повторяю свою просьбу. – Еще повыше. - На этот раз блондин вообще не двигает рукой, на что мне остается только подойти к нему и самой поправить положение. Беру его за запястье и двигаю вверх, как мне нужно, но его пальцы мгновенно обхватывают мою руку. Я вздрагиваю от неожиданности и меня осыпает мурашками. Замечаю, что артист в упор смотрит на мою фигуру, разглядывая меня. В нос бьет его приятный аромат, и я невольно глубоко вдыхаю его, чтобы оставить внутри. Поднимаю взгляд на его лицо и вдруг встречаюсь с его глазами один на один. Зрительный контакт длится всего мгновение, но кажется, что несколько минут. Парень вдруг отрывает свое запястье от моей руки и прикасается холодными пальцами к моей щеке, чуть отодвигая прядь темных волос в сторону. По месту прикосновения бежит огненный след.       – У тебя здесь краска.       Я сглатываю, чувствуя возрастающее напряжение между нами. Когда оно достигает пика, я делаю шаг в сторону, и повторяю свою просьбу про правую руку, окончательно разрушая момент. Не знаю, что это только что было, но это срочно нужно прекращать. Я утыкаюсь глазами в камеру, радуясь, что она закрывает большую часть моего лица, залитого краской. Решаю, просто не обращать внимания, забыть про эту мимолетную слабость и уже в следующее мгновение делаю пару щелчков.       – Хорошо, теперь сядьте на стул, – жду, пока парень исполнит указание, тем временем стараясь перевести сбившееся дыхание. – Одна нога на перекладине, другая свисает. - Навожу на него камеру и понимаю, что недовольна картинкой. Задумчиво смотрю на артиста, пытаясь понять, что нужно изменить. - Локоть на стол, и подоприте голову. Да, именно, - снова делаю несколько фотографий. - Теперь медленно поворачивай голову направо.       – Значит, еще и маляр? - ухмыляется блондин, и я снова пользуюсь моментом и делаю фото.       – Не маляр, а художник, - поправляю парня, огибая его фигуру, чтобы сменить ракурс.       – Вау. А художники знают, что нужно умываться? - оставляю его реплику без ответа, не желая снова вступать в эмоциональную перепалку. К моему счастью, в комнату заходит менеджер Егора и занимает его разговором.       Оставшаяся часть съемки проходит в тишине, изредка прерываемая их короткими диалогами. Мы с Егором меняем еще несколько локаций, и когда в последний раз спускаю затвор и снимаю лямку камеры с плеча, снова встречаюсь с ним взглядом, от которого становится невыносимо холодно.       – Ну, все. Фотографии вышлю на почту, которую Вы указали в договоре, к пятнице. Если хотите, можете забрать еще и распечатанную версию здесь же, и тоже в пятницу.       – Тогда точно все. С лирик-видео мы уже не успеваем, в следующий раз. Благодарим Вас за профессионализм, - мужчина приятно улыбается мне и выходит из комнаты, Егор лишь оглядывает меня со своей привычной ухмылкой и выходит следом за своим менеджером, не попрощавшись.       Я разворачиваюсь в сторону окна и глубоко вздыхаю, осознавая, что все-таки была права насчет тяжести фотосессии. Подхожу к столу и упираюсь в него животом. Прикрываю глаза, пытаясь прийти в себя после такого эмоционального напряжения. Прикладываю ладонь ко лбу, как вдруг чувствую за своей спиной тепло человеческого тела. Вздрагиваю от неожиданности, но не поворачиваюсь, как будто скованная цепями. Чувствую, как знакомый аромат обвивает меня, окутывая словно мягким одеялом. По бокам от меня встают татуированные руки, а к спине вплотную прижимается Крид. Я оказываюсь запертой в ловушке, но почему-то даже не хочу из нее выбираться. Все тело будто сводит судорогой, и я не могу пошевелиться. Дыхание заходится, когда блондин дышит мне в ухо и опаляет своим горячим дыханием шею.       – До встречи, малышка, - шепчет он низким хриплым голосом, отчего у меня подкашиваются колени, как у маленькой девочки. Я испускаю непроизвольный вздох и стараюсь собраться в кучу, чтобы язвительно сказать ему что-нибудь ядовитое, но парень вдруг резко отрывается от моего тела, и когда я оборачиваюсь, лофт уже абсолютно пустой.