Голубка

Она надеялась, что когда окажется дома, в своей маленькой хижине, то почувствует себя чуть лучше, но на деле впала только в большее уныние. Беспомощность и стыд разъедали Аврору изнутри, пока она промывала рану Диаваля. Это была ее вина. Это она принесла в мирный край Болот весь этот кошмар. Из-за нее Диаваль сейчас присмерти. А она даже не знает, как все это исправить. Аврора ждала возвращения крестной с надеждой и страхом, зная, что прочтет в ее глазах разочарование. Малефисента возлагала на нее такие надежды, и Аврора не оправдала ни одну из них. И если бы в этот самый миг можно было обменять ее жизнь на жизнь Диаваля, то она бы без раздумий согласилась на это. Он заслуживал жить намного больше, чем она. Мышцы горели огнем после непривычных нагрузок, а глаза слипались, но Аврора отказывалась дать себе хоть минуту отдыха. Думать о себе в такой тяжелый момент казалось настоящим предательством. Она разрывалась между необходимостью сделать хоть что-то полезное для защиты Болот и страхом хоть на секунду оставить Диаваля одного, словно она поддерживала в нем жизнь одной своей силой воли. Выглянув за дверь, Аврора увидела стражей, несущих на плечах заостренные колья, и троллей с обвязанными веревкой булыжниками, и, понимая, что с вооружением они справляются и без нее, а ничего лучшего предложить она все равно не в силах, вернулась к Диавалю, чтобы больше не покидать его. Аврора поминутно проверяла его сердце, каждый раз убеждаясь, что оно все еще уверенно бьется в его груди. И этот звук вселял в нее надежду. Закрыв глаза всего на секунду, как ей казалось, Аврора с ужасом открыла их уже в сгущающихся сумерках. Неужели она проспала целый день? Как же так? Там же война, Диаваль ранен ядовитой стрелой, а она позволила себе спать! Кстати, где он? Аврора со стоном выпрямила затекшую спину и растерянно огляделась по сторонам. — Диаваль? — тихо позвала она, не зная как воспринимать его исчезновение. Он поправился или… его унесли, пока она спала? Неужели он… — С ним все в порядке, не волнуйся, — за ее спиной раздался мелодичный голос Малефисенты. — Крестная! — Аврора опрометью бросилась к ней, заливаясь слезами, и Малефисента приняла ее в свои обьятья, успокаивающе поглаживая по голове, словно маленькую девочку. — Ну-ну, утри слезки, мое чудище, и лучше расскажи толком, что тут у вас происходит, — сказала она, магией разжигая камин. Комнату тут же осветил уютный красноватый свет, всполохами отражающийся в необычных глазах феи. — Да, конечно, но сперва ответь, прошу тебя — Диаваль жив? — Аврора умоляюще посмотрела ей в глаза. — В него попала отравленная стрела. Снова этот красный порошок гробоцвета… Я так боялась, что Диаваль погибнет, как все, кто пострадал в прошлый раз… — О, теперь понятно… — пробормотала Малефисента, покусывая губу. — Не тревожься, Диаваль очень скоро поправится, я обработала его рану вытяжкой из особого папоротника, который растет в краях темный фей. Он обладает удивительными заживляющими свойствами. Диаваль будет в полном порядке, и даже уже начал потихоньку летать, вот только… — Что? Что только? — Аврора нетерпеливо сжала руку крестной. — Я не могу снова превратить его в человека. Магия больше не действует на него, — вздохнула Малефисента, погладив побледневшую Аврору по щеке. — Но… почему? Из-за гробоцвета? — Думаю да, — задумчиво ответила она. — Диаваль ведь не был волшебным существом. Точнее не был рожден таковым. Поэтому яд не подействовал на него также, как на остальных, а просто вытянул мою магию, оставив его в первоначальном виде — птицей. — И это необратимо? — Увы, — с сожалением кивнула Малефисента. — В прошлый раз я все перепробовала, пытаясь вернуть к жизни пострадавших от гробоцвета, но ничего не вышло. Случай Диаваля, конечно, немного иной, но вся разница лишь в том, что он способен жить без магии, а те несчастные — нет. — Но он… помнит все, что было? — с запинкой спросила Аврора, боясь ответа на свой вопрос. — Не знаю, милая. Вполне возможно. Вороны необычайно умные птицы, — мягко произнесла Малефисента, стирая кончиками пальцев катящиеся по лицу Авроры слезы. — Не переживай так сильно, ведь он жив, и это главное. — Да… Да, конечно, — послушно кивнула она, пытаясь взять себя в руки. Диаваль жив, но почему же сердце болит так, словно он умер? О чем оно скорбит? О том коротком времени, что было им отпущено? О том будущем, что уже никогда не будем принадлежать им двоим? Как бы то ни было, Аврора всегда будет любить его, человека или ворона — все равно, и хранить воспоминания о нем в самых сокровенных уголках своей души, даже если он забудет все. — Ну, а теперь, объясни мне наконец, что твой, так называемый, супруг, тут устроил? — с нескрываемым сарказмом поинтересовалась Малефисента, и Аврора пристыженно опустила глаза. — Атаковал границу, требует пропустить его ради поимки какого-то чудовища. Я так понимаю, это он не тебя имел в виду?.. Или тебя тоже?.. Я не дослушала. Отбросила его с сотоварищами подальше. Так что рассказывай, дорогая моя, что тут происходит, пока он не вернулся. — Ты была права, вот что происходит, — покаянно вздохнула Аврора. — Ему нужны были только Болота, а сейчас он нашел повод напасть из-за какой-то клыкастой твари, которая растерзала уже несколько человек вблизи границы. Филипп считает, что мы укрываем ее, но на самом деле это все его советник Слоттер. Он оборотень. Диаваль видел, как он превращается. Я хотела остановить войну, хотела заставить Филиппа понять, но он запер меня в темнице, и, если бы не Диаваль, я бы и сейчас была там… — Этот паршивец посадил тебя в темницу? — угрожающе медленно произнесла Малефисента, словно из всего, что Аврора только что рассказала, только это и имело значение. — Я думаю, он надеялся использовать меня, как заложницу. Чтобы не дать тебе вмешаться. — Ну, что ж, его надежды не оправдались, — ее губы искривились в опасной предвкушающей улыбке, которую Аврора знала слишком хорошо. — Не надо, крестная, пожалуйста! — горячо сказала она, сжав руку Малефисенты. — Дай мне попытаться остановить войну. Я должна рассказать Филиппу про Слоттера. Я верю, что в его сердце есть благородство, и он отступится, узнав правду. Он заботится о своем народе также, как мы о Болотах. Не может же он дейсвительно желать этой войны. — Война уже началась, детка, — снисходительно ответила Малефисента. — Но, к счастью, я вовремя вернулась, чтобы повлиять на ее итог. — А что делать мне? — неожиданный и непрошенный гнев заставил голос Авроры прозвучать более резко, чем она бы хотела. — В каком смысле? — Я знаю, что подвела тебя, — начала она подрагивающим от волнения голосом. — Ты сделала меня королевой, доверила защищать Болота, а я вместо мира принесла сюда новую войну. Также я подвела и Филиппа, став королевой его земель, а сама не справилась с той единственной задачей, которая стояла передо мной — дать ему наследника. Я сплошное разочарование для вас обоих, и я признаю это. Но дай мне шанс хотя бы попытаться исправить свои ошибки, прежде чем просто оттеснить меня в сторону. — Но я вовсе не хочу оттеснить тебя, лишь помочь… И ты ничуть не разочаровала меня, Аврора, глупенькая, — Малефисента с нежностью обхватила пылающее от стыда лицо Авроры обеими руками и растерянно посмотрела ей в глаза. — Я горжусь тобой. Всегда гордилась. Если б я только знала, что с тобой происходит, что ты так переживаешь… Почему ты не написала мне? — Потому что знала, что если расскажу тебе все, пожалуюсь на свой неудачный брак, на то, как мне тяжело разрываться на два мира, то ты все решишь за меня, и я так и останусь пустым местом, — с горечью ответила она. — А я хотела быть достойной. Хотела доказать, что могу справиться со всем без тебя, но… Слова оборвались на середине, и повисла долгая пауза. Аврора, опустошенная своей болезненной откровенностью, опустила голову, боясь встретиться с крестной взглядом. Что она могла прочесть в нем? Жалость? Презрение? И то, и другое было бы одинаково невыносимо. Наверное, не стоило вообще ничего говорить. Придумать какой-то гладкий и простой ответ, как она делала все это время в письмах. Зачем нужно было выворачивать душу, когда и так больно? Чтобы потерять и крестную тоже? — Прости меня, Аврора, — наконец произнесла Малефисента. — Я действительно слишком опекаю тебя, забывая, что ты давно не ребенок. И даже с этой коронацией… О, небо! Я сделала тебя королевой Болот вовсе не для того, чтобы взвалить на тебя ответственность. Конечно же, нет! Я просто хотела, чтобы ты была счастлива, чтобы стала тем, кем и должна была по праву рождения. По моей вине ты лишилась возможности расти, как принцесса, в почете и всеобщей любви, и я хотела возместить тебе это хотя бы отчасти… Ты никогда не должна была разбираться с ситуацией, вроде этой, в одиночестве. Поэтому Диаваль и остался здесь, чтобы помогать тебе и, в случае каких-либо проблем, докладывать мне… Кстати, почему он этого не сделал? — Я попросила его не говорить тебе ничего… — Ах, — вздохнула Малефисента, закатив глаза. — Впрочем, мне следовало чаще навещать тебя, а не слепо доверять письмам. Тогда все могло бы сложиться иначе… Но поздно сожалеть о прошлом. Его не изменить, в отличие от будущего. И если ты хочешь попытаться остановить Филиппа по-своему, то я поддержу тебя. — Спасибо, — только и смогла выдавить ошеломленная Аврора. Она не могла поверить, что ее своенравная крестная, которая прежде и под пытками не признала бы свою неправоту даже по самому пустячному поводу, так неожиданно пошла на уступки. — Но… Ты уверена? — Дать ему бой никогда не поздно. Но если ты видишь иной путь — отчего же не попытаться? В конце концов, решающее слово за тобой, ты здесь королева, — Малефисента шутливо щелкнула Аврору по носу, пытаясь разрядить обстановку. — Да, потому что ты так сказала, — они обе рассмеялись этой не совсем шутке, и Аврора почувствовала, что одним камнем на сердце стало меньше. Какое-то время они еще поговорили, наверстывая упущенное, пока не пришел один из черных фей. Борра, узнала его Аврора. Малефисента тут же поднялась, и, пообещав вернуться как можно скорее, улетела с ним по какому-то делу. Что ж, все верно, дипломатия дипломатией, а готовить укрепления все равно было необходимо. Предоставленная самой себе, Аврора решила отправиться на поиски Диаваля. Хотя Малефисента заверила ее, что целебные травы черных фей излечили его рану, но ей хотелось лично убедиться, что он и правда в порядке, хотя и смутно представляла, где его искать. К счастью, ей не пришлось блуждать по Болотам. Едва Аврора переступила порог своего домика, как заметила знакомую фигуру черного ворона на ветке растущей неподалеку яблони. Аврора никогда бы не спутала его, с детства привыкнув видеть своего друга именно в таком облике, поэтому и сейчас уверенно протянула к нему руку: — Привет… Как ты? — помедлив, ворон взлетел и, очертив над головой Авроры широкий круг, как бы демонстрируя свое полнейшее благополучие, опустился на ее запястье. — Ох, я и забыла, какой ты тяжелый… Аврора погладила его по груди, и Диаваль чуть прикрыл глаза, наслаждаясь этой привычной за многие годы лаской, но на сей раз это не было обычным жестом привязанности. В касаниях дрожащих пальцев Авроры была и любовь, и тоска, и память о тех прекрасных мгновениях, что они пережили вместе. Это было словно прощание. И когда с ее губ сорвался прерывистый всхлип, который ей не удалось подавить, Диаваль пристально посмотрел ей в глаза по-человечески понимающим взглядом, и Авроре показалось, что она увидела одинокую слезу, которая мелькнула и тут же затерялась среди черных перьев. Магия меняла его форму, но не душу. В облике ворона, человека, дракона, медведя или волка Диаваль всегда оставался самим собой, каким он был рожден, каким был задолго до встречи с Малефисентой. Его ум, доброта, юмор и нежность — все то, что так любила в нем Аврора было неотъемлимой частью его существа, и никакому яду не вытравить из него это. С тоской она вспомнила тот прекрасный день, что они провели в небе, летая среди облаков. Как счастливы они были тогда… «… с тех пор, как Малефисента превратила меня в человека, я перестал понимать язык других птиц…» «… ты — первая, с кем я говорю в облике ворона за все эти годы…» «… человечность — прилипчивая штука…» Его слова, словно наяву, всплыли в ее памяти, заставив Аврору устыдиться своих слез. Она не могла и представить, каково сейчас Диавалю — быть человеком в теле птицы. Не иметь возможности поговорить с кем-нибудь, поделиться своими мыслями и чувствами. Диаваль заслуживал счастья и любви, но теперь его жизнь превратилась в одиночное заключение, и тюрьмой служит его собственное тело. — Мы что-нибудь придумаем, Диаваль, — прошептала она, прислоняясь к лбом к его голове. — Я обязательно найду способ вернуть тебя, обещаю. Я люблю тебя… Ворон приоткрыл клюв, словно хотел что-то сказать, но, спохватившись, просто печально покачал головой, словно уговаривая ее оставить эту затею, но Аврора знала — нельзя опускать руки. Нужно спасти Болота, остановить Филиппа, а затем у нее будет вся жизнь, чтобы найти способ вернуть свою любовь. * * * Утро выдалось серым и хмурым. Северный ветер принес долгожданную прохладу, пригнав низкие дождливые тучи, которые грозились в любой момент пролиться на землю затяжным ливнем. Аврора стояла на возвышенности, кутаясь в темно-серый шерстяной плащ, и смотрела в сторону границы. Вдалеке уже виднелись вымпелы королевской армии, а значит Филипп скоро будет здесь. Он не собирался отступать от своего плана, несмотря на то, что уже упустил все свои преимущества в этой войне, хотя их и так было всего два: Аврора в качестве заложницы и эффект неожиданности. Конечно, у него все еще оставался порошок гробоцвета, но на сей раз жители Болот знали, с чем имеют дело, и не попадутся в одну и ту же ловушку дважды, тем более на своей территории. При таком раскладе Аврора больше переживала уже не за Болота, а за людей, которым придется погибнуть в этой схватке. Она не испытывала ненависти к солдатам, которые выполняли приказы своего короля. И если Филиппу хватит здравого смысла все-таки прислушаться к ее словам, то все можно будет решить мирно, не прибегая к бессмысленному насилию. Конечно же, ни о каком мирном договоре уже и речи быть не может, как и о продолжении их союза, как мужа и жены, но можно же оставить после себя хоть что-то, кроме мертвых тел и пепла. Аврора перевела взгляд на парящего в небе Диаваля, любуясь его грацией и плавностью движений. Благодаря целебному папоротнику Малефисенты, он уже совсем окреп, и его силуэт ярко выделялся на фоне серых туч. Как же она скучала по нему. Он понимал ее, как никто другой, и всегда находил верные слова, чтобы придать сил и заставить ее улыбнуться. Возможно, потому, что они были в чем-то похожи. Также, как и Диаваль, который не чувствовал себя больше ни птицей, ни человеком, Аврора везде была чужой. Чужой среди людей, который считали ее странной чудачкой, и даже на Болотах, где ее любили, Аврора все равно выделялась просто тем, что она человек. Как ни грустно ей было это признавать, но Филипп был прав, когда говорил, что без Малефисенты, жители Болот никогда бы не приняли ее. Да, со временем они узнали Аврору и оценили ее добрый нрав и искреннюю любовь к их землям, но изначально она была той, кого привела им Малефисента, а ее решения никто не посмел бы оспаривать, будь Аврора хоть огнедышащим драконом. Сильный порыв ветра подтолкнул ее в спину и тут же стих, сменившись мягким шуршанием крыльев по траве. — Уже пора? — обернувшись к крестной, спросила она. Вымпелы были все ближе, а значит решающий миг вот-вот настанет. — Пора, чудище, — вздохнула Малефисента, на ее лице отражалось явное неодобрение, но, верная своему обещанию, она не пыталась больше отговаривать Аврору от ее плана. — Главное, помни, если что-то пойдет не так, ты должна держаться рядом со мной или Борра. Я не допущу, чтобы ты пострадала, и можешь злиться на меня потом за излишнюю опеку хоть всю оставшуюся жизнь, но эта жизнь у тебя точно будет. — Как скажешь, — послушно кивнула Аврора, не удержавшись от улыбки. Она понимала, что Малефисенте дорогого стоит вот так отпустить ее, и ценила те компромиссы, которых им удалось достигнуть. — Хорошо, идем. Приблизившись к границе, Аврора была потрясена тем, как быстро и основательно мирные жители Болот подготовились к грядущей битве. Никто здесь не желал войны, но каждый был готов встать за защиту своего единственного дома. Вокруг царила непривычная атмосфера целеустремленной сосредоточенности. По большей части это была заслуга черных фей, которые прибыли вместе с Малефисентой и приняли самое живое участие в организации обороны. Закаленные в боях, храбрые воители, они взяли на себя руководство жителями Болот, умело направляя способности каждого в самое полезное русло. Поэтому без дела тут не остался никто: фавны тренировались стрелять из лука, кентавры проверяли на прочность боевые посохи и даже крошечные феи, привычно переругиваясь, толкли в ступах сонную пыльцу, чтобы обрушить ее на врагов. Один лишь великан неловко топтался на месте, но впрочем в этом пока и состояла его задача — не раздавить кого-нибудь из своих — и он прилагал для этого все усилия. — Передали Филиппу записку? — спросила Аврора, когда они с Малефисентой, обойдя все укрепления, оказались у самой границы Болот. Впереди открывалось чистое поле. — Я попросила Диаваля отнести, — небрежно отозвалась Малефисента, сверля взглядом приближающуюся процессию. — Что? — сердце Авроры пропустило удар, когда она представила Диаваля рядом с вооруженными людьми Филиппа. — Как ты могла послать его? Он же чуть не умер от их стрел еще буквально вчера! — Сохрани-ка свой пыл для переговоров с супругом, — строго ответила Малефисента, наставительно подняв указательный палец. — Ты не хотела оставаться в стороне. Диаваль тоже. Я просто дала ему возможность сделать что-нибудь полезное… Кстати, вон он. Цел и невредим. Аврора подняла взгляд и, заметив приближающегося ворона, перевела дыхание и постаралась подавить вспышку гнева. Сейчас было не время поддаваться эмоциям. В конце концов Малефисента права. Диаваль имеет полное право принимать участие в этом деле, ведь именно благодаря его наблюдательности и отваге, война может быть остановлена, не начавшись. Наверное, было глупо так волноваться за него. Диаваль был намного старше Авроры и попадал во всякие переделки, о чем свидетельствовали бесчетные шрамы на его теле. Он способен о себе позаботиться в любом обличье. Но Аврора все равно испытала облегчение, когда он оказался рядом, плавно опустившись на ее плечо. — Ах ты предатель, — с добродушной усмешкой прокомментировала его выбор Малефисента. Ворон в ответ скосил на нее черный глаз, словно приглашая ее развить эту мысль, но Малефисента лишь закатила глаза и вернулась к наблюдению за войсками. — Филипп согласился? — взволнованно спросила Аврора, и Диаваль кивнул головой в знак согласия. — Хорошо… Тогда мне пора идти. — Ворон остался на месте, показывая, что одну он ее не оставит. Переглянувшись с Малефисентой, которая лишь равнодушно пожала плечами над решением Диаваля, Аврора пошла вперед.