Голубка

Большую часть ночи Диаваль потратил на то, чтобы переговорить с каждым стражем границы. Эти высоченные древесные существа обладали всеми качествами хорошего бойца: они были сильными, отважными, внимательными и дисциплинированными. Защита Болот была смыслом их существования, и когда все, как один, заверили его, что никакое крупное, зубастое чудовище даже близко к границе не подходило, у Диаваля не было никаких причин сомневаться в их словах. Он и сам не верил, что нечто подобное могло жить на Болотах и оставаться незамеченным, но поверят ли в это люди — другое дело. Конечно, отрицательный результат — тоже результат, но поиски таинственного убийцы на этом заходили в тупик. Окончательно выбившись из сил, Диаваль вернулся в свое гнездо, чтобы вздремнуть хотя бы часик до рассвета, и затем вернуться в замок Авроры прежде, чем Филипп обрушит на нее свои новости. Как правило, Диаваль спал очень чутко и ощущал ход времени даже во сне, но, видимо, слишком частые перевоплощения в человека и долгие полеты измотали его больше, чем ему казалось, и когда он наконец вновь открыл глаза, солнце уже встало, отбрасывая на мир длинные тени раннего утра. Проклятье… Встряхнув перьями, Диаваль поспешно направился в сторону замка, надеясь застать Аврору еще в покоях. Однако, когда он наконец приземлился на подоконник ее спальни, комната была уже пуста, а кровать аккуратно застелена свежим бельем, и ничто не напоминало об их вчерашнем вечере. Спустя минут двадцать ожидания, в груди Диаваля зашевелилось дурное предчувствие. Он понимал, что едва ли Авроре может грозить какая-либо опасность в собственном замке, полном стражи, но ничего не мог с собой поделать, ощущая настойчивую потребность немедленно найти ее, поэтому полетел вдоль главного зала, безуспешно пытаясь разглядеть знакомый силуэт сквозь огромные витражные окна. Ему сразу бросилось в глаза количество стражников, увеличившееся со вчерашнего дня втрое. Они бдительно прохаживались по этажам, и при их приближении все разговоры и перешептывания тут же обрывались. На лицах придворных отражалось одинаковое выражение напряженного ожидания, с которым они многозначительно переглядывались между собой. Диаваль удивился. Неужели они боятся чудовища? Им ли, живущими за каменными стенами со стражниками и оружием, переживать об этом? Впрочем, волнения королевского двора его не особенно интересовали. Диаваль сделал уже два круга вокруг замка, но так нигде и не увидел Аврору. Это было странно и тревожно. Куда она могла деться? Думай, Диаваль… Возможно, Аврора все-таки сбежала на Болота, потому и записку не оставила? Такой импульсивный поступок был в ее духе. Теория казалась вполне логичной и объясняла количество стражников и хмурое лицо Филиппа, которого Диаваль успел заметить краем глаза, когда тот быстрым шагом проходил по коридору. Что ж, если все так и есть, то здесь ему делать больше нечего. Диаваль расправил крылья и полетел назад в сторону Болот, всей душой желая, чтобы его догадка подтвердилась. * * * Аврора сидела на полу на импровизированной подстилке из соломы, которую она тщательно сгребла в одну небольшую кучку, чтобы создать хоть какую-то прослойку между ледяным каменным полом и собственным телом. Ее тонкое платье, рассчитанное на жаркий летний день, было также не лучшим подспорьем в сохранении тепла, и сырость темницы постепенно впитывалась в ткань, заставляя Аврору зябко ежиться, обхватывая себя руками. Ни кровати, ни стула в темнице не было. Только ржавое ведро сиротливо стояло в уголке, издавая крайне неприятный запах. Да, настоящие королевские покои… Но если Филипп рассчитывал этим сломить ее, то он он просчитался. Мрачная обстановка темницы только разжигала ее гнев. Она провела здесь уже несколько часов, судя по движению полоски света, просачивающегося из узкого окна под потолком. При желании Аврора могла бы дотянуться до него, встав на перевернутое ведро, но делать это не было никакого смысла — окна темницы выходили во двор замка, где располагались казармы стражников, и сочувствующих ее положению среди них она бы все равно не нашла. Все, как один, были преданны своему королю, а Аврора в их глазах теперь была предателем. Привалившись спиной к стене, она закрыла глаза, устав изводить себя мыслями о Филиппе и его вероломстве. Она очень надеялась, что Болота смогут продержаться против людских орудий и мечей достаточно долго, чтобы Диаваль успел добраться до Малефисенты. Она была их единственной надеждой против безумия Филиппа. Был, конечно, и второй вариант развития событий, при котором им удалось бы поймать убийцу раньше, чем Филипп успел бы сделать непоправимое, но Аврора не очень-то рассчитывала на такой исход. — О чем задумалась? — голос Филиппа заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Аврора не слышала его шагов, и теперь рассержено вскочила на ноги. — Пытаюсь понять, когда ты стал таким бессердечным ублюдком. — Ну и выражения, Аврора, — поморщился он. — Хочешь видеть во мне монстра? Что ж, пусть так… Но попробуй для разнообразия взглянуть на эту ситуацию моими глазами. Хоть раз в жизни. — О, я уже взглянула, — Аврора с отстраненным любопытством наблюдала за человеком, которого, как ей казалось, она знала. — Ты женился на мне по одной единственной причине — получить доступ к моим землям. Заручиться моим согласием тебе не удалось, через наследника тоже не вышло, и я стала для тебя бесполезна. А тут это таинственное чудовище сыграло тебе на руку. И от меня избавился, и подданные ликуют… Теперь мне даже любопытно, а существует ли чудовище вообще. — Так вот что ты обо мне думаешь! — невесело рассмеялся Филипп, недоверчиво покачав головой, а затем серьезно продолжил: — Раз уж мы разоткровенничались, то выскажусь и я. Болота действительно были хорошей причиной жениться на тебе. Богатый край, целебные растения, родниковая вода, лес. Я понимаю, что для тебя это звучит кощунственно — рассматривать твои любимые Болота, как ресурс, источник благ для людей. Однако, забота о нуждах и благополучии подданных не делает меня монстром. — Даже если твое хваленое благополучие достанется тебе ценой жизни тысяч других существ? Чем человеческое существование ценнее? — Ничем, — равнодушно пожал плечами Филипп. — Но в этом суть природы. Хищники убивают, чтобы выжить. И добыча достается сильнейшему. Ты… — он помедлил, подбирая слова, и словно нехотя, продолжил: — Ты хороший человек, Аврора, светлый, но слишком уж наивный… И ты ошибаешься, считая, что я никогда не питал к тебе никаких чувств. Ты была мне дорога, и я действительно думал, что из тебя выйдет хорошая королева, но… Жаль, что ты так и не захотела ею стать. — Ты так и не ответил на мой вопрос, — заметила Аврора, и Филипп вопросительно поднял бровь. — Про чудовище. Оно вообще существует или это просто часть твоего плана по захвату Болот? — Ты что правда думаешь, что я пошел бы на убийство своих людей? — удивленно повысил голос Филипп, делая шаг назад. — Ты слепа, Аврора. Твои болотные твари посадили тебя на трон, как марионетку, которая будет послушно и верно защищать их, задурили тебе голову своими цветочками и ягодками, и ты не видишь, что они вовсе не так уж невинны. Два года назад они увидели, на что мы способны, с какой легкостью уничтожали их. Ни один мирный договор не длится вечно. Они это знают и не хотят повторять свои ошибки, но на сей раз, рассчитывать на магию Малефисенты уже не выйдет. И теперь они готовятся бороться за себя сами, например заведя себе такого вот ручного зверька, а то и целую стаю… И выпускают тренироваться… — О да! Рискуя при этом нарушить тот самый мирный договор! — с горечью воскликнула Аврора, подходя к решетке вплотную. — Это не твои мысли Филипп. Кто наговорил тебе этой чепухи? — Филипп промолчал, сцепив зубы, и она с сожалением вздохнула: — Если ты говоришь правду, и чудовище существует, тогда почему я здесь? Ты же понимаешь, что я тебе не враг. Отпусти меня, и мы найдем эту тварь вместе. — Ты откроешь границу? — он поднял на нее цепкий взгляд. Аврора поняла, игры кончились. — Нет, — прошептала она, делая шаг назад. — Тогда нам больше не о чем пока говорить, — Филипп развернулся и, не оборачиваясь, направился к лестнице. — Филипп! Ты совершаешь большую ошибку! — закричала она ему вслед, понимая, что ее слова разбиваются о глухую стену. Они больше не имели для него никакого значения. Филипп зашел слишком далеко, просто бросив ее в темницу, и отступать от намеченной цели он уже не станет, как бы Аврора его ни убеждала. * * * Не обнаружив Аврору на Болотах, Диаваль снова вернулся в замок, и к этому моменту новость о заточении королевы уже разлетелась среди придворных, словно лесной пожар. И тут, и там люди с жаром смаковали подробности этого скандального события, приписывая Авроре и официально озвученные преступления, и додуманные грехи, одним из которых, к изумлению Диаваля, был он сам. Его близкое общение с королевой на балу не прошло незамеченным, и начали поговаривать, а не из-за адюльтера ли весь сыр-бор? Жгучее чувство вины наверняка поглотило бы Диаваля от одной только мысли, что он и есть причина нынешнего положения Авроры, если бы ее официальные обвинения не были столь внушительными. По словам Филиппа, она обвинялась в предательстве короны и подготовке восстания против рода человеческого. И Диаваль бы рассмеялся над столь нелепой идеей, что Аврора способна на нечто подобное, если бы советники, которым Филипп с трагической миной на лице все это рассказывал, на полном серьезе не предложили немедленно казнить ее. — Всему свое время, господа! — властно повысил голос Филипп, глядя на возбужденно переговаривающихся советников. Слоттер скромно стоял справа, на шаг позади короля, задумчиво обозревая собравшихся. — Королева понесет наказание, но в данный момент мы должны сосредоточиться на поимке чудовища, нападающего на жителей королевства. Я планирую в ближайшие пару дней, как только войска соберутся здесь, атаковать границу Болот. Мы положим конец бесчинствам этих тварей, дав им отпор на их же земле. — Но что если они позовут Малефисенту? — встревоженно спросил один из советников. — Она могущественна и наверняка снова приведет за собой армию этих крылатых существ… — Нам не стоит волноваться о Малефисенте, — самодовольно усмехнулся Филипп. — Она не посмеет навредить людям, пока Аврора у нас. — Так королева Аврора — преступница или все-таки заложница? — внезапный вопрос до сель молчавшего седого старика в мантии советника на мгновение заставил всех испуганно замолкнуть. Филипп смерил его рассерженным взглядом, и Диаваль мысленно поаплодировал старику, восхищенный такой откровенной дерзостью. — Что вы имеете в виду, метр Берн? — вдруг выступил вперед Слоттер. Его желтовато-карие глаза, не моргая, уставились на старого мужчину недобрым взглядом. — Вы сомневаетесь в справедливости заточения королевы Авроры? А может и в своем короле? — Нет, я лишь… — Тогда вам стоит быть осторожнее со словами, — Слоттер едва повысил голос, но в напряженной тишине притихшего зала, он казался громоподобным. — В такое смутное время их легко принять за мятеж, чего вам бы, господин Берн, конечно же, не хотелось. Верно? — Конечно, нет, — с каменным лицом ответил он. Неприкрытая угроза Слоттера и полное безразличие к этому Филиппа без всяких слов дали Берну ответ на его вопрос. Слоттер удовлетворенно кивнул и вернулся на свое место возле короля. Больше вопросов ни от кого не последовало. На Диаваля эта сцена тоже произвела впечатление, наглядно демонстрируя, кто же из присутствующих в зале обладал властью на самом деле. Слоттер умело манипулировал Филиппом, играя на его амбициях. Это Диаваль успел заметить еще в прошлый раз, когда наблюдал за ними. И, очевидно, Слоттер полностью поддерживал затею с войной, уверенно подталкивая короля к действию. Непонятным оставалось одно — зачем ему все это нужно? Если разразится война — не выиграет никто, и надеяться на обратное было чистым безумием. Вот только Слоттер не походил на безумца. Он был холодным и расчетливым. Это было видно по тому, как тщательно он подбирает слова, как владеет собой, как его взгляд внимательно скользит по лицам, подмечая реакцию на речь короля каждого из присутствующих. Такой человек не станет действовать вслепую, не имея четкого плана. Выяснить бы только, в чем же он состоит… Однако, на решение этой загадки у Диаваля сейчас не было времени. Было необходимо освободить Аврору. И сделать это нужно было, как можно скорее. Филипп наверняка постарается принудить ее открыть границу, и Диавалю было даже страшно подумать, какие методы он для этого может использовать. Убивать он ее, конечно, не станет — Аврора нужна ему в качестве заложницы, но останется ли она целой и невредимой, Филиппа, а точнее Слоттера, который наверняка примет в этом самое живое участие, волновать не будет. Одна лишь мысль, что Авроре могут причинить боль, наполняла Диаваля таким гневом, что он бы с удовольствием растерзал Филиппа до смерти, но разум удерживал пылающее сердце от столь необдуманного шага. Убийство Филиппа только усугубит положение, произведя эффект разорвавшегося снаряда. И даже те, у кого оставались хоть какие-то сомнения в необходимости атаки на Болота, возьмутся за мечи и вилы, чтобы с удвоенным пылом отомстить за своего короля. Виновный будет слишком очевиден. Да и убийство Слоттера тоже ничего не даст. Только укрепит уверенность Филиппа в необходимости войны. Но как же ее все-таки избежать? После всего сказанного на совете, Диаваль уже сомневался, что, даже принеси он Филиппу эту тварь на блюдечке, с еще теплым человеческим трупом в зубах, тот откажется от своего плана. Ему нужны Болота. Целиком и полностью. И он запросто найдет тысячи оправданий и причин начать войну. И единственное, что можно было тут поделать — это спасти Аврору, а потом готовиться к обороне. Диаваль кружил над замком, пытаясь прикинуть в уме, куда Аврору могли поместить. На очередном повороте его взгляд упал на восточное крыло. Это было единственное место, где почти на уровне земли виднелись небольшие окна с решетками. Вот оно — темницы! По двору туда-сюда сновали все прибывающие солдаты, которых размещали в расположенных напротив казармах. На черную птицу, приземлившуюся возле решеток, никто внимания не обращал, и Диаваль принялся заглядывать в окна, внутренне содрогаясь при мысли, что Аврора могла оказаться в таком ужасном месте. Холод и пронизывающая сырость темниц ощущалась им даже на залитой солнцем площадке. Наконец в одной из темниц он заметил сжавшуюся на полу фигурку Авроры и испытал одновременно ужас и облегчение, от того, что она наконец нашлась и выглядела невредимой. Она дремала, прижав колени к груди и опустив голову на сложенные руки, и Диавалю пришлось приложить усилие, чтобы не дать ей знать о своем присутствии. Он не мог так рисковать. Не сейчас. План побега Авроры уже начал формироваться в его голове, но сначала нужно было дождаться темноты. Диаваль совершил еще одно короткое путешествие на Болота, чтобы предупредить стражей о своем плане, и вновь вернулся к замку, выбрав для ожидания высокое дерево, с которого было легко наблюдать за происходящим вокруг. Ожидание сводило его с ума. Казалось, день упрямо не желает уступить место ночи, цепляясь последними лучами за горизонт. Но все-таки постепенно замковая суета начала сходить на нет: свечи зажигались и гасли, солдаты расходились по казармам, и только в кабинете Филиппа все также горели все свечи, и его темная фигура то и дело мельтешила перед окном. Видимо, покоя королю не видать, злорадно подумал Диаваль. Вдруг до его острого слуха донесся тихий шорох. Кому это пришло в голову отправиться на прогулку по замковому парку в столь позднее время суток? Бесшумно слетев на ветку пониже, Диаваль заметил укутанного в черный плащ мужчину, осторожно пробирающегося между деревьями. Его шаги были удивительно тихими, несмотря на то, что на земле было полно мелких веточек, хруст которых обыкновенно выдавал любого путника. Откинув капюшон, мужчина оглянулся на замок, и в бледном свете угасающего дня Диавалю удалось разглядеть его лицо — Слоттер. Любопытно, подумал про себя Диаваль, очень любопытно. С опаской покосившись на замок, Слоттер углубился в парк, двигаясь, однако, не к главному выходу, а куда-то вбок, где, насколько Диавалю было известно, не было ничего, кроме кустов и сплошной каменной стены, охватывающей весь периметр. Впрочем он никогда не испытывал потребности выяснять, есть ли там потайные ходы или лазейки, глядя на все человеческие препятствия с высоты птичьего полета. Слоттер вел себя слишком уж подозрительно и скрытно для «преданного слуги его величества», как он сам себя называл, и Диаваль не мог упустить такой шанс узнать его другую сторону. Зрение ворона было не слишком приспособлено для ночной слежки, но, благодаря ярко светящей Луне, Диавалю удавалось не терять Слоттера из виду. Как только он достиг восточной части стены, сплошь покрытой плющом, то принялся сноровисто взбираться вверх, словно уже не раз проделывал подобный трюк, и Диавалю пришлось быть особенно осторожным, чтобы остаться незамеченным. На той стороне стены была небольшая роща с выходом к реке, на другой стороне которой начинались Болота, а чуть правее виднелись дома, плавно перетекающие в город. Однако, Слоттер направился не к людям, как ожидал Диаваль, а вглубь рощи. Пройдя несколько десятков шагов, он вдруг остановился, и Диаваль едва успел замереть на одной из веток, сливаясь с тенями, пока Слоттер еще раз внимательно огляделся. А дальше… Диаваль много раз видел, как колдует Малефисента, и не раз испытывал ее магию на себе, превращаясь в разных животных по ее щелчку, едва осознавая сам момент трансформации, но то, что происходило перед его глазами сейчас было настолько неожиданным и пугающим, что его перья встали дыбом. Слоттер снял плащ и, отбросив его на траву, опустился на колени. Его тело вдруг странно дернулось, словно по нему прошла сильная судорога, челюсть выдвинулась вперед, раздвигаясь под давлением огромных острых клыков, а вместо человеческих ногтей появились длинные когти, которые в мучительной агонии заскребли по земле. Полная Луна освещала эту метаморфозу в отвратительных подробностях. Секунда за секундой Слоттер превращался в нечто. В ту самую тварь, которая убивала людей на окраинах, и которую так стремился отыскать Филипп. Вот только она никуда не терялась, все это время обитая прямо под его носом. Оборотень. Диаваль слышал легенды об этих существах, но не знал, насколько они правдивы. Он даже не мог с уверенностью утверждать, сохраняет ли Слоттер человеческий разум в обличье твари или нет. Впрочем, как бы то ни было, зверь и человек отлично уживались между собой, раз уж никто до сих пор не раскрыл эту маленькую тайну главного советника короля. Положение при дворе ставило его в практически недосягаемое положение. И даже если кто-нибудь обвинит Слоттера, Филипп слишком высоко ценит его, чтобы допустить нечто подобное даже в мыслях. Возможно, Аврора могла бы достучаться до мужа, но теперь даже ей он верит меньше, чем Слоттеру. Пару минут тварь стояла на месте, опустив клыкастую морду к земле. Из ее пасти доносились какие-то хрипящие звуки, словно она пыталась отдышаться. Диаваль не мог оторвать взгляда от перекатывающихся мышц на спине этого существа, пытаясь представить, какой же силой оно должно обладать. По размеру оно походило на быка, но форма была скорее волчьей, хотя зубы и когти был намного больше, чем у любого хищника. И Диаваль вовсе не хотел проверять их силу на собственной шкуре. Наконец тварь подняла голову и повела носом, словно почуяв добычу, а затем резко бросилась вперед в сторону жилых домов. Похоже, сегодня королевство потеряет еще пару жителей, что только ускорит подготовку Филиппа к наступлению, а, возможно, и подтолкнет на крайности в отношении Авроры. И хотя судьба тех несчастных, что сегодня попадутся твари в зубы, была уже предрешена, но Диаваль все еще мог спасти Аврору. И это все, что имело для него значение в эту минуту. Оттолкнувшись от ветки, он, не оглядываясь, полетел назад к замку.