Голубка

Диаваль вернулся на Болота за рекордный срок. Он летел так быстро, как только мог, надеясь, что скорость поможет ему охладить разум и внесет хоть какую-то ясность в мятущиеся мысли. Как бы он ни уговаривал себя, что покидает Аврору ради ее же блага, пытается поступить разумно и не дать им обоим совершить еще большую ошибку, но в глубине души знал, что попросту испугался. Все происходило слишком быстро и слишком легко. С Малефисентой каждый шаг вперед всегда означал десять назад. Диаваль никогда не мог понять, чего она ждет от него, то отталкивая, то вновь дразня своими улыбками и взглядами; то даря надежду, то вновь становясь холодной, как лед. Малефисента была непостижимой загадкой, и любовь к ней больше напоминала Диавалю полет во время шторма, когда не знаешь, в какую сторону ветер бросит тебя в следующее мгновение. С Авророй же было все иначе. Диавалю не нужно было осторожничать, подбирая слова, колебаться, прежде чем взять ее за руку или обнять. Быть с Авророй было также легко и естественно, как дышать. Ее глаза, словно прозрачные озера, отражали каждую эмоцию, и ему не нужно было гадать — печальна она или радостна, напугана или рассержена, потому что она не боялась показаться ему настоящую себя, даже свои слабости и страхи. Диаваль и себя чувствовал другим рядом с ней: сильнее и увереннее. От ее улыбки в груди разливалось тепло, и на все его существо сходило такое умиротворение, какого он не знал в своей жизни. И ему хотелось, чтобы это чувство длилось и длилось вечность. Но этого не будет, прервал он сам себя. Она замужем за Филиппом. Просто у них не все гладко, а Диаваль оказался рядом, вот и… Нет! Аврора не поступила бы так. Диаваль сердцем знал, что она никогда бы не стала использовать его так грязно. Но тогда это значит… что его чувства могут быть взаимны? Эх, неужели такова его судьба — влюбляться в недоступных женщин? — Ох… Аврора, что же мне делать? Что же нам делать? — безнадежно подумал Диаваль, глядя на увитый цветами трон, и его взгляд тут же зацепился за корзинку с подарками ко дню рождения Авроры, которые он обещал принести ей в замок. Диаваль совсем забыл об этом, но теперь желание немедленно вернуться к ней только усилилось, когда у него появилась причина это сделать. Перед его мысленным взором вновь предстало ее умоляющее лицо, когда она протягивала к нему руки, и Диаваль почувствовал себя настоящим мерзавцем, что вот так оставил ее. Примерившись к весу корзинки — благо там не было ничего тяжелее жемчужных бус, а все фрукты они успели съесть во время праздника — Диаваль легко поднял ее клювом и полетел обратно в замок, размышляя по пути, что скажет Авроре, когда вновь увидит ее. Их отношения в любом случае обречены, и будет лучше, если она и сама это поймет. А если нет — сможет ли он вновь отказать ей, сможет ли устоять? Когда он оказался возле замка, то сразу заметил ее распахнутое настежь окно. Свечи не горели, хотя было уже довольно темно. Возможно, Авроры здесь нет? Приземлившись на подоконник, Диаваль опустил корзину и обвел комнату глазами: постель была пуста, и смятые простыни, следы их недавней страсти, оставались в таком же беспорядке. Вдруг до его острого слуха донесся прерывистый вздох, и Диаваль наконец увидел Аврору. Она спала на кушетке, стоящей рядом с окном, кутаясь в то же красное покрывало, словно все это время ждала его возвращения, да так и уснула. У Диаваля сжалось сердце. Он бесшумно опустился на пол комнаты, превращаясь в человека, и, чуть поколебавшись, осторожно поднял Аврору на руки. — Это уже становится традицией, принцесса, — чуть слышно хохотнул Диаваль, перенося свою драгоценную ношу к постели. Однако, как только он опустил Аврору на прохладные простыни, как она тут же приоткрыла глаза. — Диаваль… Ты вернулся… — сонно пробормотала она. — Конечно, вернулся. А теперь спи, — он с нежностью погладил Аврору по щеке, пока она боролась с одолевающим ее сном. — Ты не уйдешь? — тревожно спросила она, обхватывая его запястье. — Я буду рядом, когда ты проснешься, — он хотел попросить прощения, покаяться в своем бегстве, но знал, что сейчас не время. Аврора была слишком уставшей для разговоров. Все подождет до утра. Ее глаза закрылись, но уже наполовину во сне она прошептала: — Я люблю тебя… Диаваль вздрогнул, а затем наклонился к уже спящей Авроре и тихонько, чтобы не разбудить, коснулся губами ее лба. — Я тебя тоже, голубка… — еле слышно ответил он, хотя она уже вряд ли слышала его ответ, погруженная в мир сновидений. Какое-то время Диаваль просто наблюдал за спящей Авророй, пытаясь призвать свои растрепанные чувства к порядку, что ему не очень хорошо удавалось. Слишком взбудораженный признанием Авроры, и тем, как его собственное сердце горячо отозвалось на него, Диаваль не находил себе места, с нетерпением ожидая, когда она проснется, чтобы убедиться, что сказанные ею слова не были сном. Ну, а пока она отдыхала, он решил направить свою энергию на благое дело и продолжить свои изыскания в делах Филиппа, тем более теперь в этом было намного больше личного интереса, чем прежде. Поэтому, вновь перекинувшись в ворона, Диаваль вылетел в окно и принялся кружить вокруг замка, заглядывая в окна. Ведь под покровом ночи творится много любопытного… Однако, не успел он даже завернуть за угол замка, как его внимание привлекли ярко горящие люстры в зале совета. Что могло заставить короля и его министров задержаться здесь до столь позднего часа? Слова Авроры о том, что Филипп полностью отстранил ее от управления Алстедом, насторожили Диаваля. Зачем Филиппу это делать, если ему нечего скрывать? Политические интриги человеческого мира в любом случае не интересовали Аврору. И единственное, в чем она проявляла свою королевскую власть была защита жителей Болот. Так не в этом ли дело? Филиппу нужно дважды подумать, прежде чем тянуть свои жадные ручонки в сторону земель, которые все еще находятся под защитой Малефисенты. Аврора стремилась сохранить мир, каким бы шатким он ни был, но в данном случае одного ее желания было явно недостаточно. Слившись с ночной мглой, черный ворон уселся на выступ в тени открытого окна и принялся наблюдать… Филипп сидел на троне, устало подперев щеку ладонью. Было очевидно, что он находится в зале советов уже не первый и даже не второй час, и это последнее место, где ему хотелось бы сейчас быть. — Слоттер, мы, конечно, подождем еще немного, пока доктор Динс закончит свои… кхм… дела с телом, но… Я не понимаю, отчего это все не может подождать до утра? — Ваше Величество, если мои подозрения верны, то это дело крайней важности, — голос того самого неприятного типа, которого Диаваль запомнил по званому ужину, звенел от напряжения. — Ты, конечно же, прав, — поморщившись, вздохнул Филипп. — Просто мне кажется это все очень сомнительным… Моя свадьба с Авророй была залогом мира с волшебным народом. Вряд ли они забыли за какие-то три года, на что способны люди. В их же интересах не провоцировать нас на агрессию. Диаваль в гневе клацнул клювом, возмущенный словами Филиппа. Да как он смеет? Желание немедленно спикировать этому корольку на голову и выклевать его глаза и паршивый язык нарастало с каждой минутой, но Диаваль держал себя в руках, заинтригованный темой разговора короля и его советника намного больше, чем их тоном. — Не стоит недооценивать этих существ, Ваше Величество, — снова заговорил Слоттер. — Жители Болот — это не только безобидные дриады или нимфы. Вы сами видели, на что способны темные эльфы, которые где-то скрываются от людей, наращивая мощь. Теперь с ними еще и Малефисента. И кто знает, что происходит на Болотах, за закрытой границей… — Но заключенный мир… — Был выгоден только им! — непререкаемым тоном перебил он короля, забывшись в своем гневе. — Простите, Ваше Величество… — Ничего, дорогой друг, — милостиво кивнул ему Филипп. — Ты, как никто, радеешь за благо нашего королевства, но давай все же не торопиться с выводами. Дверь внезапно распахнулась, и в зал совета вошел худой маленький человек в заляпанном кровью фартуке. — Доктор Дин, наконец-то! — воскликнул Слоттер. Проигнорировав советника, доктор склонился перед королем в поклоне и, подойдя к нему почти вплотную, произнес что-то настолько тихо, что даже острый слух Диаваля не смог уловить ни слова. Однако, по все более вытягивающемуся лицу Филиппа можно было судить, что новости были не из приятных. — Вы понимаете, что все это должно остаться строго между нами? По крайней мере пока я не решу, что делать? — напряженно спросил он доктора Дина, и, когда тот испуганно закивал, продолжил: — Хорошо. Идите, доктор, спасибо. Тяжелые двери зала советов гулко захлопнулись за спиной доктора, а Филипп все еще не произнес ни слова. В его глазах застыл страх вперемешку с гневом, а пальцы принялись нервно крутить золотую пуговицу на жилете. — Я был прав, верно? — с мрачным торжеством сказал Слотер, не выдержав его молчания. — Я говорил, что ни один дикий зверь не способен на такое, а вы мне не поверили… Все эти невинные люди погибли от рук, лап или что там у этих… существ. Убиты на нашей территории! Эти болотные твари чувствуют себя настолько безнаказанными, что даже не пытаются скрывать свои преступления! Диаваль ушам своим не верил. Они думают, что кто-то с Болот убивает людей? Нет, не может такого быть… Во-первых, он бы знал об этом, как знал обо всех, кто пытался пересечь границу. Люди все еще не были желанными гостями на Болотах, но нарушителей никто не стал бы убивать, тем более теперь, когда Аврора стала их королевой. — Мне не важно Болота или нет. Убийцы будут найдены и казнены в ближайшее время, где бы ни находились, — в голосе Филиппа была стальная решимость. Он встал с трона и, подойдя к дальнему окну зала, уставился в ночь. — Вряд ли преступники еще в Алстеде, Ваше Величество. А искать их на Болотах мы не сможем — граница все также закрыта для людей. Как удобно для убийц, не правда ли? — На что ты намекаешь, Слоттер? — насторожился Филипп, резко оборачиваясь к своему советнику. — Не думаешь же ты, что королева Аврора станет препятствовать поискам или, того хуже, покрывать этих мерзавцев? — Я лишь советник, Ваше Величество, — скромно потупился Слоттер. — Мне платят за советы, а не опасные мысли, которые можно и за измену короне принять… — И все же? — настойчиво повторил Филипп. — Ее Величество, без сомнения, предана народу Алстеда. Я ни в коем случае не сомневаюсь в этом. Однако, она также является королевой и для своих подданных на Болотах. И сложившаяся ситуация ставит ее в довольно затруднительное положение, вынуждая выбирать на чьей стороне быть, чьи интересы поставить выше. Для меня, как верного слуги короны, такой выбор очевиден, но Ее Величество многое связывает с Болотами. Помнится, она очень пылко отстаивала независимость этих земель, что не могло не насторожить меня, уж простите инстинкты старого крючкотвора… Как бы то ни было, я буду только счастлив оказаться неправым. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, Слоттер, — задумчиво кивнул Филипп. — Я сообщу о случившихся несчастьях Королеве утром и, уверен, она примет верное решение… А пока позаботься о том, чтобы семье пострадавших оказали всю необходимую помощь. — Само собой, Ваше Величество. Тяжело ступая, Филипп покинул зал, а Диаваль взлетел со своего выступа, услышав звуки отъезжающей от замка телеги, на которой лежало нечто завернутое в плотную ткань. Человеческое тело — тут же узнал ворон. Видимо то самое, которое обследовал доктор Дин. Диаваль последовал за телегой, желая лично убедиться в выводах доктора. Верить в причастность жителей Болот к убийствам он отказывался. Что вообще навело доктора на мысль, что это сделали именно они? Диаваль летел за телегой до самого кладбища, где мужики опустили тело на землю и принялись рыть могилу. Ночь была жаркой, они быстро устали от работы и уселись прямо на землю, привалившись спинами к телеге, и затянулись самокрутками. Пользуясь моментом, Диаваль опустился на грудь мертвеца и клювом приподнял ткань, закрывающую тело. Да уж. Зрелище было не для слабонервных. Размер существа, способного учинить нечто подобное, должен был быть впечатляющим, намного превосходя волка или медведя. Глубокие и широкие борозды от когтей испещряли шею и грудь мужчины, в то время, как лицо было в клочья разорвано острыми зубами. Остальные части тела, как будто, не особенно пострадали, что было самым странным. Ни одно животное не бросило бы свою добычу, не полакомившись ею сперва, и вообще не стало бы охотиться так близко к людям. Но это и не было похоже на охоту, тут Диаваль был вынужден согласиться с мнением доктора Дина и противного советника. Это было именно убийство. Демонстративное и яростное. — А ну кышь! Ишь расселся тут! — рассерженный окрик одного из могильщиков заставил Диаваля вновь подняться в воздух. Впрочем, он уже увидел больше, чем достаточно. Нужно вернуться на Болота, решил он, и допросить стражей. Если подобная тварь действительно скрывается там, то ее нужно найти своими силами, а не ждать, когда стражники Филиппа начнут прочесывать каждый куст. А именно так и произойдет. У Авроры просто не будет иного выхода, кроме как позволить им это. Мысль слетать за Малефисентой в качестве подкрепления казалась заманчивой, но, во-первых, отняла бы драгоценное время. А во-вторых, ее возвращение могло спровоцировать Филиппа на более жесткие действия, и Аврора первой бы пострадала, а этого допустить было никак нельзя. Значит остается одно — действовать самому и так быстро, как возможно. Диаваль обреченно вздохнул — его ждала бессонная ночь. * * * Аврора шла по коридорам замка, стараясь ничем не выдать своего взвинченного состояния. Не более получаса назад горничная разбудила ее и передала записку от Филиппа, в которой он требовал ее немедленного присутствия в своем кабинете. Причину подобной срочности он не указал, и теперь Аврора терялась в догадках, о чем пойдет речь. «А вдруг он узнал про меня и Диаваля?» — подумала она с дрожью. Вчерашний день и особенно вечер были наполнены таким восторгом, что мысли о муже даже не посещали ее, и теперь Авроре было за это стыдно. Диаваль прав, она не имела права так поступать с Филиппом, не важно виновен он в чем-то перед ней или нет. Она должна объясниться с ним и честно рассказать, что любит другого, попросить у Филиппа прощения и, возможно, лишь возможно, он найдет в своем сердце достаточно великодушия, чтобы отпустить ее с миром… Остановившись перед закрытой дверью кабинета, она перевела дух и решительно повернула ручку. Филипп сидел за столом и что-то писал. Между его бровей залегла напряженная морщина, и, несмотря на раннее утро, он казался ужасно утомленным, словно не спал всю ночь. — Доброе утро… — Доброе… Садись, Аврора, — Филипп кивнул на свободное кресло напротив и, тяжело вздохнув, сказал: — Я не стал тебя беспокоить ночью, но случилось кое-что… серьезное, и ты должна быть в курсе. — Ч-что случилось? — В ближайшей к границе с Болотами деревне за последние шесть недель произошло несколько убийств, — Филипп сделал паузу, прежде чем бросить на Аврору тяжелый взгляд. — Первые не вызвали особых подозрений. Местные списали все на волков или медведей, но… Обстоятельства последних случаев были слишком странными, и они обратились в замок за помощью. Были жутко напуганы и не даром… Доктор Дин обследовал последнего убитого мужчину этой ночью, и он считает, что это сделало не животное и не человек, а значит остается одно… — Ты хочешь сказать, что убийца — кто-то с Болот… — закончила его мысль Аврора, скрещивая руки на груди в защитном жесте. — Да, у меня есть основания так считать, — невозмутимо кивнул Филипп. — Поэтому я надеюсь, ты поступишь разумно и дашь стражникам сделать свою работу и найти это чудовище. Ради блага обоих наших королевств, Аврора, ты должна открыть границу. — Послушай, в этом нет необходимости. По крайне мере пока. Дай мне пару дней, я подключу к поискам свои силы. На Болота нельзя попасть незаметно. Если убийца там, то мы это выясним. — стараясь придать голосу рассудительности и спокойствия, Аврора все равно ощущала себя загнанной в угол под взглядом мужа. Казалось, Филипп ожидал, что она скажет именно это и был готов к их словесной битве намного лучше нее. — Нет, Аврора, так не пойдет, — отрезал он. — Я, уж извини, больше не могу доверять твоим подданным и терять время. Ты сама сказала — на Болота нельзя попасть незаметно, а убийства длятся уже не одну неделю. Значит либо эта тварь настолько ловкая, что знает, где находится слабое место в вашей защите, либо… — Это невозможно! — в смятении воскликнула Аврора. -…Либо, — неумолимо продолжал Филипп, — на Болотах ее покрывают. — Это неправда! Кто бы ни был этот убийца, он не имеет отношения к моему народу! — Откуда же у тебя такая уверенность, Аврора? — раздраженно воскликнул Филипп. — Вот скажи мне, все люди — злодеи? Я, например? Или, может, твоя горничная по ночам котят душит? — Нет, конечно, нет, что за глупости ты говоришь?! — Не большие, чем ты! — Филипп вскочил на ноги, нависая над Авророй. — Разве не также глупо считать, что все поголовно жители Болот — невинные и добренькие? В любом стаде есть своя паршивая овца. В любом! Так почему тебе так сложно поверить, что и в твоем маленьком раю не все так радужно? — Потому что я знаю их! — вспылила Аврора, чувствуя, как кровь бросилась ей в лицо. — Я жила среди них. И хотя они никогда не видели от людей ничего, кроме зла, они приняли меня в свой мир. И я никогда не видела там ни крупицы жестокости, которая встречается здесь на каждом шагу! Ты не там ищешь врагов, Филипп! — О да… Конечно же, они приняли тебя, — с сарказмом протянул он. — Как же иначе? Еще бы они обидели любимого питомца самой Малефисенты. Да она бы их всех в мелкую соломку порубила… Ты хоть сама-то осознаешь, что без своей крестной ты — никто? — Ты прав, — с ледяным гневом кивнула ему Аврора. — Это Малефисента сделала меня королевой Болот, но я не собираюсь приносить ее дар в жертву твоей паранойе. Я уже сказала тебе это однажды и сейчас повторю тоже самое — граница останется закрыта. Я сегодня же отправлюсь на Болота и прикажу начать поиски. Я не меньше тебя хочу найти убийцу, но впустить твоих стражников, чтобы они расхаживали с мечами по священной роще, пугая всех до полусмерти, не могу. — Значит это твое последнее слово? Ты выбираешь их? — прищурился он, сжимая край столешницы с такой силой, что, казалось, дерево вот-вот рассыпется в его руках. — У нас не война, чтобы выбирать сторону, Филипп, — сбавив тон, Аврора постаралась воззвать к его здравому смыслу. — Мы на одной стороне… — Ошибаешься, Аврора, это как раз война, — быстрым шагом он пересек комнату и открыл дверь, впуская четверых стражников, которые без всякой дополнительной команды со стороны Филиппа, обступили кресло Авроры, словно заранее знали, что от них потребуется. — Стража, проводите Ее Величество в темницу. — Что… Что это значит? — закричала она, вскакивая с кресла. Рука стражника сжалась на ее предплечье, не причиняя боли, но и не давая вырваться. — Филипп! Это же глупо! Ты что правда думаешь, что заставишь меня передумать вот так? Я никогда не позволю твоим людям и шагу ступить на Болота после этого, можешь меня хоть пытать! — Ничего, обойдусь без твоего разрешения, — скривился он. — Я хотел по-хорошему, Аврора, но ты и твое глупое упрямство только что начали войну. Тебе предоставляется честь стать первой и… скорее всего, единственной пленной. — Что ты собираешься делать? — Аврора в ужасе смотрела на Филиппа, словно не узнавая его. Единственное, что имело для нее значение в эту минуту — это благополучие ее маленького мирного народа. Все сердечные переживания последних дней теперь казались ей такими эгоистичными и ничтожными по сравнению с той бедой, которую она привела на порог своего настоящего дома. Сбывался ее худший кошмар — она подвела их всех, подвела крестную. Они умрут из-за нее. — Это уже не твое дело, Аврора. Однако, если, сидя в своей одинокой холодной камере, ты вдруг решишь проявить благоразумие и открыть границу, то тебе это зачтется. — Никогда! — она бы плюнула ему в лицо, но во рту, как назло, пересохло от волнения и злости. — Ну, это ты сейчас так говоришь… — взмахом руки, он приказал стражникам увести ее, и те тут же подчинились, старательно избегая взгляда своей опальной королевы. Аврора не стала сопротивляться и кричать, позволяя страже провести себя по коридорам замка. Несмотря на свое положение пленницы, она постаралась с достоинством идти между придворными, которые провожали ее круглыми глазами и потрясенными шепотками. Может быть, Аврора и не была достойна титула королевы и даже никогда не хотела ею становиться, но она все же ею была.