Голубка

Диаваль не должен этого делать. Нельзя. Это же Аврора. Та самая, которую он знал всю ее жизнь, начиная с рождения. Она замужем. Она разобьет ему сердце также, как это сделала Малефисента, если он только позволит себе надеяться. Надежда — ужасное человеческое чувство, которое словно яд выжигает тебе душу, когда оказывается напрасным. Но… Но Аврора была так близко. Ее губы были такими зовущими и сладкими, что он не мог найти в себе силы оттолкнуть ее. И тогда Диаваль позволил себе поддаться искушению и медленно поцеловал ее в ответ, потерявшись в этом волшебном ощущении. Запоздало он осознал, насколько неопытным он должен казаться Авроре. Она была замужней женщиной, в то время, как он имел довольно поверхностные представления об интимной стороне отношений между мужчинами и женщинами человеческой породы. В конце концов наблюдать со стороны и участвовать в чем-то подобном самому — не одно и тоже. Его дыхание сбилось, сердце стучало в удвоенном ритме, а мысли путались, пока Аврора призывно скользнула языком по его губам, побуждая Диаваля углубить поцелуй, и он охотно доверился ее руководству. Тягучее желание чего-то не до конца осознанного тянуло его к Авроре, как магнитом. Как только их языки соприкоснулись, Диаваль ощутил жар ее тела, льнущего к нему, и неосознанно прижал ее крепче, словно каждый миллиметр между ними был пропастью. Его пальцы гладили ее спину, в то время, как ее погрузились в его темные волосы. Диаваль и представить не мог, что обычное прикосновение может так остро отзываться внутри, заставляя все его тело буквально вибрировать от напряжения. С другой стороны, в прикосновениях Авроры и не было ничего обычного. Она сознательно распаляла его, отлично представляя, что делает, но и сама горела с ним одним огнем. — Аврора… — с благоговением произнес Диаваль, когда нехватка воздуха заставила их на мгновение оторваться друг от друга. По ее телу прошла дрожь при звуке его голоса, и Диаваль плавно переместил ладонь к ее затылку, успокаивающе поглаживая чувствительную кожу. Несколько томительных мгновений он изучал ее лицо, отмечая каждую деталь: полыхающие от смущения щеки, дрожащие ресницы, а затем снова склонился к ее губам. Их поцелуй возобновился, но теперь Аврора знала, что Диаваль окончательно сдался на милость своей страсти, поэтому уверенно потянула его в сторону постели, попутно расстегивая пуговицы его черной рубашки. Ее пальцы дрожали от нетерпения, но ей все-таки удалось справиться с этой задачей, несмотря на то, что губы Диаваля, нашедшие чувствительное местечко на ее шее, совершенно лишали ее концентрации. Но наконец Аврора стянула рубашку с его плеч и провела ладонями по его груди и животу. Еще никогда она не видела Диаваля обнаженным, и сейчас ее любопытные пальцы исследовали каждый шрам на его теле, коих было немало. На мгновение он застыл, в его глазах скользнули страх и неуверенность. Но если он думал, что Аврора может посчитать его изъяны отталкивающими, то она поспешила его переубедить, с нежностью проводя губами и языком по каждой отметине. Диаваль лишь завороженно наблюдал за ее действиями, пока она опускалась все ниже. Его мышцы резко напряглись, когда он ощутил ее горячее дыхание на своем животе, и, заметив это, Аврора лишь послала ему лукавую усмешку, не прекращая дразнить его. Диаваль никогда не испытывал ничего подобного. Даже легчайшие прикосновения Авроры разжигали в нем огонь такой силы, что становилось трудно дышать. И она знала это. О, Аврора наблюдала за ним, и каждый его стон, каждый рваный вдох делали ее все более смелой и уверенной в своих действиях. Она была так сосредоточена на его удовольствии, что ничего не просила для себя. Поэтому как только она начала расстегивать его брюки, Диаваль остановил ее. Наклонившись, он подхватил взвизгнувшую от неожиданности Аврору на руки, и вместе они практически упали на кровать, сминая алое, словно кровь, покрывало. Удивленная силой и внезапной решительностью Диаваля, Аврора послушно замерла на месте, полностью отдав инициативу в его руки. Его глаза горели жадным нетерпением, когда он принялся торопливо снимать с нее платье. К счастью, на этот раз на ней были не придворные кринолины, больше похожие на броню, а легкое желтое платье с шнуровкой на груди, которое достаточно было немного ослабить, чтобы оно легко соскользнуло вниз. Его взору открылось белоснежное тело Авроры. Такое женственное и округлое, что он на мгновение остановился, просто любуясь ею, и Аврора вспыхнула под его восхищенным взглядом. — Пожалуйста, Диаваль… — задыхаясь, жалобно прошептала она, и, словно пробудившись ото сна, он медленно провел ладонью вдоль всего ее тела, попутно задевая отвердевшие соски, мягкий подрагивающий живот и завитки волос между ее ног. Здесь его пальцы вдруг замерли, словно не зная, стоит ли двигаться дальше, не совершит ли он какой-то ошибки, и тогда Аврора ободряюще улыбнулась и сама направила его руку туда, где было горячо и влажно. Приподняв бедра, она потерлась о его пальцы самым чувствительным местечком, показывая ему, как именно и где ее нужно касаться. Диаваль был хорошим учеником, и уже спустя несколько секунд с губ Авроры начали срываться тихие стоны, музыкой звучавшие в его ушах. Она очень старалась держать глаза открытыми, чтобы не пропустить ни одного взгляда, ни единого движения Диаваля, и запечатлеть эти волшебные мгновения в своей памяти навечно, но чем ближе он подводил ее к пику, тем труднее ей это удавалось. Но тут Аврора внезапно почувствовала на своем клиторе его горячее дыхание, а затем и язык, рисующий на ней тот же узор, который несколькими минутами ранее выводила на его теле сама. Она резко подняла голову, встречаясь взглядом с его черными, полыхающие каким-то новым темным огнем, глазами, и сильнейший оргазм накрыл ее с головой. Аврора зажала себе рот ладонью, и глухой низкий стон разорвал тишину комнаты, пока ее тело дрожало и содрогалось в его руках. Диаваль сперва чуть отпрянул, испугавшись столь бурной реакции, но, когда она открыла подернутые поволокой удовольствия глаза, понял, что именно произошло, и самодовольная улыбка тут же осветила его лицо. Едва отдышавшись, она потянулась к его брюкам, и на сей раз Диаваль позволил ей это, и сам отбросил ненужную деталь гардероба в сторону, торопясь поскорее вернуться к Авроре. Она чуть раздвинула бедра, приглашая его улечься между них, и потянулась к его губам, все еще хранящим ее собственный вкус. Пока они самозабвенно целовались, ее рука скользнула вниз, и Диаваль едва слышно застонал, когда пальцы Авроры сомкнулись вокруг его члена, поглаживая скользкую шелковистую кожу большим пальцем. Она испытывающе посмотрела ему в глаза, молчаливо спрашивая разрешения продолжать, и он коротко кивнул, готовый следовать за ней в этом водовороте ощущений, куда она скажет. Аврора чуть подтолкнула Диаваля в грудь, побуждая его лечь на спину. Он тут же повиновался, глядя широко распахнутыми глазами, как она скользнула по его телу вниз, пока ее губы не оказались на уровне его члена. Не разрывая зрительного контакта, она осторожно лизнула его, наблюдая за реакцией Диаваля. Его и без того черные глаза потемнели от желания еще сильнее, и Аврора, удовлетворенно кивнув, обхватила его член губами, медленно двигаясь вверх и вниз, посасывая чувствительную нежную кожу, пока он не стал твердым, как камень. Тогда Диаваль, издав звук, больше похожий на звериный рык, рывком сел на кровати, притягивая Аврору к себе и впиваясь в ее губы с силой, граничащей с болью, но это только сильнее возбуждало ее. Оседлав его бедра, она направила его член в себя, легко опускаясь на всю длину. Диаваль резко втянул в себя воздух от остроты и новизны ощущения ее тугой плоти, сомкнувшейся вокруг него, а Аврора ощутила волну дрожи, пробежавшую по позвоночнику. Они идеально подходили друг другу. Аврора начала двигаться, приподнимаясь и опускаясь вновь, и Диаваль мгновенно подхватил этот ритм, встречая ее на полпути. Он крепко обхватывал Аврору за спину, поддерживая ее вес, в то время, как она цеплялась за его плечи. Диаваль не был атлетом, но его тело было намного сильнее, чем казалось со стороны. Под ее пальцами перекатывались крепкие мышцы, и у Авроры внезапно мелькнула мысль, что его руки, должно быть, такие же сильные, как и его крылья. И почему-то именно это вдруг подвело ее к новому пику, заставив выгнуть спину навстречу ускоряющимся движениям Диаваля. И наконец, подгоняемый пульсацией ее тела, он замер, высвобождаясь со сладкой мукой на лице. * * * — Ты останешься на ночь? — Прошло минут пятнадцать, прежде чем Аврора снова почувствовала себя в силах говорить. Она лениво пропускала между пальцами кисточку алого покрывала, игриво проводя ею по груди Диаваля, пока он казался погруженным глубоко в свои мысли. Произошедшее между ними было чем-то невероятным, и Диаваль чувствовал, что между ним и Авророй теперь уже ничто не будет, как прежде. И хотя часть его жаждала не покидать эту постель и объятья Авроры хоть целую вечность, то другая, более здравомыслящая, все с большей ясностью осознавала, что у этого нового витка их отношений не может быть никакого будущего. — Я не могу, Аврора. Ты помнишь, что у тебя все еще есть муж? — глухо отозвался он. Напоминание о Филиппе было неприятным, но необходимым. Этот день был волшебным, прекрасным сном, но ни один сон не может длиться вечно. И чем дольше они будут пытаться игнорировать зов реальной жизни, тем больнее будет после. Диаваль понимал это, и, хотя ему было жаль спускать Аврору с небес на землю и в прямом и переносном смыслах, но иначе было нельзя. Он мягко отстранился от нее и, пошарив по кровати, отыскал свои брюки и рубашку среди смятых простыней. — И что… На этом все? — в смятении спросила Аврора, наблюдая за тем, как он одевается. — Ты просто уйдешь? — Аврора… — Диаваль тяжело вздохнул и, обернувшись, серьезно посмотрел ей в глаза. — То, что произошло между нами… не должно повториться. Это было ошибкой. — Неправда. Почему ты так говоришь? — она нахмурилась и, натянув покрывало на обнаженную грудь, встала с кровати, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. — Потому что это так и есть, — он устало всплеснул руками, пытаясь донести до нее свою истину. — Ты замужем, ты королева, и если мы не найдем никаких доказательств против Филиппа, ты останешься с ним. Ты сама это говорила. И какая роль тогда останется мне? Сидеть и ждать, когда супруг покинет твою спальню после очередной попытки завести наследника? Ты так себе это представляешь? Так нельзя… Мы позволили себе забыться, но на этом все. Так будет лучше, поверь мне. — Диаваль, пожалуйста… — она потерянно стояла посреди комнаты, кутаясь в слишком большое покрывало, которое алой лужей растекалось вокруг ее ног. — Просто подумай о том, что я сказал, хорошо? — Диаваль не мог выносить ее умоляющий взгляд, такой зовущий и нуждающийся. Такой любящий. Но нет. Нет. Аврора успокоится и поймет, что он прав и, возможно, будет ему даже благодарна. Ей просто нужно время. Поэтому больше не медля ни секунды, он обернулся вороном и вылетел в распахнутое окно. — Диаваль! — услышав крик за спиной, он обернулся. Аврора чуть свешивалась через оконную раму, вытянув руку в сторону улетающего ворона, словно пыталась дотянуться до него. Алое покрывало, которое она все также прижимала к груди, и разметавшиеся золотые волосы ярко выделялись на фоне серых стен замка. Такой она и была — дитя леса и цветов в каменной тюрьме человеческого мира. Усилием воли Диаваль отвел от нее взгляд, взмывая ввысь. Закатившееся солнце унесло с собой все краски дня, оставив лишь темную пустоту, и он вдруг подумал, что даже небо тоскует по Авроре, печально притушив весь свой свет. * * * Улетел… Аврора отошла от окна и беспомощно опустилась на кушетку, устало прикрыв глаза. Если бы Диаваль только знал, если бы только дал ей объяснить, как же долго она ждала его… Аврора не могла вспомнить ни одного дня своей жизни, в котором не было бы черного ворона. Он был ее самым первым ярким воспоминанием, когда она, совсем еще малышка, благоговейно касалась крошечными пальчиками его гладких блестящих перьев и лепетала «Не улетай, класивая птичка, я тебя не обидю». В то время Аврора еще не задумывалась, насколько необычного друга она завела. Весь мир казался ей волшебным, добрым и полным чудес. И даже необыкновенная женщина с рогами на голове, которую она как-то раз встретила возле своего дома, не внушила малютке ни капли страха, а только любопытство. С возрастом Аврора стала проводить все больше времени в лесу, где она могла свободно гулять, делая свои маленькие открытия. Компанию ей всегда составлял ее друг — ворон, которого она нарекла Красавчиком. К тому моменту Аврора уже стала понимать, насколько ее Красавчик отличается от всех других птиц и животных, которых она встречала. Он был невероятно умен и сообразителен и так внимательно слушал, когда она что-нибудь рассказывала, словно понимал ее речь. По крайне мере, Авроре очень хотелось так думать. Красавчик был ее единственным другом, и именно ему она доверяла все свои маленькие тайны и переживания, ему жаловалась на теток и разбитые коленки, с ним делилась своими мечтами. Тетушкам о своем друге Аврора никогда не рассказывала. Они были хоть и добрые женщины, но, казалось, боялись всего подряд, постоянно напоминали ей, как опасен окружающий мир, и наотрез отказывались слушать ее слабые возражения по этому поводу. Едва ли они сочли бы крупную хищную птицу подходящей компанией для нее. Да и самой Авроре нравилось, что у нее есть свой собственный секрет. Как-то раз она прочитала сказку о том, как прекрасная принцесса поцеловала заколдованную лягушку, и та превратилась в принца. Авроре безумно понравилась эта история, которая полностью объяснила ей необычайную природу ее друга. «Ну, конечно, же!» — обрадовалась тогда Аврора. — «Наверняка мой Красавчик — заколдованный принц!». Ее так вдохновила эта идея, что на следующий же день она ухитрилась поцеловать его, и хотя никакого чуда не произошло, Аврора и не думала сдаваться: «Просто я маленькая еще», — решила она. — «Но когда я стану взрослой, то обязательно расколдую его. Он превратится в принца, женится на мне, и мы будем жить долго и счастливо!». И в ее юном мечтательном сердце не было ни капли сомнений, что именно так все и случится. Красавчик был добрым и умным, и Аврора уже любила его таким, какой он есть, и, конечно же, он тоже любил ее, ведь они были такими неразлучными друзьями. Значит дело оставалось за малым — подождать. С этой мыслью она и жила. А потом произошла судьбоносная встреча с Малефисентой. Прежде Аврора много раз замечала ее тень, всегда неотступно следовавшую за ней, и знала — кем бы ни была эта необычная дама, которая никогда не показывалась ей на глаза и не заговаривала с ней, но она приглядывает за ней и охраняет ее. Этому явлению в своей жизни Аврора тоже нашла объяснение в сказках. Кто же еще мог так заботиться о ней, как не фея-крестная? В сказках она всегда защищала свою подопечную и являлась в самый тяжелый момент, чтобы своим волшебством исполнить заветные мечты. Как же Аврора была счастлива наконец встретиться с ней лицом к лицу! А когда прилетел Красавчик, и фея, небрежно взмахнув рукой, превратила его в человека, Аврора подумала: «Вот оно! Крестная узнала, как я хочу расколдовать моего принца, и помогла мне!». — Это Диаваль, — представила его фея, и Аврора почувствовала, как краска бросилась ей в лицо, когда он улыбнулся и запечатлел на ее руке галантный поцелуй, от которого у нее едва не подкосились колени. Это превосходило все ее самые смелые мечты. Она завороженно разглядывала молодого мужчину с черными волосами и глазами, в чертах которого она все еще угадывала неуловимое сходство с обликом ее старого друга-ворона. Без сомнения это был ее Красавчик, и он был и правда красив. Аврора уже представляла, как будет счастливо жить в этом красивом месте, вместе со своей удивительной крестной и Диавалем, от одной мысли о котором ее сердце начинало биться чаще. Ей казалось, что она наконец обрела свой счастливый конец, и теперь все в ее жизни будет как в тех сказках, которыми она зачитывалась перед сном. Но тут события вдруг начали набирать оборот: на нее внезапно обрушилась правда о проклятии, об отце-короле, о том, кем на самом деле была ее крестная. Затем было само проклятие и битва с солдатами короля. Аврора смотрела, как Малефисента превратила Диаваля в огнедышащего дракона, как погиб ее отец, которого она никогда и не знала. Она была так потрясена всем случившимся, что возвращение на Болота помнила уже очень смутно. Той ночью она плакала на руках Малефисенты, пока та по-матерински гладила ее по волосам, рассказывая всю историю, которая привела их обеих к этому моменту. Правда обрушилась на Аврору, словно острие гильотины, со всей жестокостью и неотвратимостью разрубая ее жизнь на до и после. Еще вчера она была полна надежд и радости, а сегодня ее юношеские грезы превратились в пепел, и словно она сама стала другой: потерянной, разочарованной и одинокой. Прошло много часов, а она все также лежала на кровати в маленькой хижине на Болотах, свернувшись в комочек, и смотрела в одну точку. Она больше не плакала и вообще ничего не чувствовала, словно в груди что-то замерзло, но это оцепенение было скорее милостью ее утомленного сознания, которое дало ей передышку от слез. Малефисента давно ушла, понимая, что лучшим лекарем для Авроры может стать только время. Вдруг послышался скрип двери и чьи-то тихие шаги. Она тут же закрыла глаза и постаралась выравнять дыхание, притворяясь, что спит. Несмотря на растрепанные чувства, ей не хотелось огорчать крестную, которая близко к сердцу восприняла ее страдания, считая себя их причиной, хотя Аврора ни капли и не винила ее. Разве Малефисента виновата, что родители бросили собственную дочь? Или что ее отец оказался жестоким безумцем, алчущим власти? Нет, Малефисента была ее ангелом-хранителем, и Аврора не хотела добавлять ей волнений. Однако, рука, мягко опустившаяся Авроре на плечо, принадлежала вовсе не крестной. — Аврора, я знаю, что ты не спишь, — раздался тихий мужской голос, и от неожиданности Аврора резко развернулась, встретившись лицом к лицу с Диавалем. — Не бойся, это всего лишь я. — Ох… Прости, я просто… — смешалась Аврора, не зная, что сказать. Ей больше не удавалось чувствовать себя непринужденно в его обществе. — Ничего, я понимаю. Тебе здорово досталось, — он сочувственно вздохнул, и легкий ветерок его дыхания коснулся ее щеки. — Я просто хотел узнать, как ты… Малефисента сказала, ты много плакала… — Да, я… Я и сама не знаю, что чувствую… — не желая вновь ворошить свежие раны, Аврора решила сменить тему: — А ты давно знаешь Малефисенту? — Много лет, — с теплотой ответил он. — Она спасла мне жизнь однажды, когда люди едва не забили меня палками, и с тех пор я служу ей… — Так ты… и вправду ворон? — хотя вопрос звучал немного глупо, но Аврора все еще пыталась по кусочкам собрать правду о своей жизни и всех, кто ее окружал, и заботиться при этом о деликатности у нее уже просто не было сил. — Да, по крайне мере рожден я вороном, а это… — он указал на свое тело неопределенным жестом. — Результат магии Малефисенты. — Она очень могущественна, раз способна на такое… — О да, она удивительная… — в голосе Диаваля было столько чувства, когда он говорил о Малефисенте, что Аврора испытала новый укол разочарования и даже поразилась, что в ее сердце, оказывается, была все еще жива хоть одна иллюзия. Теперь не стало и ее. — Значит, ты поэтому прилетал ко мне? Она просила тебя об этом? — Нет, — нахмурился Диаваль, в его голосе было недоумение. — Я прилетал к тебе, потому что ты дорога мне также, как и Малефисенте. Я помню тебя еще младенцем… — он чуть помолчал, подбирая слова. — Аврора, не думай, что все в твоей жизни было ложью. Ты не одинока… Просто дай себе время, и увидишь — все наладится. Диаваль прижался губами ко лбу Авроры в целомудренном поцелуе, но ее сердце все равно забилось, словно крылья маленькой бабочки, и она закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением, которое, впрочем, не продлилось долго. Отстранившись ровно настолько, чтобы их лица разделало несколько сантиметров, Диаваль вгляделся в ее уставшее лицо и сказал: — Тебе нужно отдохнуть, поспи… — Я не хочу… — прошептала она в ответ, завороженная блеском его черных глаз. — Боюсь, после сегодняшнего мне будут сниться одни кошмары… — Тебя охраняет огнедышащий дракон, что за кошмар рискнет связаться с ним? — он шутливо щелкнул ее по носу, вызвав у Авроры короткий смешок. — Из тебя и правда вышел очень страшный дракон… Тебе понравилось им быть? — О, безмерно! Надеюсь, не в последний раз… Ну-ка подвинься, — Аврора торопливо отползла к самой стене, освобождая Диавалю место рядом с собой, удивленная, что он действительно решил побыть с ней подольше. Вытянув ноги, он уселся на ее кровати, закинув за спину одну из подушек, и притянул Аврору к себе так, чтобы ее голова оказалась на его груди, а его руки защитным кольцом обхватывали ее тонкую фигурку. Аврора вспыхнула от смущения, взволнованная такой неожиданной близостью. — Шшш, расслабься и засыпай. Я буду рядом, и ни один кошмар не посмеет потревожить твой сон. Едва ощутимыми касаниями он принялся гладить ее волосы, и постепенно, убаюканная его теплом, мерным стуком сердца, знакомым запахом ветра и собственной усталостью, Аврора погрузилась в спокойный и крепкий сон без всяких сновидений. Шло время, и Аврора постепенно привыкала к своей новой жизни и вновь обретала былую радость. Болота были удивительным местом, мгновенно завоевавшим ее безграничную любовь. Каждый день дарил новые открытия, которые поражали воображение и захватывали разум. Она завела друзей среди волшебных жителей Болот, и они приняли Аврору, с восторгом увлекая ее в игры и демонстрируя свои умения. Малефисента часто сопровождала ее на прогулках, показывала самые красивые места и рассказывала о растениях и особенностях тех или иных существ, и Аврора внимательно слушала ее истории и училась понимать уклад жизни этого необычного места, которое стало ей настоящим домом. С Диавалем она почти не виделась. Чаще всего он являлся ей в облике ворона, как и раньше, приносил веточку с ягодами или сорванный цветок, а Аврора нежно гладила его блестящие перья. Постепенно она начала замечать, как неприятны их встречи Малефисенте. В ее глазах начинало плескаться что-то темное, что она старательно пыталась скрыть от ее глаз, но Аврора знала, что чувство, терзающее сердце крестной, было ничем иным, как ревностью. И это чувство было таким же настоящим, как и абсурдным, потому что причин ревновать Диаваля у нее не было никаких. Он смотрел на Малефисенту жадным, пылким взором, в котором только слепец не распознал бы любовь. К Авроре же он относился точно также, как и все предыдущие семнадцать лет ее жизни, с дружеской заботой и добротой, не более. Да и будь оно иначе, Аврора бы никогда не посмела причинить боль своей крестной, которую любила, как родную мать, подобным предательством. И хотя у нее все также ускорялся пульс, когда она видела Диаваля, щеки заливал густой румянец, а мысли были полны совсем не дружескими желаниями, Аврора старалась держать свои чувства под контролем и не мешать счастью ее близких. Скрепя сердце, она постаралась как можно меньше общаться с Диавалем, чтобы Малефисенте было спокойнее. Эта жертва казалась правильной. Аврора чувствовала себя обязанной сделать все, чтобы хоть немного возместить крестной ту боль, что Стефан нанес ей своим предательством. И если это означало пожертвовать дружбой, которая все равно давалась все тяжелее из-за ее глупого влюбленного сердца, то так тому и быть. Тогда-то на ее горизонте и появился Филипп. Довольно долго Аврора не принимала его ухаживания всерьез, слишком поглощенная своими чувствами к Диавалю, но принц был терпелив, упорно приглашая Аврору сходить с ним то на прогулку по лесу, то покататься на лошадях, то на городскую ярмарку, и постепенно под его чутким вниманием она начала проникаться к нему пусть и не любовью, но симпатией. Филипп же казался совершенно очарованным и не проходило и дня, чтобы он вновь не появился на границе Болот. Малефисента наблюдала за их развивающимися отношениями со сдержанным раздражением и ничуть не скрывала, что будет только рада, если в один прекрасный день принц навсегда исчезнет из их жизни. Но на сей раз Аврора заняла твердую позицию, из-за чего между ней и крестной все чаще стали происходить маленькие, но ощутимые стычки. Не добавляло Малефисенте настроения и то, что Диаваль целиком встал на сторону Авроры, поддерживая ее желание проводить время с Филиппом. Оба не понимали, чем, собственно, Малефисенту так не устраивает принц, и почему из-за ее предубеждений Аврора должна жертвовать своим счастьем? На оба вопроса Малефисента отмалчивалась, только усугубляя и без того накалившуюся обстановку. Аврора хотела получить шанс на счастье, хотела обрести хотя бы надежду на любовь, которая, возможно, посетит ее со временем, если она будет вдали от Диаваля. И она не понимала, почему крестная не может просто поддержать ее в этом. Аврора не знала, что именно в итоге помогло Малефисенте принять Филиппа, как часть ее жизни, ее супруга. Слишком много болезненных событий произошло в то время, чтобы остановиться на каком-то одном. Они никогда не говорили об этом, как никогда не говорили и о Диавале. Несмотря на взаимную любовь, Аврора и Малефисента были одновременно близки, разделяя похожие чувства и переживания, но также и бесконечно далеки, боясь быть по-настоящему откровенными друг с другом. Порой Авроре казалось, что она совершенно не знает свою крестную, и, возможно, так оно и было. Сердце феи всегда оставалось для нее тайной за семью печатями. После свадьбы с Филиппом Аврора все также продолжала держаться от Диаваля подальше, даже когда Малефисенты уже не было на Болотах. Ее чувства к нему так никуда и не исчезли, непрошеной тоской возвращаясь в моменты, когда она бывала наиболее уязвима: во сне, в постели с Филиппом, каждый раз, когда она поднимала глаза к небу, наблюдая за летящими птицами. Его образ всегда оставался в ее мыслях, загнанный в самую глубину разумом, чувством долга, верностью и страхом разрушить то немногое, что ей удалось построить. И она правда старалась. Пока однажды… В ту ночь ей нужен был друг, просто друг, ничего больше, но теперь все зашло так далеко, как она не смела и надеяться. И теперь Аврора была почти благодарна Филиппу, что его упрямство и одержимость толкнули ее наконец по верному пути, который, как оказалось, был все это время свободен. Лишь бы Диаваль вернулся, лишь бы дал ей шанс. Лишь был дал шанс им обоим.