Сага о храбром сердце

      Воздух был тяжелым, тягучим и липким, и каждый вдох давался с большим трудом. Любое движение, которое пыталась совершить Гвен, будь то шаг или поднятая рука, происходило как-то удивительно медленно, точно окружающее пространство не пускало ее. Странный, потусторонний свет, не похожий ни на что в этом мире, заливал все вокруг и мерцал то тут, то там яркими огнями. Было ли страшно? Поначалу - конечно, особенно когда девушка, проснувшись утром, услышала испуганное: "Боже, посмотри на себя!". Причиной такого возгласа Таль был знак, светившийся на щеке Гвен.       За недолгое время жизни здесь, в Диких Землях, несложно было бы привыкнуть к любой чертовщине, поэтому теперь, дойдя до зеркала, девушка некоторое время с обреченностью рассматривала себя, но попыток понять, что может значить эта отметина, будто неаккуратно оставленная светящейся голубой краской, не предпринимала - это ни к чему бы не привело. К тому же, очень скоро выяснилось, что подобная дрянь коснулась не ее одной. Но если насчет Рута и компании, которые выглядели так, будто они не спали пару недель, с трудом выносили яркий свет и периодически начинали болтать какую-то чушь про выжженные леса и умирающие деревья, точно в них что-то вселялось, быстро нашли версию, связанную с сорванным цветком Фавна и желанием Леса отомстить обидчикам, которая звучала достаточно правдоподобно, то в случае с Гвен коллективный мозговой штурм ни к чему не привел - она, кажется, не нарушала здешних законов. Но, впрочем, дурацкая метка не доставляла никаких неудобств, кроме подозрительных взглядов и неразборчивого бормотания Фелиции, которую, видимо, все это пугало сильнее других, так что этот вопрос было решено оставить на потом. Были и более серьезные проблемы.       Голоса. То тихие, то отвратительно настойчивые, звучащие с самых разных сторон совершенно внезапно. Гвен казалось, что она просто сходит с ума, ровно до тех пор, пока Хан не сказал, что слышит их тоже. Обсудив с ним этот вопрос, девушка вспомнила все свои экспедиции по паутине и в голосах не без труда узнала Афферпан. Только теперь они бормотали не отдельными словами, а говорили вполне разборчиво, если прислушаться, но это было настолько страшно, что Гвен, насколько это было возможно, пыталась занять голову чем-то другим. Вскоре эту стратегию переняли и другие поселенцы, и над деревней зазвучали веселые аккорды старых бродяжьих песен, а беглецы всеми силами попытались продолжить вести свою обычную жизнь, то есть, как потом поняла Гвен, такую жизнь, которая была здесь до ее появления. Эта мысль несла с собой кучу других, еще менее приятных, и лишь сильнее побуждала ее пытаться абстрагироваться, но с каждой минутой это получалось все хуже. Перед глазами то и дело возникал адский огонь, пожирающий Эрика, потом темные твари, кружащие в своем диком танце вокруг Пшегуна, а после где-то далеко-далеко в сознании появлялись туманные вершины Лимба, но эти пейзажи, некогда будоражившие кровь и заставлявшие сердце восторженно трепетать, теперь только пугали. Все происходящее вокруг казалось пиром во время чумы, предвещающим что-то непременно плохое, и страшнее всего было то, что это чувствовали все. Поэтому оружие носилось при себе, а порой и вовсе не выпускалось из рук, и промеж поселенцев то и дело проносились взволнованные перешептывания.       Чтобы занять себя чем-то, девушка, наотрез отказавшись брать сопровождающих и выслушав долгую лекцию Риана о своей дурацкой, опасной и неоправданной смелости, пошла по дорожке из выжженных Кострами полян, потому что отрицать, что что-то тянет ее туда мерзким ощущением незавершенности, было уже невозможно. Сказать, что это помогло - нагло соврать. Стоя там, где ночью на траве был вычерчен огненный круг, девушка едва не сгибалась пополам от непроходящей тянущей боли где-то за солнечным сплетением. Так ощущается боль потери человека. Гвен прекрасно это помнила с того самого дня, как не стало отца. Тогда ей подумалось - хуже уже не будет. Глупая Гвен. Будет. То ли еще будет..       Там, где лежал Эрик, сквозь почерневшую траву пробивались белоснежные бутоны. Гвен коснулась одного кончиками пальцев, и ей показалось, что от цветка исходит слабое тепло. Но тепло это было каким-то.. ненастоящим. От осознания этого по спине прошелся холодок, и девушке показалось, что отовсюду на нее смотрят десятки глаз. Дикие Земли просыпались - кучка безумцев разбудила их, и теперь им не оставалось ничего, кроме как принять бой.

***

      Вечером зазвучали барабаны, а вскоре к их звуку добавилось пение Светлячков. В непроглядной августовской темноте, резко спустившейся на землю, это производило сильнейший эффект. Даже у самых бывалых вояк сердце ушло бы в пятки, стоило бы им хоть на секунду увидеть призрачные огни, хаотично скитающиеся меж деревьев, и мрачные тени, мелькающие то и дело по земле. А беглецы никогда не были воинами. Барды, следопыты, исследователи, жаждущие приключений... чем обернулась им эта жажда теперь?       Потом вспыхнули Огни. Один за другим они загорались в тумане, то ближе, то дальше, выстраиваясь в одну дорогу, совсем как той ночью. А между огнями чернела мгла. Мгла странная, плотная, почти материальная. Она вздымалась клубами, скользила по земле, появляясь и исчезая, текла, как туман, и, казалось, тоже звала за собой. Терпеть это больше было невозможно. Все чувствовали, что обязаны идти.

***

Отдайте Арайа. Отдайте Арайа, и будете жить под моим покровительством. Так говорил Огонь. Никто не слышал голоса, но все понимали, что он хочет. Прижавшись друг к другу, как стайка испуганных птиц, поселенцы стояли, бестолково ощетинившись клинками, а вокруг них, рыча и визжа, сновали гунуити. Встаньте на мою сторону. Вы будете жить. Я защищу вас - примите мои условия. Так говорила Тьма, сгущающаяся в тени деревьев за их спинами, а сквозь нее, как сквозь бестелесного призрака, приглушенно мерцали огни Светлячков, и их Пастух, ходивший вокруг с длинным посохом, пел им о несбыточном светлом будущем.       Хан то забывался колдовским сном на руках Таль, дрожащей всем телом, а то вдруг приходил в себя и рвался к Огню. Рут лежал на земле неподалеку, кажется, вовсе потеряв сознание. А Гвен чувствовала, как метка с каждой секундой жжет все сильнее, точно ее щеки касались раскаленным углем. Все это было похоже на сон - бесконечный кошмарный сон - но выбраться из него, как бы этого ни хотелось, было невозможно. Старая вражда и новые обиды, мешаясь с этим страхом, создавали абсолютный хаос, и каждый, кто стоял этой ночью на поляне, куда стекалась вся сила Диких Земель, мечтал лишь о том, чтобы все кончилось. Каждый понимал - если это не решится сегодня, завтра уже не наступит. Боги не смогут уничтожить безумных храбрецов, снова вторгшихся на их земли, но твари, покорные их воле, с радостью примутся за это, отомстив обидчикам хозяев, и в этой схватке поселенцы уже не одержат победу.       А потом все остановилось, будто тот, кто читал книгу с этой страшной сказкой, вдруг закрыл ее. Гвен не помнила, как шла, медленно, точно во сне, переставляя ноги. Не помнила направленных на нее взглядов поселенцев, полных страха и непонимания. Не помнила, как остановилась в самой гуще тварей, кружащих вокруг нее, озлобленно рыча, но не причиняя ей вреда. Не помнила и того, как именно позвала его, но спустя несколько мгновений Гвен, очнувшись стоящей на коленях, четко знала - Он придет. Каждой клеточкой своего тела девушка чувствовала - Он близко.       Кого она позвала? Что она делает? Помогите ей!       Девушка улыбается, чувствуя, как по подбородку струится что-то теплое и вязкое. Закрывает глаза, чтобы лучше слышать. Он в лесу. Идет туда, куда она указала. Гвен не видит, но чувствует, как Ему тяжело идти. Он похож на палача перед казнью - двигается медленно, обреченно, но неумолимо. Земля под ногами едва ощутимо дрожит. Дрожит и все пространство вокруг - не то в страхе, не то в ожидании. Им страшно. Гвен открывает глаза и смеется, запрокинув голову, точно безумец, потому что им действительно страшно. Блики огня пляшут дико, как в предсмертной агонии. Темнота жмется к земле, прячась глубже в лес испуганной собакой. Он близко. Очень близко.       В алых отблесках огня и призрачно-зеленом свете из тумана вырастает темная фигура и двигается к ней. Гвен, не поднимаясь с колен, склоняет голову в безмолвном приветствии, и сильнее вспыхивает Его метка на щеке Храброй. Он помнит ее. И она Его помнит. Шаги Палача больше не кажутся тяжелыми - он идет, чтобы свершить правосудие и восстановить покой Диких Земель. Гвен молча поднимает руку, указывая в сторону Нарушивших Клятву. Он понимает. Подходит ближе. Лазурными огнями сияют его глаза, и в свете этом все остальное теряет вдруг свою значимость и будто бы совсем исчезает. Где-то рядом, среди бесконечного мерцания чувств и огней, кто-то кричит. Душераздирающе кричит, но крик этот не трогает сердца Храброй. Сейчас важно одно - вот-вот все решится. К этому крику примешиваются и другие голоса - такие знакомые! Голоса зовут ее, просят вернуться, но девушка лишь медленно качает головой - еще не время. Вспышка света - и огонь, взметнувшись на секунду к самому небу, исчезает в клубах серебристо-голубой дымки. Еще одна вспышка, и тьма, вздрагивая и корчась, уползает под землю, а на ее месте среди высоких стеблей сочной зеленой травы вырастают все те же белоснежные цветы.       Больше нет сил. Гвен чувствует, как дрожит все ее тело, но жжение метки проходит. Она медленно опускается на землю, голова мягко ложится на траву, а между пальцев раскрытой ладони проглядывают нежные лепестки. Он становится рядом. Теперь он выглядит иначе. От сгорбленной уродливой птицы не остается ничего - перед ней Он всемогущ и велик. Храбрая улыбается уголками губ, и сквозь полуприкрытые веки не то видит, не то просто чувствует, как он опускается на колени и тянется к ней. Собрав последние силы, девушка приподнимает руку и касается Его лба - как тогда, на поляне со Светлячками. Перед глазами мелькает паутина, и будто со стороны Гвен видит, как он, стоя позади нее, касается ее щеки, и тогда тело ее пронзают нити лазурного света, а на лице огнем вспыхивает метка. Видит, как падает, и как кто-то, взмахивая оружием, сияющим угрожающим и опасным алым светом, бросается к ней, прогоняя Его. На мгновение что-то возвращает ее в реальность, и вокруг светом, звуком и осознанием вспыхивает - спасибо. Бесстрашная. Гвен снова улыбается и слабо кивает. Теперь все будет правильно.

***

      Гвен, черт бы тебя. Тише, тише, все в порядке. Гвен, послушай меня. Очнись. Прошу тебя.       Девушка хочет ответить, хочет открыть глаза, хочет подать хоть какой-нибудь знак, но спокойствие, окутывая ее целиком, не дает пошевелиться, и Гвен не пытается противиться. Кто-то трясет ее за плечи, гладит по волосам, зовет по имени, бережно берет на руки. Это больше неважно. Все закончилось.

***

      В нежно-розовом рассветном небе среди редких перистых облаков кричат встревоженные чем-то птицы. Гвен стоит на вершине холма, а вокруг нее колышутся на ветру золотистые колосья. Ей спокойно и тепло. Ветер нежной прохладой касается пылающих щек.       У подножия холма стоит старинный замок.. но это не замок Арайа. Он другой. Вокруг замка волнами ходит туман. Заползая на стены, точно живое существо, он пытается прорваться внутрь, но не может - что-то мешает ему. Гвен оглядывается. Перед ней на глазах из земли вырастает пирамидка из камней, а за ней еще и еще одна, пока такие не появятся повсюду. Между ними темными силуэтами мелькают чьи-то тени, и Гвен чувствует необъяснимую тревогу, но не может подойти ближе - только смотреть.       Группа людей входит в ворота замка. Они напуганы и обессилены. За ними, крадучись, следует что-то большое, темное и жуткое, но ворота закрываются, и оно, покружившись у неприступных стен, уходит. Люди говорят с кем-то, десятки голосов сливаются в один. Им отвечают, но Гвен не может понять, что они говорят.       Становится холоднее, и девушка, стремясь защититься от ветра, налетающего злыми резкими порывами, отворачивается, закрываясь руками, но это не помогает. Ветер, продолжая яростную атаку, кажется, хочет прогнать ее, и Гвен уже готова подчиниться его воле. Девушка покорно опускается на колени, и все вокруг заполняет туман.