Баллада без слов

Лютик всегда следил за собой исправно — что выгодно отличало его от многих других кавалеров и добавляло шарма в глазах дам. Он слыл чистюлей и франтом, однако Джиллиан ему переплюнуть не удалось. По части одежды она была неприхотлива, хотя и выбирать особо не приходилось, но вот что до всяческого мытья — тут с ней никто бы не сравнился. Поначалу Лютик удивлялся, зачем Джиллиан вечно ищет такие стоянки, чтобы рядом хоть какой-нибудь пруд, хоть самый паршивенький, но был. Потом пообвыкся и смирился, рассказал ей обо всём, что знал про поддержание лица и тела в надлежащем виде. Правда, эти знания не всегда радовали Джиллиан. Например, мыло на основе цветочной пыльцы она одобрила, а вот эликсир для полоскания зубов ей не понравился, и за это Лютик винить её не мог: когда они готовились к отъезду из Хенгфорса, он скупал всё в спешке, и торговка на рынке всучила ему не лучший товар, поэтому уксуса в эликсире явно было больше, чем надо. «Как только попадётся по дороге какая-нибудь деревушка, непременно наведаюсь в лавку и куплю другой», — думал Лютик, наблюдая за тем, как Джиллиан кривится, но всё равно полощет рот после каждого приёма пищи. Умывалась Джиллиан обычно после завтрака, всегда предупреждая об этом Лютика — с грехом пополам он сумел ей объяснить, что в лесу могут подстерегать не самые приятные создания, поэтому отходить друг от друга далеко не стоит. Однако этим утром она исчезла из шатра, когда Лютик ещё спал. Проснувшись и не обнаружив её рядом, он едва не поседел за один миг, выбрался наружу и уже собрался голосить на весь лес, но тут до его слуха донёсся негромкий всплеск воды. Лютик на цыпочках приблизился к водоёму, затаив дыхание. Это было маленькое озерцо, с дальнего берега подёрнувшееся ряской, а с ближнего — вполне чистое, они как раз минувшим вечером пополнили здесь свои походные фляги. Джиллиан стояла к нему спиной, по пояс в воде, и, кажется, не заметила его появления. Оно и к лучшему, потому что… Он покраснел и отвёл глаза, как какой-нибудь желторотый мальчишка. Уж сколько голых девушек Лютик перевидал за свою жизнь — ни в одну балладу не уместить, и не ему теперь смущаться, но отчего-то именно так и случилось. «Не смотри, болван, — велел он самому себе, — да пяться тихонечко подальше отсюда, пока тебя не увидели». Совесть Лютика твердила ему то же самое, но было что-то сильнее её доводов, и он поднял взгляд снова, любуясь фигурой Джиллиан, подсвеченной лучами утреннего солнца. Такой волнующей и вместе с тем невинной картины ему не приходилось наблюдать уже давно. Дыхание сбилось, а сердце застучало где-то в горле. Джиллиан тем временем зашла глубже, окунулась по шею, намочила волосы и принялась растирать их зажатым в руке кусочком мыла. Лютик вдохнул поглубже и оттёр выступившую на лбу испарину. Сейчас уж точно пора возвращаться, пока его не поймали с поличным. В этот момент ряска на дальнем конце озера пришла в движение, и на поверхности показалось что-то зелёное, напоминающее человеческую голову, облепленную водорослями. — Глумцова самка! — завопил Лютик и кинулся к Джиллиан, позабыв о стыдливости. Та не успела даже вскрикнуть — он выволок её из воды и потащил за собой. С такой скоростью Лютик не убегал, пожалуй, даже от разъярённых мужей, чьи жёны ступили на путь измены. Оборачиваться он боялся и молился только, чтобы Джиллиан поспевала следом. Затолкав её в шатёр и набросив ей на плечи покрывало, он высунулся обратно, схватил нож и с героическим видом попереступал с ноги на ногу. Вальдо, стоявший на привязи, невозмутимо жевал траву. — Может статься, тебе придётся увезти Джиллиан отсюда как можно быстрее, — сообщил ослу Лютик. — Самки глумца — отвратные создания, могут преследовать добычу и на суше, и я не знаю, справлюсь ли с этой тварью. Осёл фыркнул, причём морда его приняла такое выражение, будто он сомневался в способностях Лютика пуще самого Лютика. Тот с досадой сплюнул и нехотя побрёл к озеру. У кромки воды лежали туника и штаны Джиллиан, которые в спешке никто не прихватил. На противоположном берегу, на кочке, сидел глумец — определённо мужского пола — и обиженно ковырялся в носу. — Тьфу, пропади ж ты пропадом! — выругался Лютик. Самцы глумцов никакой опасности для человека не представляли, остерегаться стоило только самок, а он, в первый раз не рассмотрев толком чудище, со страху всё перепутал. Чувствуя себя круглым идиотом, Лютик ещё раз выругался, погрозил глумцу кулаком, поднял одежду Джиллиан и повернул к шатру. Пока она одевалась, он ещё раз сходил к озеру, принёс ей воды, чтобы смыть остатки мыла с волос — догадывался, что ей самой туда ходить больше не захочется. Так и вышло. Джиллиан наклонила голову, и Лютик небольшой струйкой вылил воду, стараясь не вспоминать о том, как совсем недавно наблюдал за мытьём в несколько иных обстоятельствах. Отжав волосы, Джиллиан распрямилась и поймала его взгляд, без слов спрашивая, что стряслось, но он лишь беспечно отмахнулся. Рассказывать ей про свою ошибку не хотелось, да и слишком сложно это было. Её такой ответ не устроил, и она умоляюще потянула Лютика за рукав. — Ну, там, на озере, выползло одно страховидло, — неохотно проговорил он, указывая в нужную сторону и сооружая на лице довольно-таки злостную гримасу. — Во-о-от такущее примерно, — он скривил пальцы и поднял руки так, словно хотел наброситься на Джиллиан. — Я тебя спас, а страховидло то… э-э… — тут Лютик хотел сказать «зарубил», но опять пробудившаяся не к месту совесть не позволила. — Прогнал. Главное, что теперь всё в порядке. Бояться нечего. Он улыбнулся и беззаботно развалился на траве, делом иллюстрируя свои слова. Джиллиан явно не успокоилась окончательно, но, с уже меньшей тревогой, села рядом. Снова ему подумалось о том, что она удивительно быстро приучилась ему верить — ясное дело, что выбор невелик, однако она могла бы быть куда более подозрительной. Лютик надеялся, что в этом есть и его заслуга, что у него на лице написано «добрейшей души бард, который и мухи не обидит». Ему показалось, что происшествие с глумцом забылось почти сразу. Их повседневные заботы вскоре завладели вниманием Джиллиан, и она перестала тревожно поглядывать в сторону озера. Лютик, правда, предпочёл не мешкать со сборами и, не теряя времени, двинуться в путь, подальше отсюда — ведь где глумец, там и самка его может таиться неподалёку, — но старался обставить всё как само собой разумеющееся, чтобы Джиллиан не почувствовала спешку и не пугалась понапрасну. Они прошли несколько часов и сделали привал лишь тогда, когда настало время отобедать. Глазея на то, как ловко Джиллиан крошит травы в котелок, готовя простенький постный суп, Лютик в который раз подивился: он никак не мог разгадать набор её навыков. В чём-то Джиллиан разбиралась из рук вон плохо, включая то, что должен был знать даже ребёнок. Например, она не умела управляться с кресалом, не умела отличить ядовитые ягоды от съедобных, и многие из них были ей, судя по всему, в диковинку. В чём-то, в то же время, обладала неплохой сноровкой. Похлёбки она варила лучше самого Лютика, который, если уж как на духу, со стряпнёй никогда на короткой ноге не был. Ей же принадлежала идея промышлять птичьими яйцами: некоторые пернатые устраивали гнёзда на земле, и, если удавалось найти таковое, небогатый стол получал отличное сытное дополнение. На этот раз, правда, с яйцами дело не заладилось. Лютик нашёл гнездовье кулика, но пичужка-мать оказалась поблизости и так отчаянно нахохлилась, защищая потомство, что у него рука не поднялась присвоить найденное. Он виновато покосился на Джиллиан, ожидая осуждения — нельзя же быть такой размазнёй! — но та ничем не выразила недовольства, только понимающе кивнула. Сама Джиллиан, ища, что ещё пригодится в суп, наткнулась на растение, которое почему-то очень её обрадовало. Она что-то оживлённо говорила, показывая на небольшие шершавые листья, но Лютик не понимал, что тут такого особенного. — Мята, — сказал он. — У нас оно называется мята. Ну, пахнет недурно, есть такое, но её особо и не пристроишь никуда, как пряность, разве что. Джиллиан же явно считала, что мятой пренебрегать не стоит. После обеда она, сполоснув котелок, нагрела немного воды, затолкала листья во флягу и залила их. — Настойка? — Лютик скептично приподнял бровь. Он предпочитал напитки покрепче и был уверен, что из этой затеи не выйдет ничего путного. Уверенность его поколебалась, когда, уже на вечернем привале, Джиллиан предложила ему попробовать, что получилось. Холодящий приятный вкус, а аромат какой! Выразив мычанием всё доступное ему одобрение, Лютик едва не опустошил флягу, спохватившись только тогда, когда почувствовал на себе взгляд Джиллиан, которая смотрела с лёгкой ироничной улыбкой. На этот раз после ужина она не попросила у него эликсир для промывания зубов, а прополоскала рот мятной водицей — и ведь не поспорить, что эта штука куда лучше уксусной гадости. Поскольку остаток дня прошёл спокойно и гладко, Лютик с концами выкинул курьёз с глумцом из головы. Обошлось всё, а значит, нечего нервотрёпку разводить. Однако если ему это удалось — образ Джиллиан вытеснил треволнения, и, задремав, Лютик видел сновидения весьма пикантного свойства, — то её страхи как раз проявились под покровом ночи. Жалобные крики разбудили Лютика, и в первые секунды он не сообразил, где находится и что творится, но сразу, как по наитию, придвинулся к Джиллиан и сгрёб её в охапку, только потом осознав, что это она и кричала. Видать, она всё-таки испугалась утром больше, чем показывала, а во сне ничего не скроешь. — Чш-ш, — пробормотал Лютик, бережно обнимая её. — Не было никаких монстров, это я, дурень, зря переполох поднял. Он запел — или, скорее, зашептал — колыбельную, которую последний раз слышал в далёком детстве. Откуда-то все слова всплыли в памяти. Джиллиан пару раз всхлипнула и дальше уже задышала ровно, уткнувшись носом ему в плечо. — Завтра снова будем петь на два голоса, — проваливаясь обратно в сон, пообещал Лютик. — Музыка любые страхи лечит. Кажется, Джиллиан была с этим согласна. На следующий день, когда он взялся за лютню и предложил ей присоединиться к нему, она не стала долго стесняться и отнекиваться. Тембр у Джиллиан был тихий и мягкий, не самый подходящий для разудалых застольных песен или героических од, а вот для романтичных баллад — самое то. Лютику доставляло огромное удовольствие слушать, как их голоса сливаются в один, как деликатно и умело Джиллиан поддерживает основную партию второй. Ей, судя по улыбке и прикрытым глазам, тоже нравилось петь вместе с ним. Некоторое время спустя она попросила его повторить балладу про ярмарку и девушку, что прежде была возлюбленной героя. Ну, как попросила — напела мелодию, и Лютик, растроганный тем, что она её запомнила, тут же взялся за отложенную лютню вновь. Когда баллада подошла к концу, Джиллиан захлопала в ладоши. — А славный у нас выходит дуэт, — улыбнулся он, побарабанив пальцами по корпусу лютни. Джиллиан проговорила что-то ласковое, показывая на кисти его рук. — Это моя гордость, — согласился Лютик, хотя и не знал наверняка, что она сказала. — Тонкие, длинные, сразу видно, что я — дворянских кровей. И пальцы под стать, а благодаря игре на лютне стали ещё изящнее. Подняв ладонь, он покрутил ею в воздухе, очень польщённый тем, как Джиллиан с застенчивым, но весьма очевидным, по его мнению, восторгом любовалась этой картиной. В следующее мгновение она вдруг, подсев ближе, тоже подняла руку и сцепила свои пальцы с его. Лютик ошеломлённо взглянул на неё — не ожидал от неё первого шага, — но выяснилось, что жест Джиллиан никакого отношения к романтике не имел. — Есть такая игра, простая, но забавная, мне почему-то вспомнилась… — в дополнение к незнакомым словам она попыталась движениями объяснить, что имеет в виду, и постепенно Лютик понял, что речь идёт о некоем шуточном соревновании. В нехитрые правила он вник быстро: нужно зажать большим пальцем большой палец соперника, пока все остальные оставались сцепленными и неподвижными. Он не сомневался, что выиграет — натренированные игрой на лютне руки были тому залогом, — однако оказалось, что Джиллиан ему не уступала, и Лютику далеко не сразу удалось выцарапать победу. Позабыв обо всём и высунув кончик языка от усердия, он всячески пытался опередить её, пока в конце концов не преуспел, поймав палец своим. — Есть! — воскликнул он и вскинул торжествующий взгляд на Джиллиан. Только тут Лютик и заметил, что, увлечённые игрой, они почти соприкоснулись лбами, не обращая на это внимания. Теперь оба очнулись, Джиллиан замерла, и её щёки мгновенно окрасились румянцем. Она была так близко, что Лютик мог рассмотреть блики солнца в её глазах. Они так и не разомкнули ладони. — Лютик, — едва слышно выдохнула она и будто попыталась отстраниться, но не смогла, зачарованно глядя на него. — Джиллиан, — он сглотнул, балансируя между отчаянным желанием поцеловать её и рассудком, твердившим, что последствия будут непредсказуемыми. — Джилл. А пошёл бы этот самый рассудок лесом! Но лесом шёл кто-то другой. Лёгкое похрустывание травы поначалу было почти неразличимым, однако к тому моменту, когда Лютик закрыл глаза и приготовился отдаться порыву, стало слышным настолько, что Джиллиан заозиралась по сторонам. Он тоже оглянулся на шум — и невольно охнул, приметив небольшую процессию, пока частично скрытую за деревьями, но уже не оставлявшую сомнений в принадлежности тех, кто к ним приближался. Если бы эти господа желали, то подобрались бы бесшумно, но они не таились. — Эльфы… — выдохнул Лютик, поднимаясь на ноги. Джиллиан тут же встала подле него, и он выдвинулся вперёд, загораживая её. — Есть шанс, что мы мирно разойдёмся, но могут и прицепиться. Никогда не знаешь, чего от них ожидать, даже имён их не выговоришь — сплошные «трель», «хмель» и прочая канитель. Эльфы вышли на поляну, встав полукругом. Их было штук десять. — Кто вы и что делаете в здешних краях? — задал вопрос самый высокий и статный эльф — видимо, главный среди них — и представился сам. — Я — Эсмандриэль из рода Талиэров с Белых Кораблей. — Я же говорил, — едва слышно пробубнил Лютик, скосив губы так, чтобы разобрать слова могла только Джиллиан. Эх, если бы она и правда могла! — Произнести их имена по силам только тому, кто выпьет добрую бочку пива. Слегка поклонившись Эсмандриэлю, он сказал уже в полный голос: — Юлиан Альфред Панкрац виконт де Леттенхоф, странствующий бард. В этих краях я странствую, стало быть. В его тоне не прозвучало ни намёка на иронию. Дерзить эльфам так, как он порой осмеливался в компании Геральта, Лютик уже не рискнул. Бездумно провоцировать их он мог сколько угодно, пока рядом ведьмак, а теперь рядом — побледневшая Джиллиан, так что приходилось вести себя осмотрительно. Эсмандриэль как раз указал на неё глазами. — Это Джиллиан, она моя… попутчица, — отчего-то соврать эльфу оказалось сложно, и про сестру Лютик не заикнулся. — Немая. — Она человек? — Знамо дело, а кто ж ещё! — фыркнул Лютик, позабавленный вопросом. — Упырица в платье, что ли? — Она не в платье, — заметил Эсмандриэль. — Да это просто образное выражение такое, — он возвёл глаза к небу и буркнул едва слышно: — Вот дремучие невежды… А ещё старший народ! — Ты уверен в том, что она — человек? — не унимался эльф. — Уверен, — пожал плечами Лютик. — Что-то заставляет тебя сомневаться в этом? Эльф медлил с ответом, бросая в сторону Джиллиан задумчивые взгляды. Если у него и появились какие-то подозрения, он, видимо, не был в них убеждён и не хотел заявлять о них вслух. — Посмотрите, — вдруг подала голос одна из эльфок, указывая на лютню, лежащую на земле. — Это эльфский инструмент! Откуда он у тебя, бард? — Подарок от ваших сородичей, — ответил Лютик, понимая, что ему едва ли поверят на слово. Судя по тому, как гневно эльфка свела брови, опасения оправдались. Неимоверным усилием воли он извлёк из памяти нужные имена: — От Торувьель и Филавандреля. Эльфка изумлённо приоткрыла рот, другие эльфы зашептались, а Эсмандриэль прищурился, будто что-то вспоминая. — Не тот ли ты бард, что путешествовал с Геральтом из Ривии? — Тот, — признал Лютик, молясь, чтобы это свидетельствовало в их пользу, а не наоборот. — Что же ты сейчас делаешь здесь без него? — Странствую, — повторил он. — И если мы по неведению забрели на вашу территорию, то прошу нас простить, мы снимемся в путь и больше не побеспокоим вас. — «Вашу территорию»! Да он издевается, Эсмандриэль! — эльфка сердито раздувала ноздри. — Слишком простецкое у него лицо для этого, — откликнулся тот. — Нет, бард, это не наша территория — потому нам и не нужно, чтобы кто-то знал о нашем местонахождении. Сюда очень редко забредают люди, и ваше появление нас насторожило, но если ты дашь нам слово, что… — Дам! — торопливо заверил Лютик. — Слово, клятву, руку на отсечение, что угодно. Мы вовсе не желаем вам вреда. Эльф помолчал, затем кивнул, но Лютик не успел вздохнуть с облегчением: Эсмандриэль вдруг сделал несколько шагов в сторону Джиллиан, оказываясь совсем рядом, и приподнял её волосы так, чтобы стало видно ухо. Она вздрогнула, но совладала с собой и не отшатнулась. Эльф что-то прошептал на старшем языке, а Лютика передёрнуло — чужое прикосновение к волосам Джиллиан неожиданно вызвало желание скрутить Эсмандриэлю кисти и завязать за спиной узелком. — Убедились? — тем не менее, он старался говорить бесстрастно. — Обычные человеческие уши. Обычные путники. Эсмандриэль снова кивнул и дал знак остальным. Они, ничего не говоря на прощание, затерялись среди деревьев так же, как и появились. Джиллиан, выждав, когда они окончательно исчезнут из поля зрения, вопросительно изогнула брови. Вид у неё всё ещё был весьма бледным. — Остроухие выпендрёжники, — сказал Лютик. — Любители пыль в глаза пускать. Догадываясь, что тут слова не помогут, он взялся за блокнот и набросал портрет эльфа, подчеркнув форму ушей. — Эльф, — дождавшись, когда Джиллиан прилежно повторит название, он перелистнул страницы до предыдущих рисунков и показал на своё изображение: — Человек, — затем на Мышовура: — Маг. Но… тоже человек. Джиллиан подумала и указала на себя: — Чьеловек? — Да, — воодушевлённо подтвердил Лютик. — Правильно. Хотя этот Эсмабрубрель, кажется, едва не счёл тебя их дальней родственницей. Оно и неудивительно, потому что ты очень красивая. Меня вот тоже за полуэльфа нередко принимают. Он стрельнул в неё глазами, пытаясь понять, можно ли возобновить то, на чём они остановились, когда их так некстати прервали — чтоб этих эльфов кикиморовой слизью затопило! Но Джиллиан явно перенервничала и ни о чём таком даже не помышляла. — Ладно, — натянув безрадостную улыбку, Лютик махнул в сторону их стоянки. — Хоть нас обещали не трогать, лучше потихоньку отправиться в дорогу.