Баллада без слов

— Пошевеливайся, скотина упрямая! Джиллиан вздрогнула, и Лютик прикусил язык, испугавшись, что она приняла его окрик на свой счёт. Он ткнул пальцем в истинного виновника, показывая, что Джиллиан, разумеется, подобного обращения не заслужила. Осёл безразлично повёл ушами, даже не думая ускоряться. Лесная тропинка пошла чуть-чуть в гору, и, хотя такой подъём не составлял для осла ни малейшего труда, он почему-то позволил себе перейти на медленный шаг, чем и вызвал недовольство Лютика. Поняв, что всё перепутала, Джиллиан тихо засмеялась. Несмотря на то, что такие недоразумения случались нередко, взаимопонимание с ней установилось быстрее, чем Лютик мог ожидать. Вот и сейчас она так легко и просто отреагировала на неловкость, что оставалось лишь посмеяться вместе с ней. — Недаром я назвал его Вальдо, — сказал Лютик. — В честь самого бездарного барда, которого когда-либо видел свет. Он с укором посмотрел на осла, Джиллиан же потрепала того по шее, сочтя, видимо, что лаской можно добиться больше. Пожалуй, она была права, да и Лютик не жалел, что приобрёл хотя бы такую животину. Вальдо обошёлся им дешевле лошадей и теперь вёз на себе всю поклажу, которая значительно разрослась. Это было связано с непростым решением Лютика: пойти не по главному тракту, ведущему к Блавикену, а сделать небольшой крюк, забирая в сторону Гелибола. Если бы они отправились основной дорогой, то могли бы кушать в трактирах и останавливаться на ночлег в постоялых дворах, но после неудачного опыта с обедом в Хенгфорсе Лютик опасался лишний раз попадаться зевакам на глаза. Он предпочёл обзавестись небольшим шатром и запасами нехитрой еды, чтобы пробираться лесными тропами, где шанс встретить кого-то был куда меньше. Ну, если иметь в виду людей, а не монстров. Почему он выбрал вторых, а не первых — сам не ведал. Он всё равно не смог бы защитить Джиллиан ни от злонамеренного человека, ни от чудовища, но отчего-то люди пугали его сильнее. А если не углубляться в лес, то, вполне может быть, не попадётся на пути никто хищный и голодный. Лютик усмехнулся своим мыслям: престранно вышло, его ведь всегда тянуло туда, где побольше зрителей, по жутким же созданиям, на которых насмотрелся, сопровождая Геральта, он не особо скучал. Кажется, Джиллиан потихоньку переворачивала его мир с ног на голову. — Так я совсем нелюдимым стану, — поделился он с ней по уже закрепившейся привычке: ну невозможно ведь всё время идти молча! — Вон даже Корна пришлось обмануть, не показываться ему, хоть и обещал. Ничего, как найдём способ тебе помочь, передам ему весточку, расскажу всю правду. И балладу напишу, непременно. Джиллиан внимательно слушала, будто могла что-то понять, хотя и по сторонам успевала смотреть: её живо интересовало всё, что их окружало. — Это будет самая удивительная и великолепная из моих баллад, куда там песням о похождениях Геральта, — продолжил Лютик. — Только представь себе, этот неблагодарный ведьмачий мешок отослал меня, и глазом не моргнув, а ведь я столько для него сделал! Конечно, Джиллиан не могла оценить глубину Геральтовой подлости, но и сам Лютик, стоило ему озвучить жалобу, удивлённо хмыкнул, осознав, что впервые за последнее время вспомнил обо всей этой истории с их разладом. Точнее, Геральта он не забывал ни на миг, но вот последние слова в свой адрес, горькие и несправедливые, что должны были беспрестанно терзать его оскорблённое сердце, словно оказались стёрты из памяти грузом неожиданно свалившихся на него забот. Между тем, Геральту определённо полагалась порция упрёков, и если нельзя было высказать их лично, то, по крайней мере, можно было высказать их вслух. — Ты не поверишь, — Лютик набрал побольше воздуха в лёгкие, намереваясь излить Джиллиан душу. — Я странствовал с Геральтом несколько лет, был для него верной опорой, второй рукой… О наших многочисленных подвигах я уже не раз упоминал, но чем же Геральт отплатил мне за бесценную помощь? Ты содрогнёшься, когда узнаешь об этом! Для пущего эффекта он трагично вскинул руку и прижал её тыльной стороной ладони ко лбу, а затем уже начал повествование. Однако охота актёрствовать пропала очень быстро: едва он вытащил на свет воспоминания о последнем разговоре с Геральтом, как следом за ними в сердце заворочалась тупая, ноющая боль. Каждое обидное обвинение, брошенное сгоряча, гневно сверкающие глаза и грубый тон — всё это так и вставало перед мысленным взором, звенело в ушах, и от бравады вскоре не осталось ни следа. — Наверное, я сам виноват, — бесславно завершил рассказ Лютик. — Всё проспал, потом влез не вовремя… Но я не хотел ничего дурного, видят боги. Должно быть, вид он приобрёл совершенно жалкий, потому что Джиллиан, которая редко позволяла себе подобные проявления, аккуратно дотронулась до его пальцев, выражая молчаливую поддержку. Её взгляд преисполнился сочувствием. Лютик, умилённый таким участием, нежно сжал её пальцы в ответ, но трепетный момент испортил Вальдо — бессовестная скотина неожиданно взревела что-то на своём ослином, и Джиллиан тут же отпрянула. Дальше они шли, погрузившись каждый в свои мысли. Лютик пинал редкие камушки под ногами, периодически дёргал осла за поводья и прокручивал в воображении сцены — как бы воспринял появление загадочной девушки Геральт, доведись их тропам случайно пересечься. Не так-то просто было предсказать его реакцию, но одно можно утверждать наверняка: без «хм» не обошлось бы. Когда на пути встретилась небольшая полянка, Лютик предложил сделать привал. Он привязал Вальдо и снял с него мешки, давая отдохнуть, полез за лепёшками, которые уже начали черстветь, но сохраняли неплохой вкус, разломил одну пополам и протянул Джиллиан. Пока еды хватало, однако близился день, когда придётся пополнять запасы, и Лютик подозревал, что это будет не так просто, как хотелось бы, потому что его охотничьи навыки оставляли желать лучшего. В Хенгфорсе он обзавёлся небольшим ножом, но купить нож и использовать его — совсем не одно и то же. — Лютик, — вдруг позвала Джиллиан. Он встрепенулся: она редко обращалась к нему первой. Ничего удивительного, ведь объясниться ей было сложнее, чем ему — Лютик пускал в ход все средства, а Джиллиан производила впечатление более скромного и стеснительного человека, не привыкшего болтать без умолку. Сейчас у неё тоже возникли затруднения: она изобразила, как они идут, потом показала на запястье, но тут же поморщилась, будто спохватившись, что Лютик этого жеста не поймёт. — У тебя на руке должен быть какой-то браслет? Мы должны прийти куда-то, где есть браслеты? — попытался Лютик, чувствуя себя довольно-таки глупо. Джиллиан на пару мгновений замешкалась, затем подняла глаза на небо и указала на солнце, ведя пальцем по дуге, снова зашагала на одном месте и вопросительно посмотрела на Лютика. — С утра до вечера? М-м… Бишь, сколько можно ходить с утра до вечера? После ещё нескольких минут и нескольких вариантов немых сценок Лютик заключил, что Джиллиан любопытствует, как долго им ещё идти до цели — и в чём, собственно, заключается цель. Справедливо, ему тоже было бы интересно, куда его ведут. Наоборот, удивительно, что Джиллиан спросила об этом только сейчас, ведь дружелюбие Лютика по отношению к ней могло быть и напускным — мало ли, какие недобрые замыслы скрывает первый встреченный в чужом мире человек. Предположение, что Джиллиан прониклась к нему доверием, согрело душу. Разумеется, не было у Лютика никаких недобрых замыслов, но она-то не могла знать об этом наверняка, а значит, просто чувствовала, что он не причинит ей вреда. После безуспешных попыток объяснить ей на пальцах, куда они направляются, Лютика осенило. — Чтоб меня скособочило, что ж я сразу-то не подумал! — он взял свою дорожную сумку и извлёк блокнот и карандаш, которые всегда носил с собой, чтобы записывать удачные рифмы для песен. — Так дело быстрее пойдёт, глядишь. Талантливый человек талантлив во всём — этому изречению Лютик верил безоговорочно. Он нередко дополнял намётки для баллад иллюстрациями и не без оснований считал, что художник из него вышел бы прекрасный, если бы он посвящал этому занятию больше времени. Вот и выпал шанс набить руку. Кроме того, рисунки помогут Джиллиан запомнить новые слова — кто сказал, что Лютик не может быть ещё и учителем? В Оксенфурте абы кого с отличием не выпускали, а уж преподавать и подавно приглашали только тех, кто обладал соответствующим талантом. Лютик же читал лекции целый год, и читал бы дальше, если бы не тяга к странствиям. Выяснилось, правда, что и картинками не так-то просто обрисовать, куда и зачем они идут. Лютик даже не знал, знакома ли Джиллиан с таким явлением, как магия, поэтому постарался как можно выразительнее изобразить Мышовура: руки подняты в чародейском пассе, вокруг — зелья и книги, искры от колдовства… Следующим Лютик нацарапал портал, через который проходит Джиллиан, а потом — дом. Её дом, в который она должна была попасть. Поскольку он понятия не имел, каковы из себя её родные места, пришлось обозначить это сияющей улыбкой на лице Джиллиан, мол, как хорошо наконец-то вернуться к себе! Сложнее всего было понять, правильно ли девушка расшифровала нарисованное. Следила она за тем, как карандаш порхает по бумаге, с пристальным вниманием, сосредоточенно хмурила брови, пару раз уточняла что-то — но стрыга ж разберёт, что именно. — Друид, — Лютик потыкал в фигурку Мышовура. — Маг! — Маг, — эхом откликнулась Джиллиан. — Могущественный дядька, и, что редкость для магов, нрав у него такой, что при встрече не хочется спустя секунду ремнём от лютни удавиться. Надеюсь, не откажет нам в помощи. Вот, а что до маршрута… Он перевернул страницу и на чистом листе набросал примерную карту земель, по которым им предстояло пройти. В конечной точке нарисовал маленькую копию Мышовура. Показал, где они находятся сейчас. С помощью фигурок лошадей и испуганного личика Джиллиан обозначил Хенгфорс, чтобы она поняла, какая часть дороги осталась позади. — Ещё столько идти… — вздохнула Джиллиан, показывая расстояние широко разведёнными руками, а своё отношение к расстоянию — грустно сведёнными бровями. — Далеко, — согласился Лютик. — Дальеко… Далеко. — Зато теперь ты представляешь себе наш мир, хотя бы немного. Я родом из Керака, например, — он отметил эти земли на карте и снабдил их шуточным автопортретом, пара линий — и уже можно было узнать его лицо. — А твой мир как устроен? Где ты живёшь? Знаками попытавшись намекнуть, что теперь — её очередь, Лютик вручил блокнот и карандаш Джиллиан. Видать, она поняла его, потому что после недолгих раздумий набросала какой-то остров, не похожий ни на один из известных Лютику. — Шотландия, — назвала местность она, показывая на верхнюю часть острова. — Шотландия, — повторил Лютик и по улыбке Джиллиан понял, что произнёс правильно, не исковеркав длинное незнакомое слово — выручил тонкий музыкальный слух. — Аргайл, — Джиллиан обвела область внутри этой самой Шотландии, а затем показала на себя. — Джиллиан из Аргайла. — Что ж, — подмигнул ей Лютик. — Будем знакомы, Джиллиан из Аргайла. Его воодушевил их первый опыт обмена рисунками. Сложнее, чем казалось на первый взгляд, но вполне возможно, и даже затягивало. Настолько, что Лютик до самого вечера прокручивал в уме целые серии картинок, которыми можно было бы общаться с Джиллиан. Как натура увлекающаяся, он составил далеко идущие планы — хватило бы на многотомную энциклопедию, — но вовремя вспомнил, что пока в его распоряжении лишь не самый толстый блокнот. Когда стало смеркаться, они выбрали очередную поляну, подходящую для того, чтобы разбить крошечный лагерь, и установили шатёр. Лютик развёл костёр — несмотря на лето, вечером в лесу было совсем не так жарко, как днём. Ужин много времени не занял, и, потянувшись, Лютик махнул в сторону шатра, призывая проследовать внутрь: чтобы побыстрее добраться до Цинтры, им стоило высыпаться как следует, набираться сил. Однако Джиллиан не согласилась, свела указательный и большой палец вместе, изображая что-то маленькое. — М-м… Что? Она показала на себя, потом на костёр, потом повторила этот жест. — Хочешь побыть здесь ещё немного одна? — сообразил он и замялся, прикидывая, безопасно ли оставлять её. Впрочем, это была уже не первая их ночёвка под открытым небом, и, судя по всему, здешние места не кишели недружелюбной нечистью. — Ну… Не стану навязываться, только долго всё-таки не сиди, хорошо? Ответа Лютик не дождался, Джиллиан повернулась обратно к огню, положив голову на колени и уставившись нечитаемым взглядом на пламя. — Ладно… Будем считать, что договорились, — он ещё немного помедлил, а затем скрылся в шатре. В сон клонило нещадно, но Лютик не хотел засыпать, не убедившись, что Джиллиан рядом. Он негромко мурлыкал себе под нос песни, разыгрывал сценки, говоря то за себя, то за Джиллиан, сочинял рифмы для новых баллад… и, кажется, всё-таки задремал, потому что, когда в сознание пробился странный хлюпающий звук, Лютик подскочил, как ошпаренный, и заморгал, не понимая, что происходит. Рука сама дёрнулась в сторону, ощупывая покрывало, расстеленное на земле — никого нет! Меж тем звук, разбудивший его, не утихал, к всхлипываниям добавилось приглушенное подвывание. Дремоту как рукой сняло, Лютик выскочил наружу и увидел то, о чём уже и так догадался. Джиллиан по-прежнему сидела у костра, уронив лицо в ладони, и её плечи тряслись. — Ядрёна вошь! — вырвалось у Лютика. — Ну что же это… Джиллиан! Он опустился подле неё, но не сразу осмелился коснуться и, поражённый её тихим, но отчаянным плачем, растерял все слова. — Послушай… Погоди… — Лютик всё-таки дотронулся до её запястья, легонько сжимая его. — Не горюй ты так… Вышло только хуже — его искренний тон заставил Джиллиан разрыдаться в полный голос. Она зашлась слезами, скуля, как от боли, всё её хрупкое тело ходило ходуном. У Лютика сердце едва не разорвалось от этого зрелища, и он проклял свою невнимательность — как мог упустить из виду, позабыть, насколько Джиллиан тяжело в чужом мире? — Почему я здесь, что мне делать?! Как такое возможно, почему… Лютик, скажи! — она вцепилась в рубашку — ничего поверх он накинуть не успел, — спрятала лицо у него на груди, и тонкая ткань быстро намокла от слёз. Он не мог ничего ответить и почувствовал себя ужасно беспомощным. Все идеи с рисунками тут же утратили всякую привлекательность — слёзы-то каракулями не иссушить. Прижав к себе Джиллиан покрепче, он гладил её по волосам и слегка раскачивался, баюкая рыдающую девушку, как ребёнка. Сколько они так просидели, Лютик не знал, он потерял счёт времени и только тогда, когда всхлипывания Джиллиан почти сошли на нет, позволил себе поменять положение тела, чтобы затёкшим ногам и спине стало полегче. Джиллиан отстранилась, избегая смотреть на него, встала и понуро побрела в шатёр. Следуя за ней, Лютик решил на следующий день обязательно устроить что-то, что поднимет ей настроение — а что именно, придумать уже утром, на свежую голову. Когда утро наступило, озарение так и не посетило Лютика. Он давно не видел людей в таком глубоком горе, и все способы развеселить казались ему заведомо провальными. В конце концов Лютик прибегнул к единственному средству, которое его никогда не подводило. — Раз ни одну из моих баллад ты не оценила по достоинству, — шутливо сказал он, пока Джиллиан, явно испытывавшая неловкость из-за вчерашнего срыва, с преувеличенным усердием сворачивала шатёр, — попробуем вернуться к истокам. Расхожие народные песни он уже играл ей в день знакомства, но то были куплеты не самого приличного содержания, которые чаще всего звучали в корчмах и кабаках. Теперь же Лютик решил выбрать самые красивые баллады, известные ему. Удобно устроившись под сенью бука, он провёл по струнам лютни, извлекая нежный звук.

Если держишь на ярмарку путь, Пряных трав купить не забудь. Коль встретишь деву краше светил, Ей скажи, её я любил*.

Лютику нравились старинные баллады, пусть исполнял он их нечасто, и нравилось играть для Джиллиан лиричную переливчатую мелодию. Она повторялась раз за разом, и Лютик прикрыл веки, отдаваясь пению целиком — пальцы и так безошибочно зажимали нужные аккорды. То, что вместе с его голосом зазвучал ещё один, он осознал не сразу, а когда осознал, едва не сбился с такта и изумлённо распахнул глаза. Джиллиан продолжала собирать их скромные пожитки и тихонько напевала — без слов, конечно, но очень точно попадая в ноты, будто тоже знала балладу с детства. Лютик из бессознательного любопытства, начиная очередной припев, вступил на пару тонов выше, и Джиллиан прошла это маленькое испытание: лишь на миг запнулась, но тут же перестроилась, причём не на основную партию, а на дополнительную, на ходу сочиняя её. На счастье Лютика, она не заметила его пристального интереса и потому ничуть не смущалась, непринуждённо выводя мелодию. Лютик, который дуэтом не пел этак с университетской поры, был совершенно очарован и не мог отвести от Джиллиан взгляда — такого влюблённого, что непременно схватился бы за голову, если бы увидел себя со стороны. Так нашёлся ещё один способ взаимодействия с гостьей из Аргайла — пожалуй, самый приятный из всех уже опробованных.