Лучше, чем "замечательно"

      Генри уехал из дома почти сразу после их совместной воскресной пробежки по Гайд парку, раз уж они выяснили, что оба любят заниматься бегом. Генри правда, рассказал ей, опасаясь, что не получит поддержки от Фрейи, по утрам блещущей энергией и сникающей к вечеру, что выходит бегать далеко не каждое воскресенье, потому что обычно он просто проводит все время в постели как минимум до полудня. Но Фрейя неожиданно для него согласилась, сказав, что зачастую делает также, особенно зимой, когда выбираться на холод совсем не хочется, а серое и тяжелое небо вводит организм в такое ленивое состояние, что становится невозможно заставить себя пробежать милю не то, что на улице, а даже на беговой дорожке в теплом помещении.       Фрейя осталась в доме одна, даже без Кэла, уехавшего со своим хозяином. Она честно пообещала Генри, что не будет скучать, но спустя десять минут после его отъезда, когда она позавтракала в одиночестве, Фрейя задумалась о том, что, вероятно, соврала ему. Она понятия не имела, чем заняться в свободное воскресенье. Дождь, начавшийся вскоре после того, как они зашли домой после бега, начал стучать по стеклу с невероятной силой и скоростью, так и не заканчивался, поэтому на улицу и нос не хотелось показывать, а значит все прогулки по Лондону отменялись как минимум на следующие несколько часов.       Думая, чем бы себя занять, Фрейя вспомнила, о чем у нее спрашивали на персональном интервью в июле на Комик-коне в Сан-Диего — что она думает о том или ином фильме Генри, а она, посмеявшись, сказала, что не видела ни одного. Время учебы в школе драматических искусств, балетные партии и самостоятельная жизнь отдельно от семьи в интернате и правда не оставляли достаточно времени, чтобы можно было отслеживать всю массовую культуру, так что все, что она слышала о своем партнере по съемкам, так это то, что он был хорош в некоторых своих ролях, пусть и имел кое-где трудности с кастингами, и в этом она убедилась и без просмотра его фильмов — достаточно было взглянуть на Генри во время съемок проекта, и уже становилось ясно, почему о нем говорят, почему говорят именно так восторженно, и почему именно он стал Геральтом. Она видела, как Генри готовился каждый час на съемочной площадке — пока не были отсняты все сцены боев, все свободное время он, не снимая доспехов, от которых у него к концу съемочного дня наверняка ныло все тело, тренировался с мечом, повторяя снова и снова безупречные сцены, так и оставаясь недовольным собой, хотя со стороны ей казалось, что идеальнее быть уже не может.       В общем-то, решение пришло само собой. И настал единственный раз, когда она зашла на его страничку в Википедии — не глядя пролистала текст и дошла до списка фильмографии, выискивая что-нибудь на свой вкус. Человек из стали, о котором она так много слышала. Агенты А.Н.К.Л. от Гая Ричи, о которых она слышала еще больше, обладали еще и заманчивым описанием. Тюдоры, а она в целом хорошо относилась к историческим фильмам. Еще экранизации комиксов. В общем, есть где разгуляться.       Выбрав первым фильм Гая Ричи, она устроилась на кухне со своим ноутбуком, заварила кофе и приготовилась к просмотру, надеясь, что не увидит в фильме ничего такого, что потом помешает ей смотреть Генри в глаза, или заставит ее разочароваться в том великолепном актере, которого видела на съемочной площадке.       И, включая фильм, она, конечно, пообещала себе, что непременно сходит в музей или прогуляется где-нибудь в центре, как только затихнет ливень, ведь Лондон поважнее и поинтереснее, чем смотреть фильмы с человеком, которого она и так видит каждый день. Да, именно так Фрейя себе и сказала, пусть и забыв об этом спустя пару кружек кофе, когда, заваривая новый кофейник, она настолько самозабвенно следила за происходящим на экране, что не заметила, какое яркое и приветливое солнце начало сиять за окном.       Генри, в свою очередь, провел все воскресенье за работой, никак не связанной с актерством. Несколько лет назад, избавившись от своего проклятия провальных проб, он, получив солидные гонорары и обеспечив себя необходимым, значительную часть вложил в развитие бизнеса — создал компанию с младшим братом, и стал инвестором по наводке хорошего знакомого в другой компании. Это не отнимало слишком много времени, поскольку к ведению дел он подходил достаточно отстраненно, позволяя специально обученным людям заниматься тем, в чем они и правда разбирались, в отличие от него. Скорее это было его страховочной подушкой, на тот случай, если все вновь внезапно пойдет не так — если время в ожидании следующей хорошей роли затянется, а у него уже будет семья, которую нужно обеспечивать. Да, чего уж утаивать, он сам хотел себя обеспечивать — все-таки, обладая деньгами, можно быть сколько угодно скромником, но так или иначе привыкать к комфорту. А это, пожалуй, была именно его история.       Визит к ветеринару, чтобы оставить Кэла для всех необходимых процедур на несколько часов, занятие в зале с его тренером, наконец вернувшимся из своего отпуска, несколько часов в офисе за прочтением документов и проверкой отчетов управляющего, ланч в центре с младшим братом, вновь визит к ветеринару за Кэлом и возвращение домой позволили ему удивительно быстро и, пожалуй, слишком насыщенно для воскресенья прожить этот день. И, возвращаясь домой, он был убежден, что Фрейя еще где-то в городе — наверняка не упустила возможность увидеть что-нибудь в Лондоне, пусть дождь и мог слегка подпортить ее планы.       Но зайдя домой и отпустив пса с поводка, он нахмурился, услышав уж слишком знакомую мелодию из кухни. Мелодия отразилась в его голове старыми воспоминаниями, на которые тело тут же отозвалось фантомной болью мышц. Следом услышал и собственный голос, так что он постарался подойти к кухне как можно тише и заглянул. Фрейя, сидя спиной к нему, смотрела сериал, где он исполнял одну из ролей. Бал Тюдоров, который она сейчас видела, дался ему на тот момент слишком тяжело. Он, на самом-то деле не большой специалист по танцам, провел с хореографом почти неделю безостановочных тренировок, так и не научившись нормально исполнять то, что от него требовалось. Но, судя по тому, что Фрейя засмотрелась настолько, что даже не услышала его прихода, танец был не таким уж и ужасным, и не так уж сильно сбивал с толку.       — Между этими кадрами была сцена, которую я повторил восемнадцать раз, — дождавшись нужного момента, сказал Генри, наклонившись почти к самому лицу Фрейи. — Но ее вырезали.       — Черт! — возмутилась Фрейя и тут же торопливо захлопнула крышку ноутбука, оглянувшись на него. — Я не слышала, как ты…       — Ничего, — хмыкнул он. Пройдя на кухню, он так и не сводил взгляда со стремительно краснеющей Фрейи и так и не переставал улыбаться, глядя на нее.       — Меня спрашивали о тебе на интервью в июле, а я ничего не смотрела, — оправдала себя Фрейя.       — И как? Что-нибудь понравилось?       — Да, разумеется, я уже подписалась на все твои фан-страницы, — улыбнулась Фрейя. — И поставила максимальный зрительский рейтинг на всех сайтах, какие только вспомнила.       — Ладно-ладно, я понял, не хочешь — не говори, — кивнул Генри, распаковывая купленные в супермаркете продукты.       — Нет, мне и правда понравилось, — успокоила его Фрейя. — Теперь понятно, почему все так хотят поговорить со мной о тебе.       — Ох, надеюсь ты не… — он даже приблизительно не мог описать, что подразумевал за этим набором междометий. Надеюсь, ты ничего личного не раскроешь обо мне на ближайшем интервью? Надеюсь, ты не собираешься рассказывать подробностей нашей дружбы, как только тебя об этом спросят? Хорошо, что он прикусил язык прежде, чем произнес хотя бы один из возможных вариантов — любой из них непозволительно умалял то доверие, что между ними существовало, и непременно любой из вариантов мог оскорбить девушку, что и так уже успела показать себя хорошим другом.       — Не собираюсь, — кивнула девушка, видя его едва заметный вздох облегчения. — Но всегда буду рада видеть тебя на экране снова. А особенно твои танцы.       Она перехватила руку Генри и слабо потянула его на себя, занимая правильную танцевальную позицию для старого танца, исполненного мужчиной в сериале. Генри, пусть и поддался и подшагнул к ней, все же качнул головой, отказываясь от танцев, и рассмеялся над ее ремаркой.       — Я уж подумал, что ты не заметила, насколько это было ужасно.       — Ну я же не слепая, — хмыкнула, издеваясь, Фрейя, за что тут же получила сердитый и возмущенный взгляд от Генри, руку которого она подняла и вложила в его ладонь свою руку, переплетя пальцы вместе.       — Нет-нет-нет, ты меня не втянешь в это снова.       Он попытался отойти от девушки, но любой его шаг она легко превращала в танцевальное па, во многом благодаря тому, что собственную грацию и танцевальный талант с помощью какой-то особенной магии разделяла на них обоих, так что даже отступая, он продолжал с ней танцевать. Музыки не было, но она напевала мотив из сериала, намеренно его замедляя и приближая к исторической действительности.       — Видишь? Все не так уж и плохо, — улыбнулась Фрейя, так ни разу и не взглянув ему в глаза за все время танца несмотря на то, что некоторые элементы такой жест предполагают, как обязательный. Она весьма талантливо этого избегала, при том, что Генри поймать ее взгляд как раз-таки пытался.       — Даже не знаю.       Он все-таки поднял руку, вспоминая танцевальное движение, пусть танцевать и не очень хотел. Но видя довольную улыбку Фрейи, строго ее останавливать и прерывать казалось неправильным. Если она получала удовольствие от таких простых действий, почему бы ему не пойти навстречу? Когда Фрейя в танце прижалась своей спиной к его груди, переводя дыхание и так и не поднимая своих глаз в его сторону, она вздрогнула, почувствовав вибрацию телефона в своем кармане, и, так и не отпустив почему-то руки Генри, Фрейя достала телефон, и, охнув после первого же взгляда на экран, торопливо ответила.        Генри так и остался стоять рядом с Фрейей, разве что заметив, в каком странном положении они стоят, он растопырил пальцы, отпуская ее ладонь, так что ее тонкие пальцы тут же выскользнули из его руки, а сам Генри убрал вторую руку с ее талии, напомнив себе, что они уже не танцуют, да и едва ли она уговорит его повторить это хотя бы еще раз, несмотря на то, что в компании именно с ней все вышло не так уж плохо и неловко, а ее улыбка определенно того стоила. Танцы, несмотря на ее маленькие усилия, все равно остались самой ненавистной частью из всей его сценической работы.       Но Генри никуда не ушел, оставшись стоять за ее спиной, так что считанные дюймы отделяли их друг от друга, о чем он по какой-то неизвестной причине не мог перестать думать, пока Фрейя, даже не глядя на него и не думая о нем, разговаривала по телефону с кем-то очень важным.       — А когда? Всего… Полтора месяца? Боже, даже меньше, — она выпрямилась, чуть отстранившись от Генри, прикрыла глаза и прижала пальцы к вискам, видимо пытаясь что-то просчитать. — Но это же просто сумасшествие! Да, разумеется.       Так и не открывая глаз, Фрейя еще сколько-то прослушала доводы своего собеседника, но, судя по всему, они не казались девушке слишком уж убедительными, и решение она принимала прямо сейчас сама, занимаясь анализом всех тех данных, что ей смог дать собеседник. По крайней мере, все ее жесты очень походили на жесты человека, принимающего решение.       — М-м-м… Я смогу приехать в пятницу, —наконец произнесла девушка. Сразу после, не прекращая разговор, она взглянула на Генри, и, улыбнувшись, добавила. — И мне нужны будут пригласительные!       Закончив на этом разговор, она взглянула на мужчину, от которого так старательно прятала свои ясно-голубые глаза во время танца, исполненного по ее же инициативе и исключительно ее силами, старанием и грацией. Генри вопросительно взглянул на девушку, в этот взгляд включая все интересующие вопросы — почему она с таким рвением ответила, о чем ее так настойчиво просили, и почему, посмотрев на него, она потребовала пригласительные.       — Это мой хореограф, — сказала девушка. — У них какая-то повальная эпидемия травм у первой солистки, второй, заменяющей ее солистки, и третьей, самой экстренной солистки, так что они решили вспомнить про меня.       — Танцевальная постановка?       — О, нет, это балет, в котором я танцевала год назад. Он, конечно, немного сокращен и интерпретирован по сравнению с классикой, но, полагаю, что как только я вернусь в Оксфорд, то все дни будут проводить на тренировках и нигде более, — качнула головой Фрейя. — Хорошо, что я так или иначе держала форму последний год. Иначе не видать тебе пригласительных.       — Так это для меня? Как мило, — Генри вспомнил, как сказал ей в пятницу, что хотел бы увидеть, как она исполняет балет. И он сказал это не из вежливости, но едва ли мог подумать, что получит приглашение так скоро. Фрейя, конечно, тут же добавила, что ей еще нужно будет пройти пробную репетицию, но и ей, и Генри казалось, что этот вопрос — заранее решенное дело.       Через несколько минут, которые они провели в абсолютном молчании, пока Генри раскладывал остаток продуктов, а Фрейя обдумывала произошедшее, на нее накатила депрессивная волна, и девушка тут же схватилась за голову, понимая, на что согласилась. Да в какой такой реальности все, что она делала (даже если принять, что ежедневные пробежки и четыре тренировки в неделю, это не так уж и мало) это достаточно для того, чтобы спустя год вернуться к исполнению главной балетной партии в полуторачасовом спектакле за месяц до даты первого выступления? Она потратила несколько минут на почти паническое расхаживание из угла в угол кухни, пока пыталась вспомнить все движения в партии до последнего па, что — какое удивление! — ей не удавалось.       Она бы продолжила ходить и дальше, если бы Генри не остановил ее, заметив, что ее медленно и верно охватывает совершенно ненужная паника. А оценив состояние почти пустого кофейника, молча заметил, что сейчас ее паника еще и осложнится переизбытком кофеина.       — Так, выпей, — остановив девушку и задержав руки на ее плечиках, он передал ей стакан воды и не сводил взгляд до тех пор, пока она не осушила стакан полностью.       Генри, опустив всего одну руку с ее плеча, наполнил стакан вновь и оставил его стоять рядом с ними, на случай. Если вновь понадобится помощь и нужна будет ее концентрация на чем-то, не связанном с предметом ее волнений. Генри уже давно успел проверить на практике: каждый раз, когда нервничает, стоит остановиться и сделать перерыв на то, чтобы выпить один-два стакана воды. В этот момент, чувствуя прохладную жидкость, вкус которой, в общем-то, не очень хорошо поддавался описанию, на своих губах и языке, переживания временно отойдут на второй план, позволяя сердцу спокойно сделать несколько ударов, а тебе просто спокойно выдохнуть и насытить свою кровь кислородом.       — У тебя нет повода волноваться, — мягким, преисполненным терпения и дружелюбия голосом, произнес мужчина, так и не отводя взгляда от глаз подруги.       Она, чувствуя какое-то магнетическое притяжение или что-то сродни гипнозу, не сводила глаз с него, слушая каждое слово, что он произносил. Фрейя даже чувствовала, как начинает медленно растекаться под прикосновениями его теплых рук. Метафорически, конечно, но тем не менее, она чувствовала, как тепло его прикосновений волнами расходится под ее кожей, расслабляя и согревая ее. Сердце, правда, все не желало успокоиться, так что между мыслями о балете и о том, как глупо и самонадеянно она поступила, дав согласие, быстро, единственная в своем роде, проскочила мысль о том, что в этом виноват сам Генри — не смотри она в его глаза и не чувствуй, как он ее успокаивающе и крепко держит прямо перед собой, то и сердце давно бы пришло в норму. Эта мысль, мелькнув, тут же исчезла, не позволив сконцентрироваться на себе прямо сейчас, но словно оставив какое-то неясное послевкусие, так что пусть и не сейчас, но чуть позже, спустя несколько часов или дней, она еще заставит Фрейю к этим раздумьям вернуться.       — Ты сходишь на пробную репетицию в пятницу, так? После этого вы с режиссером и хореографом решите, можешь ли ты исполнять роль, — мягко напомнил ей Генри, растолковывая ей все, что она сама только что слышала и успела ему рассказать. — Если ты не сможешь исполнить партию, они поймут это, и это будет не твоей проблемой.       Фрейя, шумно выдыхая в попытке успокоиться, кивнула в ответ на его разумные доводы. Он был удивительно спокойным и удивительно успокаивающим. Нет, она, конечно, ни разу не видела его хоть немного экспрессивным за границей съемочной площадки, где экспрессия была необходима, но сейчас его осторожность, чуткость и терпеливость ее в хорошем смысли поражали. Да, они называли друг друга друзьями, но едва ли она сближалась с кем-то так, как быстро и легко сблизилась с ним. В этом совершенно точно была особенная прелесть, и пусть Фрейя не совсем понимала, да и не особенно хотела думать, почему они так легко сошлись, и почему с Генри ей было так комфортно, она в какой-то момент себя убедила, что стоит просто принять это. Не думать о том, как, зачем, и почему это произошло, лишний раз накручивая себя, а просто сконцентрироваться на этих чувствах — на теплоте, на взаимопонимании, на комфорте каждой из проведенных друг с другом минут. Ему с ней, очевидно, тоже было комфортно, раз он изо дня в день способствовал их общению, не прерывая его, как сотню раз мог бы сделать, если бы Фрейя наскучила ему в качестве собеседницы.       — Ты успокоилась? Все хорошо? — Фрейя взглянула в голубые глаза мужчины, на цвет и ясность которых сегодня обращала внимание весь день, пока смотрела фильм за фильмом с его участием. Заметив, что она замерла, и подумав, что это какой-то новый виток ее паники, Генри вздохнул и, дотянувшись до ее руки, взял ее за кончики пальцев, поднял и вложил в ее руку стакан с водой, заставляя ее выпить заблаговременно подготовленный стакан воды.       Сам же он отшагнул от нее, обратив внимание на Кэла, прибежавшего к хозяину и его милой гостье, еще более щедрой на рыбные печеньки, чтобы выпросить какое-нибудь угощение. И уже не касаясь Фрейи, что, возможно, все-таки несколько затянулось, он не перестал чувствовать жар, пробегающий по телу. Почти такой же, как и в первый день ее пребывания в этом доме, за ужином, или как в тот день, когда по завершению съемок, отдал ей маленькую деталь из костюма ведьмака на память — никто ведь тогда еще не знал, выгорит ли что-то из всей этой идеи, и встретятся ли они когда-то на съемочной площадке снова.

***

      Последняя сцена отснята. Лорен никому не позволила радостно воскликнуть, что съемки завершены, сказав, что сначала ночью отсмотрит кадры, проверив, достаточно ли они хорошо сделаны, и пообещала написать всем с утра в случае, если завтра съемки этих же сцен повторятся. Но Генри, как только они с Фрейей покинули площадку, шепнул, что не думает, что завтра съемки продолжатся, и шепотом поздравил ее с завершением съемок, а она, храня этот секрет, шепотом сказала «ура» и восторженно похлопала в ладоши, пока они шли к фургонам, чтобы оставить костюмы, переодеться в обычную одежду и наконец уехать в отель и поспать.       — Ты разве не оставляешь костюм в костюмерной? — уточнила Фрейя, заметив, что Генри, попрощавшись с ней, не пошел дальше к фургону с их костюмами, а свернул сразу к своему трейлеру, чтобы забрать пса и отправиться в отель, где он проведет, вероятно, последнюю ночь.       — Нет, я забираю его с собой, — Генри обернулся, поняв, что Фрейя наверняка еще не знает об этой маленькой актерской воровской традиции. А даже если и знает, то наверняка постесняется повторить за ним.       Он вернулся к девушке, от которой успел отойти на несколько шагов, и улыбнулся. Фрейя, получив эту улыбку, вместе с очаровательным взглядом Генри, несколько умаляемым желтыми линзами, усмехнулась, не в силах сдержать легкий смешок.       За границей съемочной площадки, на плохо освещенной тропе они едва различали лица друг друга, да и то только за счет постепенно гаснущих прожекторов на съемочной площадке в четверти мили позади, где техники постепенно собирали всю аппаратуру, и за счет редких горящих окон в некоторых трейлерах, выставленных вдоль дороги, по которой они сейчас вместе шли. И даже сейчас, когда света рядом с ними почти не было, а они в столь поздний час видели лишь приблизительные очертания друг друга, его ярко-желтые, прозванные кошачьими, глаза горели так ярко, что она и здесь не смогла сдержать легкий смех, как бы ни пыталась. Радовало только то, что Генри на это нисколько не обижался.       — Это что-то вроде актерской традиции. Если следующий сезон…       — Когда, — поправила его Фрейя с улыбкой.       — Да, ты права, когда следующий сезон начнут снимать, в бюджет снова будут закладывать костюмы, поэтому свой я заберу с собой. У нас с ним уже целая история, — Генри довольно улыбнулся, вспоминая прошедшие недели съемок, которые заканчивались этим замечательным днем и этой замечательной ночью рядом со своей юной и прекрасной коллегой.       — Уверена, ты бы и Зевса забрал, если бы мог, — усмехнулась Фрейя, вспоминая, как хорошо Генри наладил контакт со своей экранной Плотвой.       — А идея хорошая, — похоже, всерьез задумавшись о том, чтобы выкупить коня, произнес мужчина. Помедлив секунду, он снял со своей шеи цепочку с серебряным медальоном ведьмака, и проведя большим пальцем по искусственной грязи на отчеканенном силуэте волка на медальоне, он перевел взгляд на девушку. — Могу я вручить его тебе на память?       Фрейя, удивленно вздернув брови, тут же кивнула и аккуратно перебросила волосы на одну сторону, чтобы они не слишком мешались. Генри, растянув цепочку между руками, аккуратно надел медальон на шею девушки. Как только его холодные пальцы коснулись точно такой же холодной шеи Фрейи, по телу пробежал электрический разряд. И пусть он не согрел его, но совершенно точно напомнил, что он еще человек, который нуждается в тепле и во сне, так что стоило бы отправиться поскорее в отель и залезть под одеяло. Но Генри этот голос разума слушать не хотел. Убрав свою руку с плечика Фрейи и оставив медальон на ее шее, он опустил руки и взглянул на немного смущенную девушку.       — Я не уверен, что у меня еще осталось кофе, но, кажется, кто-то притаскивал в трейлер шампанское, так что, может, отпразднуем завершение съемок прежде, чем Лорен завтра вместо съемок пригласит нас на ужин, — предложил Генри, прищурившись. — Думаю, совсем немного алкоголя под присмотром коллеги тебе ничем не повредит.       — Пусть будет секретом, — согласилась Фрейя.       Через минуту Генри спустился на ступеньки трейлера с большой теплой курткой для Фрейи и двумя, наполненными на половину, бумажными стаканчиками. Присев рядом с ней, он передал ей оба стаканчика и накинул на ее плечи тяжелую объемную куртку, чтобы девушка не замерзла, пусть и сама предложила проводить последний съемочный день, проведенный на природе, именно так, сидя на улице. Взяв свой стаканчик, Генри коснулся ее стаканчика своим, словно они могли звенеть, как стеклянная посуда, и сделал глоток, не сводя с девушки глаз. Она тоже сделала совсем небольшой, крохотный глоток, пробуя шампанское на вкус.       — Мило, — шепнула девушка, — Если мы вернемся…       — Когда, — с улыбкой поправил ее мужчина, отведя взгляд от партнерши в сторону еще горящих проекторов и целой улочки из фургонов и трейлеров.       — Когда мы вернемся на съемки, мы должны сделать такое завершение традицией, — произнесла девушка. Ему ничего не оставалось, как согласиться.       Примерно через год, может, чуть меньше или чуть больше, они вернутся на съемки. И неизбежно отснимут последнюю сцену сезона. Может, им повезет, и они снова сделают это вместе, по крайней мере, в это хотелось бы верить. И тогда они тоже сядут вместе на ступеньки трейлера, где будут проводить почти все свободное время, разделят стаканчик шампанского на двоих и, может что-то обсудят, а может точно также, как и сейчас, проведут время в этой безупречной тишине, когда все звуки остаются где-то далеко, а между ними — восхитительное безмолвие. Когда от них ежесекундно требовали каких-то слов, комментариев, разъяснений и взглядов, было прекрасно сделать вот так — остановить время и побыть с кем-то рядом просто потому, что им обоим этого хотелось.