о большой дружбе и, может быть, медведице

Женя все такая же: незаконченная, рванная, как страницы блокнота, где она выписывает свои косые стихи. Витиеватым подчерком, перечеркивая собственные записи — разрисовывая поля поверх ручки зеленым маркером. — Эй, — Макс подкрадывается сзади, перекидывает корпус тела через поручень, свешиваясь почти полностью к песку. Макс улыбается вечерами почти всегда. Когда тихо и спокойно. Морской прибой и ничего не мешает. — Опять сбежала? — спрашивает, спрыгивая на песок рядом со сброшенной жениной курткой. Женя упорно молчит, отмахивается от волос, что лезут в лицо. Вечерами ей становиться невыносимо тоскливо: еще один день, когда она не смогла изменить ничего. Максим с этим мириться — ну, относительно — живет в статичном принятии, как Женя с утренним максимовским недовольством. Они полярные — необходимые друг другу для уравновешивания. Только в тот вечер все идет наперокосяк — поэтому, наверное, Женя помнит тот вечер так подробно. Стихи не писались, даже не переписывались, не исправлялись и не зачеркивались — стихи ее к себе просто не подпускали, раздражая еще сильнее. Молчаливый, мимикрирующий под ее настроение Максим раздражал не меньше. Стоял рядом, перекатываясь с носка на пятку, вороша песок, закапывая себя сильнее, разглядывая морскую гладь. — Скоро сезон китов, — мечтательно говорит, закурить пытается, отвернувшись от ветра, зажигалка все равно срабатывает с пятого раза. — Которых ты никогда не увидишь с нашего берега, — колко замечает Женя, захлопывая дневник злобно и поднимается, нервно отряхиваясь от песка. — И что? — улыбаясь в ответ на колкость (снова выставляя Женю дурой в ее же глазах), говорит Максим. — Кто-то увидит и хорошо. Женя закатывает глаза. Отворачиваясь от Максима, прижимает блокнот к груди, подхватывает свою куртку всю в холодном песке и идет вдоль берега. Куда-нибудь. Максим пошел тогда медленно за ней. — Перестанешь быть сукой и станешь счастливой, — философски изрек, когда докурил и догнал. Женя так не думает. Ей кажется, что стать счастливой — это сказочное, невозможно, недостижимое. — Перестанешь быть мудаком и ничего не изменится, — отмахивается, но даже головы не поворачивает к другу. — Да ладно тебе, — ловит за свободную руку, которой Женя размахивает и останавливает. Тот май был особенно сложным для Жени — первый после того, как она провалилась на вступительных экзаменах и не смогла выбраться из их города. Олег благополучно исчез из жизни подруги, оставив вмятину, на счастье Максиму. — Чего тебе не хватает прямо сейчас? — разворачивая к себе, снова задает вопрос Макс. Женя не знает ответа. Женя думает, что это жутко утомительно задавать один и тот же вопрос изо дня в день, надеясь на ответ. Женя думает, что Максим идиот, если все еще таскается за ней на этот богом забытый утес каждый вечер. Но признаться, честно, она ему признательна за то, что он все еще за ней вот так таскается, создавая в ее жизни имитацию хотя бы какой-то стабильности. — Меня, — в этот раз честно отвечая, отводя взгляд от пристального взгляда Максима на небо, где начинают проглядывать звезды. Максим любит, когда Женя с ним честно разговаривает: без сарказма и закрытых поз. — Же-е-нь, — тянет Максим, — ты здесь, просто дай себе быть.. — почти шепчет, мягко поворачивает ее голову за подбородок, почти вынуждая смотреть ему в глаз. — Я знаю, Макс, — в этот раз не отводя взгляда, отвечает Женя, — но я не чувствую, — тоже переходя на шепот. Максим хочет верить, что все нормализуется, что его Женя вернется: вместе со своими амбициями, обидами на мир и творческой самодостаточностью. Но пока он таскается за Женей на утес на всякий случай, улыбается натянуто и громко шутить, надеясь исправить ситуацию, и больше никогда не ловить Женю в момент до падения. Макс не знает, что ответить на честность Жени, правда. Он не находит слов, поэтому просто ее целует. Надеясь, что это спасет ситуацию. На самом деле, ситуацию это только усугубляет, когда Женя отчаянно отвечает на поцелуй друга.