Ледяной Король

Чад всегда использовал только одну руку в бою, потому что именно на неё уходила вся энергия из его резерва. Несомненно, тренировки значительно увеличили объём доступных ему сил, но… прорыва так и не произошло, даже когда парень стоял в паре с Абараем, во всю использующим банкай. Да, это дало Ясуторе многое. Но вот только не то, что он хотел. Ведь чувствовал интуитивно, что способен на большее, что это лишь верхушка айсберга его сил, но каждый раз упирался в непонятную планку, будто барьер, за который никак не мог шагнуть. Вот только в Уэко, лишь ступив в белую пустыню и прислушавшись к себе, Чад понял – тут он сможет не перейти, но пробить преграду, не дающую ему развиваться дальше. И ведь оказался прав… Сражение со сто седьмым аранкаром давалось Ясуторе нелегко, но что-то внутри говорило: победу вырвать удастся не слишком большой ценой. И Чад поверил этому голосу, своей интуиции. Своим инстинктам. Они шептали в подсознании: «Сражайся, сражайся до конца… или умрёшь…» И он послушался, неосознанно делая то самое усилие, которого всё не хватало для прорыва. Новые силы откликнулись мгновенно и к уже преображённой правой руке добавилась левая… Он назвал её рукой дьявола, понимая, что это победа. Удар… И Ясутора действительно победил. Вот только пьянящий вкус победы над первым серьёзным и достойным противником дурманил разум, мешая здраво оценивать свои силы и уровень тех, с кем сталкивала судьба. Разрушенная стена открыла путь во внутреннее пространство купола Лас Ночас, где над золотым песком синело самое настоящее небо, которого здесь просто не могло быть. Яркий свет и синева над головой ещё сильнее опьянили, заставив почувствовать себя практически непобедимым. Сильным, удачливым, способным победить любого врага… Вот только новый враг считал несколько иначе. Удар со всей силы не нанёс абсолютно никакого вреда, даже не сдвинул странного аранкара ни на сантиметр, хотя с лёгкостью крушил до этого камень… А вот противнику было словно наплевать на сокрушительную мощь. Короткая усмешка, полная дикого, злобного превосходства, и удар. Лезвие катаны словно не встретило на своём пути ни одной преграды, с лёгкостью рассекая и правую руку, которой Чад инстинктивно в последний миг закрылся, словно щитом, и грудь парня, заставляя рухнуть на песок. Кровь текла, не останавливаясь, аранкар, презрительно сплюнув и процедив что-то издевательское, ушёл, а Ясутора лежал на песке, невидящим взглядом глядя в небо. Перед глазами было темно, словно синее небо вдруг вновь сменилось непроглядным антрацитом, присущим только Уэко Мундо. В ушах всё ещё бился метрономом шёпот инстинктов, дрожью отзывающийся по всему телу. Сражайся… Сражайся… Сражайся… Сражайся… или умри! И начавшее замедляться сердце с трудом стало восстанавливать ритм, а родная рейрёку остановила кровь, будто бы резким толчком рванувшись наружу и словно прижигая рану. Как если бы послушались голоса, что призывал продолжать борьбу. А в ушах угасал странный шёпот… не инстинктов, нет… Чего-то куда более древнего… Живи… Он говорит тебе: живи… И сознание, пытаясь спастись от стремительного хоровода мыслей, погасло, унося Ясутору в беспамятство. А в памяти калёным железом отпечатался пронзительный призыв чего-то или кого-то.

***

В жизни Рукии определённо были моменты, о которых она не жалела, и, случись подобная ситуация, поступила бы ровно так же. Как, к примеру, дружба с Ренджи, начавшаяся с эпичного побега от обворованного торговца. Или поступление в Академию синигами. Или передача сил смертному мальчишке… который в итоге оказался сыном беглого капитана десятого отряда. Да и вообще, жизнь Рукии была наполнена тысячами эпизодов, которые девушка старательно сохраняла в памяти и в сердце. Часть из них была счастливой, радостной, полной светлых воспоминаний. Некоторые просто хотелось помнить, какие-то вовсе затесались в этот список случайно… А все остальные были именно тем, что закалило её характер, выковало волю и гордость, достойную клана, в который её приняли. Да, в её жизни были моменты, о которых девушка не жалела… но были и те вещи, в которых она раскаивалась и за которые не могла простить себя до сих пор. И один из таких моментов, самый болезненный, всё ещё порой являющийся ей в кошмарах, и выбрал противник. Точнее не выбирал… он просто точно знал, что это выбьет её из колеи, а насколько сильно – уже не важно. Что же… он добился своего. Глядя на лицо того, кто когда-то помогал, поддерживал, был другом… и кто пал от её меча, Рукия чувствовала, как невольно дрожат руки, глаза начинает застилать пелена, а мысли в голове мечутся подобно перепуганным птицам в клетке. Для неё это был удар ниже пояса, подлый, разворошивший притушенные временем угли боли и сожаления в душе. А враг улыбался знакомой и практически родной улыбкой, ещё сильнее вводя в состояние, близкое к истерике. И только глаза, обычно лучащиеся добротой и весельем глаза цвета морской волны, смотрели холодно и жёстко. И именно это и отрезвило Рукию, заставив неимоверным усилием собраться и взять себя в руки. Это сражение ещё не окончено, а перед ней не Шиба Кайен. Не погибший лейтенант тринадцатого отряда, под началом которого она делала свои первые шаги в жизни настоящего синигами, а враг, подло бьющий по самому больному и упивающийся её терзаниями. И в руках у него не Неджибана, а жалкая пародия на тот занпакто. Да как этот пустой вообще посмел использовать облик этого синигами?! В Рукии стала подниматься ослепляющая ярость. Так бы она и бросилась бездумно на врага, одержимая одним единственным желанием – уничтожить, стереть в пыль, а после развеять по ветру. Но волна предостерегающего холода от рукояти катаны остановила девушку от самоубийственной глупости. Рукия еле слышно выдохнула, заставляя непослушные пальцы чуть расслабиться, и с благодарностью подумала, что ей повезло с занпакто. Потому что Соде но Шираюки сохраняла спокойствие и невозмутимость практически всегда. Если же кому-то удавалось разозлить её… что же, тому несчастному оставалось только спешно уносить ноги от Второго танца. Поудобнее перехватив рукоять, Кучики усилием воли вернула себе ясность мыслей. С Эспадой, пусть он всего девятый, сражаться можно было только с холодной головой. И твёрдым намерением победить, пусть даже ценой станет собственная жизнь. Сейчас, надев маску холодной невозмутимости и заставив себя обрести холодное спокойствие ока бури, Рукия невольно демонстрировала, что она – Кучики, пусть не по крови, но по духу. И врагу, искривившему губы в надменной и издевательской усмешке, стоило бы знать, что она, примирившись с собой, со своим прошлым, нашла в себе то самое, что позволяет идти до конца. Сражаться не на жизнь, а на смерть.

***

То, что ему катастрофически не везёт на учёных, Исида готов был заявить во всеуслышанье, где угодно. Мало того, что уже второй представитель научной братии был долбанутым на всю голову, так он ещё и живучестью мог поспорить с тараканом! Ну, или с Маюри. Тот тоже был несколько неубиваемым гадом. Мысли проносились в голове у квинси с ошеломительной скоростью и нисколько не мешали ему пытаться превратить врага в подушечку для иголок, заодно отвлекая того от Абарая. Красноволосый синигами из-за собственной неосторожности не успел до конца уйти от атаки аранкара и теперь пребывал в чуть оглушённом состоянии. Впрочем, ничего критичного… Всех подчинённых учёного, которых он натравил на Исиду с Абараем, те уже успешно одолели, хотя это и урезало количество энергии как минимум на треть. Вроде и не слишком много, но… Октава Эспада был для них тем противником, против которого и с полным резервом не рискнёшь выйти. Восьмой по силе… только восьмой. Пожалуй, Куросаки бы с ним справился без особых проблем, но Урюу понимал, что их рыжий товарищ сейчас тоже наверняка накрепко связан очередной битвой. Возможно, уже даже с сильнейшими из Эспады. Помощи ждать было неоткуда, да квинси и не рассчитывал, что вдруг появится «спасатель» и небрежным движением руки развеет аранкара пеплом. А значит оставалось только рассчитывать на собственные далеко не безграничные силы и делать всё, чтобы не остаться в лабиринте этого учёного покорёженными мертвецами. Теперь Исида понимал, какова на «вкус» решимость, которую обычно излучал Ичиго, одним этим зажигая в окружающих веру в себя и в непременную скорую победу. Откровенно говоря, сейчас квинси как раз и горел этой верой… И собирался победить, чего бы это ему ни стоило, не уловив на грани слышимости призыв к борьбе, который и подогревал его решимость. Рядом уже пришёл в себя и пытался придумать что-нибудь оригинальное и действенное Абарай. Лейтенант сейчас как никогда походил на загнанного в угол раненого волка, инстинктивно собирающегося продать свою жизнь подороже. Пусть погибнуть, но утянуть и врага на перерождение вслед за собой. Как известно, раненый и загнанный в угол зверь – самый опасный. Он способен на отчаянный, безумный рывок, который запросто может стать для противника смертельным. И Ренджи уже подошёл к опасной черте, за которой следовала бы самоубийственная глупость, призванная надёжно угробить врага… лишь бы только не даться ему в руки. Уж сдаваться Абарай точно не собирался. Он буквально кожей чувствовал звенящий в воздухе лозунг, что так любили в одиннадцатом отряде: «Сражайся… или умри!» Исида мысленно вздохнул и отправил по точно выверенной траектории ещё один Зееле Шнайдер, используя его в качестве стрелы. Когда последние два замкнут контур, можно будет использовать Шпренгер… А пока… Урюу старательно делал вид, что «промахи» его скрыто раздражают и даже злят. Только бы лишь аранкар не заметил раньше времени, что «скосившая из-за дрогнувшей руки/пола/напарника-дебила» необычная стрела – которых у квинси мало, так что стреляет он ими редко – попадает в точно рассчитанную точку для заключения противника в пентаграмму. А ведь ещё придётся подгадывать момент, чтобы учёный оказался точно в центре, где взрыв будет мощнее всего… Да и, помимо всего прочего, сил это должно было отнять немало. Хорошо ещё, что дорогие предки-лучники придумывали Зееле Шнайдер таким, чтобы к Шпренгеру можно было подготовиться. Чем сильнее противник, тем больше рейши у него мог вытянуть обладатель данного оружия… главное не дать ему ничего заподозрить. А потом нанести сокрушительный, смертельный удар. Бликующие стёкла очков хорошо скрыли холодную расчётливость, всего на секунду сверкнувшую в глазах квинси.

***

Однообразие коридоров угнетало и вводило в невольное смятение — одинаковые белые стены с одинаковыми дверями не давали понять, сколько было уже пройдено и где вообще находится Куросаки в этом огромном дворце. Нел тихонько сопела, мёртвой хваткой вцепившись в косоде на плече парня. Первый бой внутри Лас Ночас для Ичиго прошёл успешно и довольно быстро… если не считать того, что Дордони всё-таки вынудил его перейти в банкай. Зато дело решилось парой ударов после этого… И парень не стал добивать раненого аранкара. Просто не смог… Причём прекрасно понимал, что оставляет за спиной врага, который может напасть, о чём и сказал поверженному противнику, предупреждая, что готов к атаке. Тот не стал нападать… Только пожелал удачи и не оставлять врагов за спиной. И теперь парень, отменив пусть уже не очень энергозатратный, но всё ещё ощутимо тянущий энергию банкай, в сюмпо летел по коридорам, постоянно улавливая сильные рейрёку, но не понимая, где они находятся. Враги были близко… но словно сговорились и дружно игнорировали полыхающую силу Куросаки. Впрочем, светил реацу он ещё не так чтобы сильно — всё-таки все тренировки по контролю силы даром не прошли. Ичиго тихо вздохнул: тренировки тренировками, а боевого опыта у аранкаров всё-таки побольше будет. Ведь вся их прошлая жизнь — это сплошные сражения за жизнь и возможность развиваться. Хичиго как-то на интерес парня, откуда вообще взялось расслоение среди пустых по уровням эволюции, рассказал ему одну историю. Натуральнейшую страшилку про принцип «убей и сожри ты, пока не убили и не сожрали тебя», регресс, эволюцию и жестокие инстинкты. А на вопрос, откуда он это всё знает, повисла тишина. Сначала Куросаки даже думал, что ему так и не ответят, но потом из внутреннего мира донеслось неохотное и тихое: «Помню». Сейчас же, невольно вспомнив тот разговор, парень продолжал свой путь, невольно пытаясь представить, каково это, так существовать. На воображение он никогда не жаловался, так что от подкинутых им картинок, Ичиго передёрнуло. Пожалуй, в этот момент он даже несколько сочувствовал пустым, обречённым жить по подобным правилам. Если бы ещё эти гады на людей и синигами не нападали… Хичиго из внутреннего мира тихо и насмешливо хмыкнул, прекрасно слыша мысли Куросаки, но не спеша говорить ему что-то наподобие: «Не будь наивным дураком, Король». Внутренний пустой знал, что Ичиго прекрасно понимал — эта система давным-давно устоялась и сформировалась века назад. Внезапно парня словно током прошибло, заставив резко остановиться и попытаться понять, откуда пришло обжигающе-холодное ощущение. Обычно довольно сильная реацу его друга почти не ощущалась. Куросаки всегда каким-то внутренним, практически звериным чутьём знал, что с его друзьями. И вот сейчас все чувства буквально зашлись в отчаянном крике, заставляя сердце пропустить удар: Чад умирал. И Ичиго хотел бы кинуться ему на помощь, но… Они все обещали друг другу справиться со встреченным противниками самостоятельно. Без чужой помощи, которая после тех громких слов при расставании однозначно бы смертельно обидела любого из команды. Да и… как бы банально это ни было, но Куросаки просто заблудился в бесконечных коридорах. К тому же он никак не мог понять, в какой стороне находится Чад… как будто что-то мешало, перекрывая чувствительность. И парень был вынужден продолжить путь, мысленно твердя, словно пытаясь дотянуться до друга: «Мы же обещали пройти это всё вместе и выжить! Не умирай, только не умирай… продержись, друг… Живи! Только об одном прошу… живи…»

***

Противник оказался непростым… Даже не так. Противник оказался интересным. Бьякуя впервые сталкивался с представителем аранкаров в прямом бою и был неприятно удивлён скоростью, с которой тот спокойно передвигался. Навскидку она превосходила сюмпо Йоруичи, так что и Кучики было не то, что бы тяжело, но не так уж и просто уследить за движениями противника и успеть среагировать на очередной удар. Впрочем, их всё же было немного… Это был бой разума и скорости. Что Кучики, что аранкар – оба не использовали ничего кроме техник перемещения, невысвобожденного меча и собственного разума, стараясь победить только за счёт этого короткого списка, а если не выйдет, то разузнать о противнике побольше, приноровиться к стилю боя. Оба понимали, что малейшая ошибка будет стоить жизни, так что проверяли себя на прочность с холодным расчётом. Бьякуе достался достойный противник несмотря на то, что он был лишь седьмым в Эспаде. Неподалёку без сознания лежала тяжело раненая Рукия, в последнем, самоубийственном рывке победившая Новену. И сумевшая выжить после этого. Если бы не Септима, Кучики давно бы уже забрал свою сестру и доставил к Унохане, а так ему оставалось только надеяться, что она продержится ещё некоторое время, да стараться закончить сверхскоростной бой поскорее. Потому что, каким бы ледяным и бездушным аристократом он ни казался окружающим, сестра была дорога ему. Времена, когда один её вид причинял Бьякуе нестерпимую боль воспоминанием о слишком быстро угасшей любимой, давно прошли. И бойкая девчонка, умеющая быть достойной представительницей клана, но на удивление не растерявшая и руконские замашки, была для него действительно сестрой. Любимой сестрой… и единственным родственником, о котором он хотел заботиться. Впрочем, во многом из этого Бьякуя признался себе только после боя с рыжим рёкой. Но Рукия же и была его главным слабым местом, по которому враг не замедлил ударить, стоило битве заставить применить его ресурексион. Полное подчинение всего, на что падает взгляд странных глаз… жуткая способность. Рукия, словно марионетка в опытных руках кукловода, нападала на собственного брата, так и не придя в себя, а Бьякуе приходилось и не жалеть её, и не наносить серьёзных ран. Однако он смог придумать и план и надёжно обезвредить её, при том не причиняя особого вреда. Одной проблемой стало определённо меньше… Невозмутимость Кучики, известная на всё Общество Душ, не покинула его и в этом бою. Вот только внешняя оболочка далеко не всегда соответствовала тому, что творилось внутри. И Бьякуя, хладнокровно нанёсший себе несколько ударов, чтобы обезвредить действие способности аранкара, понимал, что медлить больше нельзя. Потому что, либо его всё-таки возьмут под полный контроль… либо он сам сорвётся, давая волю гневу за использование Рукии в качестве марионетки. Нежно-розовые лепестки привычно разлетелись после команды… только чтобы закрыть Кучики стеной от десятков глаз аранкара. Да, Септима мог взять под контроль множество предметов, но… с тысячами острейших лезвий ему было уже не совладать. Это был определённо конец для седьмого в Эспаде. Кровь брызнула на белый камень, а на грани слышимости наконец стих шёпот, призывающий к сражению. Бьякуя отменил шикай, только когда убедился, что аранкар мёртв. И лишь после этого ушёл в невероятно быстрое сюмпо с Рукией на руках. Медицинская помощь ей требовалась срочно…

***

Нел давно утянуло в крепкий сон, так что Куросаки мог отдохнуть от практически не прекращавшейся детской трескотни. Маленькая пустая отчего-то прониклась к нему глубочайшим и нелогичным доверием, хотя сама при знакомстве заявляла, что «синигами плохие». Однако это ей нисколько не помешало намертво привязаться к парню и с полнейшей уверенностью заявлять, что «он хороший». Даже несмотря на форму, специфическую силу и временную должность. Куросаки оставалось на это только едва слышно хмыкнуть и идти дальше. Пик напряжения, когда парень переживал за друга, искренне надеясь, что тот выкарабкается, и мысленно буквально крича, словно пытаясь дозваться, прошёл. Сила Чада вновь засветилась ровно, хоть и несколько слабо. Но теперь за его жизнь можно было не бояться… если, конечно, на него не наткнётся какой-нибудь аранкар. Но в Ичиго отчего-то крепла уверенность, что Ясутору никто больше не тронет. А вместе с уверенностью пришла и головная боль. Она вальяжно перекатывалась по пространству черепной коробки, то чуть затихая, то вновь неистово пульсируя раскалёнными иглами в висках. Странная, почти болезненная тяжесть стальным обручем сдавливала голову парня, добавляя к «внутреннему» воздействию ещё и «внешнее». И каждый шаг давался всё труднее. Скорость передвижения неумолимо снижалась, из внутреннего мира вновь не было слышно ни звука, словно все трое занпакто – и плевать, что двое из них несут в себе ещё и диаметрально противоположные силы – резко исчезли… или уснули, отключились, потеряли сознание в один момент. Куросаки в любое другое время от подобного давно бы и надёжно захлестнула тревога, граничащая со страхом, а то и паникой, но не сейчас… Сейчас парню даже думать становилось всё тяжелее. Мысли в голове ворочались с трудом, медленно переползая откуда-то куда-то, неспешно появляясь и стремительно исчезая, оставляя после себя расширяющуюся пустоту. Хотелось лечь, закрыть глаза и провалиться в вязкую тьму беспамятства… лишь бы избавиться от тисков, сдавливающих голову снаружи, и пылающих игл, вонзающихся изнутри… Постепенно шаги парня замедлились настолько, что он стал медленно брести вдоль стены, придерживаясь за неё рукой. Ослепительно белый цвет камня резал внезапно ставшие очень чувствительными глаза, усиливая и без того мучительную боль. Что с ним происходит, Ичиго не имел ни малейшего понятия. Он был уверен только в одном – без последствий для него это не пройдёт. А какими они будут… это тоже было неизвестно, но чуткая интуиция уже тревожной сиреной заставляла всё внутри сжиматься от нехорошего предчувствия. Что-то должно было произойти. Скоро и не скоро одновременно… и определённо с самим Куросаки. Очередной зал встретил Ичиго ластящимся мягким полумраком, которому он был искренне благодарен за скрадывание ослепительной белизны. Внезапная прохлада тонкими пальцами обхватила многострадальную рыжую головушку, чуть притупив пульсирующую боль, лёгким порывом забралась под плотную ткань формы, странным образом успокаивая… усыпляя. Не в силах противиться нежданному воздействию, парень, из чистого упрямства стараясь остаться в сознании, медленно сполз плечом по стене на ровный камень, от которого – что удивительно – не шёл холод. Ичиго прижал к себе Нел, буквально заставляя себя связно подумать, что, если на них наткнётся один из аранкаров, они оба умрут. И провалился в бархатную темноту, слыша на самой грани восприятия бесплотный шёпот…