Лица

Море бурлит; море шумит и пенится, возмущается, на что-то сердится, ищет, кто виноват. Качает рыбацкую лодку, перекатывает между валами, будто грозится сожрать — но не трогает. Оно знает, что не виноват; оно знает, что он такой же отчаянный. Неприкаянный. Чужой на родной земле. Он зажигает трубку и подходит к корме. Над родной землей синяя дымка — дожди ее бьют, строчат, как из пулемета. Кажется, самое время для взлета; кажется, самое время — наводить мосты. Его земля теперь со всеми на ты; его земля теперь всем ветрам открыта, и со всех сторон на нее летят вороны. Не бывает иначе для тех, кто не выбирает стороны. И он вынужден с ними считаться. Он вынужден им улыбаться, подавать руки, просоленные морской водой; он вынужден торговать — в том числе и собой, потому что для них он — главный товар. С такого слишком хорош навар, и они покупают его по кусочкам. А он — он вынужден повиноваться безликим строчкам. Он молча принимает этот урок. Он знает, что однажды вернется, – только дайте срок. Верное море держит, качает в своих ладонях Владивосток.