Лица

«Я — фартовый!» — заявляет с ухмылкой он, катая в зубах сигарету. Барабан в револьвере крутится, щелкает, отмеряя время, — а он смотрит в глаза и смеет ничего не бояться. Это же не на дуэли стреляться — в эти игры играют все, а кто не играет — тот уже проиграл. Погасли свечи, окончен бал, можете расходиться. Вертится барабан, заставляет сердце бешено колотиться, а глаза — азартно блестеть. Ему бы другим гореть — небом, морем, любовью жаркой, как солнце над головой; но он — сам для себя изгой. В его жизни остался один интерес: насколько силен его фарт. Кроме карт и этого револьвера его тревожит только золотой блеск. «Спорим?» — ухмыляется он. Банкноты издают треск; банкноты хрустят в сильных пальцах, приковывают взгляд. А ему чудится, что они горят; ему чудятся дым и пламень, и бегущие по пальцам искры. Это проходит быстро, но каждый раз оставляет за собой след. Он знает: однажды он прикурит от пачки рублей; пока испытать фарт хочется все же сильней. Барабан застывает, щелкая на последнем делении. Это же не преступление — играть с собственной смертью, лишь неплохой способ разогнать тоску. Он берет револьвер и приставляет дуло к виску. Бах! Он сгребает банкноты, монеты и медлит — всего лишь секунду — на собственный страх. Кровавые капли рисуют убийство, под светом блестя. Вы таки сомневались, что фартовый Одесса никогда не стреляет в себя?