Догонялки

— Марья Сергеевна, мои ребята тут покопались, в общем, человечек этот… Кораблёв не спеша снял очки и углубился в детали. Швецова подперла рукой подбородок и обратила внимательный взгляд на новоиспечённого подполковника полиции. Она как-то раньше об этом не задумывалась, но почему-то сегодня это бросилось в глаза — то ли свет так падал, то ли что, но впервые в жизни она удивилась тому, как постарел Лёнька. Сеточка морщинок в уголках немного печальных глаз, давно не слышно таких привычных шуточек на грани фола, к которым она, оказывается, привыкла за годы совместной работы. Если бы Швецова хуже знала Кораблёва, решила бы, что вся это медлительность речи, ленивое растягивание слов, задумчивый взгляд — дань новой должности, частичка образа импозантного начальника. Однако они слишком долго работали бок о бок, чтобы она ясно понимала: Лёня устал. Устал работать, искать, дознаваться, ловить этих бандитов бесконечных?.. Ему уже за пятьдесят, не женат, да ещё и кот недавно помер… кто дожидается Лёньку по вечерам теперь? Одиноко ли ему так же, как и ей сейчас, — без детей, без спутника жизни? Раньше, Швецова знала, были какие-то случайные женщины, попойки с коллегами по оперативно-розыскному, но это было давно, когда они оба были ещё юны… — …и свежи, как первые подснежники. — Кораблёв, свежей бывает треска! Всегда, если дело касалось бандитов, на пороге неизменно возникал Лёнька, и значит, предстояло веселье. Во всех смыслах сразу: его саркастические, а иногда и злые шутки всегда сопровождали совместные расследования прокуратуры и ОРБ, а вокруг Лёньки неизменно возникал и со страшной силой закручивался вихрь событий различной степени опасности. И конечно, он самолично возглавлял этот бардак, влезая в самые рискованные мероприятия, как будто у него было девять жизней — как у собственного кота. Не раз Швецова думала, что если бы Кораблёв по несчастному стечению обстоятельств являлся её мужем, она давно бы уже оказалась в психушке — от переживаний и постоянного страха за его жизнь. А ему, казалось, всё было нипочём, и дыры от пуль на его бронежилете волновали его ничуть не больше, чем счёт за квартиру. Когда Швецова тщетно пыталась взывать к кораблёвскому инстинкту самосохранения, да и вообще к порядку действий при задержаниях, она слышала в ответ неизменное: — Ну и душная же вы женщина, Марья Сергеевна! И ей оставалось только изводиться от беспокойства, если она знала, что ОРБ сегодня на очередном «выездном мероприятии». Ковин всё время посмеивался над ней, потому что она готова была принимать участие в жизни любого, кто, как она считала, в этом нуждается. Весь район знал, что Швецова, в случае чего, и совет дельный даст, и чаем напоит, и опера бессовестно этим пользовались. Сплетничали, что даже сам заместитель прокурора города в своё время за ней приударял, нимало не смущаясь наличием живого мужа. Да, некоторые всё-таки решались нарушить границы, как, например, Винокуров, — Швецовой было его искренне жаль, но ничем помочь она Володе не могла. А уж после того, как бывший тогда начальником ОРБ Ползухин заявил ей — то ли серьёзно, то ли шутки ради, — что Кораблёв будто бы от неё без ума, Швецова на всякий случай стала обращаться с Лёнькой очень осторожно, мало ли что, но тот признаков любовной горячки не подавал, и мало-помалу всё вошло в привычное русло. — Нам с котом ещё баб только не хватало… И казалось бы, всё так и было, если бы не один случай. В коридоре на втором этаже было пусто: рабочий день давно закончился, и Швецова спешила заглянуть в канцелярию, чтобы поздравить Зою с днём рождения, а потом быстренько бежать домой, к Диме. Из-за дверей доносились звуки застолья, и когда Швецова уже взялась было за круглую латунную ручку, послышался голос Светы, архивариуса из городской: — Вот что сделать, чтобы быть, как Швецова? Её все опера слушаются, даже Кораблёв! Может, у неё компромат на него собран? Как она им рулить умудряется? — Ой, да ладно вам! Кораблёв же заочно влюблён в Машу, — пронзительный голос Зои ни с чьим другим было не спутать. — Он же вон, вечно носится с ней, как курица с яйцом. От него пол конторы воет, а Маша всё «Лёнечка», да «Лёнечка»… Попробовала бы Ольга его так назвать, её бы потом коньяком пришлось отпаивать — у него язык дурной, а о приличиях он только в присутствии Швецовой и вспоминает. Он же женщин презирает! А с ней сразу шёлковый, всё время на «вы» и «МарьСергеевна». Вот я ни за что не поверю, что он не влюблён в неё ни капельки! — Зоя, ну с чего ты взяла? — это уже Ольга, добрая душа, решила умерить Зойкин пыл. — У Леонида Николаевича просто характер такой. — О, ещё одна! — фыркнула та, — Характер! Да говорю вам, он к Маше неровно дышит! А всё после того случая, когда она… — тут Зоя прикусила язык. — Ну, в общем, помогла она ему здорово, вот он и... — Какого случая? — чуть ли не хором перебили её Ольга со Светланой. Швецова, даже стоя за дверью, живо представила себе, каким жадным интересом засветились глаза её коллег. Она подозревала, о чём чуть было не сболтнула Зойка, и слава богу, у той хватило ума не продолжать. Другой вопрос был в том, откуда Зоя узнала — вряд ли от Димы, и уж тем более не от Виктора Ивановича. Кораблёв? Да тот бы скорее удавился, но не признался бы, что его из переделки женщина вытащила… да и не знал он. Не мог знать. Швецова позаботилась о том, чтобы Лёня не догадался, что это она причастна к его неожиданному освобождению: во-первых, чем меньше людей знало о произошедшем, тем лучше, а, во-вторых, она не хотела ранить Лёнькино самолюбие. Глупость, конечно, но ей показалось почему-то, что это для него важно. И не права Зоя — ну как Лёнька вообще мог в неё влюбиться? Чушь какая-то. Да, конечно, иногда Лёня вёл себя немного странно: мог ни с того ни с сего отпустить какой-нибудь особенно ядовитый комментарий в адрес её мужчин, или, например, провозить её весь день по её делам, наплевав на начальство; схлопотать пулю как будто специально, чтобы потом, раздуваясь от важности, хвастаться перед ней и одновременно упрекать, вот, мол, оперов на вас, Марья Сергеевна, не напасёшься… Но она всегда знала, что Кораблёву можно верить, как себе, что он не предаст, что примчится на другой край света, если ей понадобится его помощь. И до сих пор, спустя уже двадцать лет, дела обстояли точно так же. — …так никто и не знает. Что скажете, Марья Сергеевна? — М-м? — голос Кораблёва вырвал её из круговорота воспоминаний. Швецова нахмурилась, пытаясь вспомнить, что же он ей сейчас говорил, и не сумев, смутилась: — Лёнечка, прости, я задумалась что-то, прям провалилась. Ты не мог бы повторить ещё раз? — Ну Марья Сергеевна, ну что такое? Вот собираешь вам информацию, собираешь, а вы что? Совсем не цените меня, вот уйду на пенсию, будете знать! Кто вам доказательства собирать тогда станет? Курочкин? Или Платонов? Он-то помоложе конечно, с ним небось и разговаривать приятнее, чем с таким старым мухомором, как я, а, Марья Сергеевна? — Лёнь, ну вот что ты разворчался… — Разворчался… витаете где-то в облаках, пока другие работают, — Кораблёв поднялся. — Ладно, только я сначала кофе выпью, а не то усну это всё снова вам рассказывать. Подождите, сейчас вернусь. Он вышел, оставив Швецову в тишине своего кабинета. Она опустила взгляд на стол, где в ожидании хозяина лежали очки в строгой чёрной оправе. От неё ускользнул момент, когда Лёне понадобились очки — неужели у него стало садиться зрение? Швецова протянула руку, взяла очки со стола и нацепила их себе на нос: стены немедленно поплыли, а в глазах появилось неприятное ощущение жжения, как будто песка насыпали. В коридоре послышались шаги, и Швецова, не оборачиваясь, спросила: — Лёнь, ты в них вообще что-нибудь видишь? — Извини, Маш, я, судя по всему, не вовремя. Она обернулась, поспешно сдёрнула очки и увидела стоящего в дверях Платонова. — Нет, ничего, Олег, заходи. Платонов вошёл, опустился на свободный стул и положил перед собой папку, вперив в неё взгляд. В присутствии Швецовой он всё ещё чувствовал себя немного не в своей тарелке. — Как дела? — Спасибо, работаем, — ответил он и тут же подскочил, потому что в кабинет вернулся Кораблёв с двумя стаканчиками кофе из автомата. — Леонид Николаевич, добрый день. — Да сиди ты, — буркнул тот и, поставив один стакан перед Швецовой, уселся в своё кресло. — Ну, раз нас посетил оперуполномоченный Платонов, пусть рассказывает последние новости, а я пока кофе попью. Давай, Олег, поведай начальству, что вы вчера накопали.