Memento mori

Северо-восток России. Примерно в двухстах километрах от города Романовска (направление: Аралабад), село Горки. Середина декабря 200* года. Полдень. Кассовый аппарат лениво скрипнул, покряхтел, будто глотнул облако пыли, но в итоге всё-таки выплюнул чек, сообщающий о покупке рыбных и мясных консервов. «Спасибо за покупку!», - благодарил жалкий клочок бумажки за продавца, подарив тому возможность отмолчаться и просто выложить товар на стойку. Подарил, конечно, но продавец не воспользовался этим даром. Причин тому две: во-первых, мужчина был горазд потрепать языком с первым покупателем за долгое время, а во-вторых, возникла проблема… - Милейший, - поднял узкие глазёнки-щёлочки продавец на покупателя, - А сдачи у меня и нет-с… Как жаль, как жаль! Видите ли, продажи нынче плохо идут-с… Совсем, знаете ли, не идут-с. Ах, были б они кобелями, кобели проклятые, забил бы! – Говорил мужчина странно и с акцентом. По национальности на чукчу походил, а может на бурята. Или на то и другое вместе. - Меньше нет, - буркнул мужчина, - И хватит мне мозги пудрить, не могут у тебя зимой маленькие продажи быть. - Я тоже думать, не могут-с! А они, собаки, ещё как могут-с! Мало людей живут-с, а те кто живут-с, ко мне не ходют-с… - Горько вздохнул продавец. - Ну, и чего делать предлагаешь? Где я тебе деньгу разменяю? – Начинал злиться Август. - О, вы только не злитесь, милейший! Может, ещё чего изволите взять-с? Выбор-то малюсенький у меня, а, авось, вам и приглянется что-нибудь. Вы уж подумайте-с… Смотрите, патроны есть. Ох, какие патроны! Изумительные патроны! Вы такими никогда не стреляли! Как раз для вашего ружья. Ох, какое у вас ружьё! Изумительное ружьё! Я из такого никогда не стрелял! - Есть у меня патроны. И не хуже твоих. - Как жаль, как жаль, - засуетился продавец, рыская глазами по полкам в поисках чего-нибудь нужного и дорогого, - Может, фонарь возьмёте? Хороший фонарь! Светит – ух! – как паровозная фара! - Ну и на кой он мне? Сов пугать? - Сапоги купи!.. - Нет, уж, хватит, - оборвал его Август, - Давай назад деньги, поищу другой магазин. - Стой, не уходи, - в узких глазах продавца одновременно засветился испуг и идея. Он сунул руку в карман и положил на прилавок сотовый телефон самой простой модели, - Вот вещица хорошая. Возьмите-с, не пожалеете-с… Август взял телефон, покачал его в руке, будто проверяя на вес, придирчиво осмотрел со всех сторон и положил обратно. - Ну, а эта хреновина мне на кой? - Э, милейший, хорошо подумай. Вещь пригодиться может. Хитрый аппарат, однако! Звонит, как волк! Сам пробовал-с. - Да не нужен он мне! Некому мне звонить! - Смотри, светлое будущее упускаешь-с. - Светлое будущее мы все давно уж упустили, - хмыкнул Август и задумчиво уставился на телефон. - А вот на Западе все давно уж с такими ходют, - пропел продавец, облокотившись на прилавок, - Там без них ни-ку-да… Да… отстаём мы, от Запада-то… Хорошо там, небось. - А здесь не хорошо? - А кому здесь хорошо? Разве что только птицам. Август устало вздохнул. Другой магазин искать не хотелось, хотя продавец явно нагло врал на счёт маленьких продаж, хотел себе в карман деньгу припрятать, вот и втюхивает ненужный телефон. - Вот, милейший, - мужчина положил на прилавок две сотни и мелочь рядом всё с тем же сотовым, - не казни! - Пёс с тобой, - согласился Август и убрал деньги в кошелёк, а телефон сунул в карман, - Мне терять уже нечего, а ты хоть выпить себе купишь… - Ой, спасибо, добрый человек! Ой, спасибо! – Расплылся в улыбке продавец и суетливо, коряво написал на обратной стороне чека цифры, - Вот, это, чтобы аппарат хитрый вас признал-с. Ещё заходите-с. Что надо, так спрашивайте-с, чем смогу, помогу. - Поможешь, говоришь… - Задумчиво протянул мужчина, пряча чек в другое отделение кошелька, - Я тут человека ищу… Стефенжер. Слыхал о таком? - А-а-а! – Просиял продавец, но затем резко сник, - Нет, не слышал. - Ясно, ну бывай. - А зачем ищешь его, милейший? – Окликнул продавец Августа, когда тот был уже в дверях. - Поговорить хочу, - ответил Август, поправляя ремень ружья на плече. *** Граница Казахстана и Узбекистана; Аральское море. Город-курорт Аралабад. Двадцатые числа февраля 200* года. Полдень. Женщина проснулась поздно и с большой неохотой. Последняя неделя сильно вымотала её, даже не физически, а скорее духовно. Вокруг всё белое или серое, ни одной яркой краски, как будто мир с головой закутался в белую простыню и отказывался высунуть хотя бы нос. А может его накрыли белой простынёй, и поэтому стало так холодно. Поезд одиноко стоял на одинокой станции, припорошенной снегом. В воздухе полное безветрие и абсолютная тишина. Кабина пустовала, в топке не горело привычное согревающее пламя. Женщина села, смотря сквозь дверной проём на кованые перила станции и прозрачные горы на горизонте. Ей казалось, что она сама могла бы стать такой же горой: прозрачной и далёкой. Большая белая чайка с важным видом прошагала вдоль платформы, даже не взглянув на невесть откуда взявшейся поезд. Словно он всегда здесь стоял. Кейт заставила себя собраться с силами, встать и пойти осмотреться. Надо найти Оскара, в конце концов, спросить, где он пропадал, прогуляться и «очистить суставы от накопившейся пыли». Неуверенно она спустилась из кабины и ступила на промёрзшую платформу станции. Было странно оказаться здесь снова. Будто всю её жизнь записали на кассету и теперь прокручивают назад с противным скрежетом, иногда делая паузы, чтобы посмотреть, как она сделает шаг вперёд. Обнадёжили, нажали на «стоп», и опять поехали мотать назад. Станция, как и кабина механического локомотива, пустовала. Кейт прошла немного вперёд к паровозу, но затем передумала и вернулась, чтобы с улыбкой коснуться «заводника». Нехитрая операция по заводу пружин, но, о Господи, как много с ней связано! Как много в этом воспоминаний! Спросили бы её, что лучше: вновь увидеть мамонтов или завести поезд, она бы сейчас выбрала второе. В этом есть надежда, вера и стремление. Пружины заводят, чтобы двигаться дальше и не оглядываться назад. Завод пружин означает начало или середину пути, но никак не конец. Медленно, чтобы полностью насладиться моментом, женщина завела поезд. Просто так, без всякой надобности. От тихого шёпота вращающегося ключа сердце колотилось, как бешеное. «Давай!», кричало оно в нетерпенье, «Прыгни и пустить в неизвестность! Отпусти себя, забудь обо всём! Давай, беги! Беги!..». - Мисс, - окликнул Кейт помощник Стефенжера, всё тот же юноша, вырвав женщину из мира грёз, - Если вы ищите вашего друга, то он пошёл в гостиницу и сказал, что скоро вернётся. Он просил передать это вам, если вы проснётесь до его возвращения. - Спасибо, - улыбнулась Кейт, - А мистер Стефенжер спит? - Нет, мисс, он тоже ушёл в гостиницу. - Они ушли вместе? - Нет, мисс, ваш друг ушёл позже, совсем недавно, а мистера Стефенжера нет всё утро, - сообщил юноша, вытирая перемазанные в чём-то руки о грязную тряпку. - Что ж, пойду тоже загляну в гостиницу. Спасибо… - женщина сделала паузу, выжидающе смотря на молодого человека. Тот сообразил не сразу. - О, простите, Джеймс, - он вытер руку о штаны и протянул Кейт, - Джеймс Освальд. - Приятно познакомиться, - женщина была удивлена, - Я Кейт Уолкер, - она пожала руку юноше. - Да, я знаю, - ответил тот и улыбнулся, - Мне надо вернуться к своей работе. - Конечно, ещё раз спасибо. - Не за что, мисс. Снаружи гостиница ничуть не изменилась: всё тот же фонтан перед входом, правда выключен из-за холодов, а может по другой причине. Вдруг найдётся ещё одна подлюка, которая захочет нагло проникнуть внутрь и потревожить дорогого постояльца. Кейт улыбалась, смотря на тонкий лёд, сковывающий каменную скульптуру девушки в центре фонтана. Когда-то эта девушка была окутана мыльной пеной, словно облаком. Думаю, она единственная, кто не была против этого маленького катаклизма. Как же нагло, чрезвычайно нахально мисс Уолкер тогда поступила, с какой силой она тогда рвалась к цели. И делала она это вовсе не из-за работы, и не из-за страха быть уволенной, скорее вернуться домой или чего-то ещё более скучного. Уже тогда она жила с верой. Кейт ужасно хотелось вернуться в тот миг и вновь ощутить в себе эту веру. Тихо вошла женщина в холл и вдохнула приятные запахи дорогого бархата, лака и едва уловимый запах хлорки, доносившийся из зала с бассейном. Дорогой мистер Феликс крепко спал на стуле перед телевизором, который, кажется, уже давно показывал одну сплошную рябь. - Мистер Феликс? – Позвала его Кейт, но тот не просыпался и только громче сопел в ответ. Шелест телевизионной ряби тоже не желал прекращаться. Женщина буквально на цыпочках зашла за стойку, прошла до телевизора и нажала на кнопку. Рябь исчезла, и появился только тёмный экран. Наверное, стоило разбудить управляющего, но Кейт не стала. Она не была уверена, что своим присутствием доставит мистеру Феликсу несказанное удовольствие. Пусть лучше они оба останутся в неведении. Нажав уже на другую, на сей раз красную кнопку, женщина отперла дверь в гостиницу и неслышно скользнула за решётчатые ворота, как можно тише повернув ручку, чтобы не навлечь на себя гнева господина Сметаны. Даже не взглянув на пустующий бассейн, она сразу прошла в соседнее помещение к бару, где надеялась обнаружить того, с кем давно хотела поговорить. Но его не было. Вообще никого. Никого, в смысле даже намёка на чьё-то присутствие. Ранее, оно было. Летало в воздухе, словно говоря: «Ты не видишь меня, но я здесь. Это не пустое место». Тогда было… не так одиноко. Дойдя до выхода на пристань, женщина обнаружила, что дверь туда открыта. Не спеша она подняла стул, который сшибла давным-давно, когда мчалась без оглядки к поезду. Удивительно, что его никто до сих пор не поставил на место. Не потому, что некому, а потому, что всем наплевать. От упавшего стула здесь ничего не изменится. Море застыло. Солёного ветра можно было не бояться, его просто не было. Серые тучи устилали небосвод; вот-вот заплачут снегом. Кейт медленно шла по пристани, как некогда шла, раздираемая сомнениями, к самолёту. На этот раз сомнений не было. Не было ничего, душа пустовала, как пустовало всё вокруг. Толстые чайки чистили свои белоснежные перья, сидя на ржавом корабле, камнях или гнилых досках. Впереди грациозно и возвышенно застыла беседка. Подойдя ближе, женщина заметила за ней два силуэта. Один из них тот, кого она надеялась здесь встретить – последний оставшейся автомат, созданный господином Форальбергом. С ним разговаривал Стефенжер, его хмурый вид заставлял нервничать. Заметив приближающуюся Кейт, он неожиданно засуетился и, сказав что-то напоследок Джеймсу, отошёл в сторону, обогнув беседку с правой стороны. Женщина решила, что он направился к ней, но мужчина вдруг остановился, навалился на перила и закурил, смотря куда-то за горизонт. Не сказав ни слова, Кейт прошла мимо него быстрым шагом, обогнула беседку слева и оказалась перед давним приятелем. Она застыла буквально в паре метрах от него. Он смотрел вдаль, пожалуй, туда же, куда смотрел Стефенжер, стоял на самом краю лестницы вниз, туда, где тонкая кромка льда сковывала воду у берега и туда, где когда-то выжидающе стоял самолёт. - Джеймс? – Спросила она, словно сомневалась в его присутствии здесь. Он с трудом и небывалым скрежетом повернул к ней голову, насколько позволяла ржавчина. - Добрый день, мисс, - ответил он слабым голосом, полным перебоями, - Не думал, что вновь увижу вас здесь. - О, Джеймс… - Кейт смахнула с его плеч, цилиндра и сиденья снег, а затем ласково обняла автомата, как ребёнка, потерявшего что-то очень важное или самого потерявшегося где-то вдали от дома, - Я очень рада тебя видеть. Я беспокоилась о тебе. - Хотел бы сказать то же самое о вас, мисс, - проскрипел он, когда женщина отстранилась, - Как ваше путешествие? Вы добрались до цели? - О, да, - мечтательно вздохнула женщина, - Это было непросто, но мы нашли Сибирию. И мамонтов. Ганс Форальберг исполнил свою мечту. - Я рад за своего создателя, - сухо сообщил автомат и без тени радости в голосе. Женщина молчала. Она смотрела на руки Джеймса, которые крепко сжимали ручки кресла. Ржавчина полностью съела его правый мизинец и доедала второй. Можно было только догадываться, что творится с его механизмами внутри. У неё не хватило смелости ещё раз заглянуть ему в глаза, зато хватило бы, чтобы ещё раз перепрыгнуть ущелье на тарзанке. - Давно ты стоишь здесь? – Неуверенно поинтересовалась она. - Со дня кончины мадам. - Мне так жаль, Джеймс, очень жаль. Если бы не я… - Мадам никогда вас не винила, - перебил её автомат, - Даже перед самой смертью она благодарила вас за то, что вы хотя бы на миг вернули её к прежней жизни. - Но ты винишь… - прошептала Кейт, уставившись в землю. - Не стану этого скрывать, мисс. Мадам смогла бы прожить куда дольше, если бы не отправилась с вами в Комсомольск. Я не разделял её взглядов на ваш поступок. И сейчас не разделяю. Руки у женщины задрожали. Она боялась это услышать. - Прости меня, - извинилась она, как бы глупо не звучали её извинения в этой ситуации. Этот груз она долго носила на своей душе, и если она не заслужила прощения в глазах автомата, то хотя бы сделала всё, что могла, - Когда я увидела это в газете… - Мадам говорила, что вы открыли ей глаза, - вновь не стал слушать её Джеймс, - что с вами она обрела ясность ума и бесконечную мудрость . И в этом я, пожалуй, был с ней солидарен. Мадам называла вас удивительной девушкой, способной вносить в души просветление и дарить надежду. - Не говори так, - решительно возразила Кейт, - Она зря возносила меня. В конце концов я так и осталась обычной юристкой из Нью-Йорка. - Это не является правдой, и вы это знаете. Мадам говорила, вы похожи на него. Вас тоже невозможно сломить на пути и невозможно удержать, если вы что-то решили. Можно задать вам вопрос? - Да, конечно. - Окажись вы на этом месте перед выбором вновь, вы бы поступили так же, как поступили в первый раз? - Хочешь знать, жалею ли я о своём поступке? – Уточнила женщина, оглянувшись. Стефенжер стоял там же и, казалось, совершенно не проявлял интерес к их беседе. - Нет, хочу знать проделали бы вы это путешествие ещё раз, если бы у вас была такая возможность? Тучи, наконец, начали потихоньку выплёскивать на землю накопившуюся влагу. Кристально чистый снег белыми редкими хлопьями повалил с небес. Пока не сильно, словно предупреждал убраться подальше до начала бури. - Нет, - ответила автомату Кейт. - Могу я спросить… - Четыре человеческих смерти… - теперь женщина перебила Джеймса. Ей понадобилось несколько минут, чтобы совладать с собой. Автомат всё это время терпеливо ждал, когда она переборет себя и сможет продолжить. – И это только те, в которых я полностью уверена, - она вытерла рукавом слёзы, - Ганс скончался на третий день после нашего прибытия на остров. Он был так… здоров и активен последние дни, а потом я обнаружила его мёртвым. Я столько раз видела, как он убегал от смерти, что не могла поверить первые минуты. Большая чайка, сидя на камне, потрошила рыбу, прижав её голову лапой. Серый песок вокруг сверкал от чешуи. Рыба давно была мертва и не трепыхалась, позволяя птице спокойно отрывать и заглатывать куски пустого тела. - Нет, я не смогу пережить это снова, - продолжала Кейт, - Это невыносимо, когда всё вокруг умирает, а ты остаёшься один. Ты ведь меня понимаешь, - Джеймс, разумеется, понимал её, - Я приложила руку, как минимум, к трём смертям. Ивана на моих глазах заживо заклевали птицы. Иногда это мне снится. Никому не пожелаю увидеть такое. А мадам Романская… И как после случившегося она и ты можете говорить, что я приношу в души людей просветление? Мне кажется, что я только к смерти и веду их. А Оскар… знаешь, мне пришлось собственными руками разобрать его, чтобы вернуть Ганса, - женщина вздохнула и сглотнула, пытаясь избавиться от комка в горле. Боль от воспоминаний была сильной, ещё больнее было обращать эту боль в слова. Но она продолжала мучить себя, словно занималась самобичеванием; верно, считала, что этим очищала свою совесть, - А он так покорно принёс себя в жертву ради него! - Мне жаль, мисс… - начал Джеймс. - Слава Богу, мне удалось вернуть его! – Кейт заметно повеселела, - Не знаю, что делала бы, если бы мне так и не удалось. Это настоящее чудо! Так что, тебе не должно быть жаль. - Нет, мисс, вы не дослушали меня, - казалось, обиделся автомат, - Я хотел сказать, что мне жаль, что вы так до сих пор и не поняли. - Чего не поняла? - То, как вы относитесь к автоматам – совершенно неприемлемо. Что бы ни произошло и как бы вам не хотелось, автомат – не человек и никогда им не станет, - наставнически произнёс Джеймс, будто воспитывал неразумное дитя, - Автомат навсегда останется автоматом. Я надеялся, что со временем вы поймёте это так же, как поняла это мадам. Признаться, я удивлён, что вы, проделав такой путь, так и остались в полном неведении. Я полагал, что если и увижу вас вновь, то уже никогда не услышу от вас слово «скучаю» по отношению к автомату или чего-то подобного. - Что в этом дурного? - Наша жизнь отличается от вашей, мисс. Мы живём по другим законам, и вы не должны одинаково оценивать смерть человека и прекращение жизнедеятельности автомата. Ваше отношение и чувства очень трогательны, мисс, но они заставляют меня усомниться в вашей вменяемости. - Хочешь сказать, я сумасшедшая, если переживаю за друга? – Опешила Кейт. - Я этого не говорил. Не друга, а автомата. - Мне нельзя считать тебя или Оскара другом? - Вы можете считать другом любого, кого только пожелаете, дело совершенно не в этом. Думаю, вы поймёте однажды. Мадам тоже поняла не сразу. - Оскар больше не автомат, что б ты знал, - сказала Кейт так, словно хотела задеть Джеймса, как он задел её, а тот промолчал. И молчал ещё долго, со скрипом повернув голову и вновь уставившись в туманную даль. Женщина обдумывала его слова о том, что автомат всегда останется автоматом, и упорно доказывала себе обратное. Оба они (и Джеймс, и Кейт) плыли в бесконечном пространстве снегопада и моря, и их мысли ничто не нарушало, пока Стефенжер громко не откашлялся, напоминая о своём присутствии. - Вам, наверное, уже пора идти, мисс, - сказал автомат будто кому-то другому, не ей, - Ваш поезд скоро отправится. Я был рад вас увидеть и… я прощаю вас за всё, что было. Идите, вот-вот разразится буря. - Подожди, я не могу тебя здесь вот так оставить. Поехали с нами, это будет самое разумное решение. Ты увидишь Валадилену, я обещаю, что отвезу тебя туда. Пожалуйста, Джеймс, едем с нами, - Кейт накрыла своей рукой его исковерканную ржавчиной руку, - Я приведу тебя в порядок, вот увидишь, будешь как новенький! Ты только ржавеешь на этом ветру. Прошу тебя… - Уходите, мисс, для меня уже всё кончено. - Нет. Неправда. Он смотрел на её длинные белые пальцы, сжимающие его кисть, несмотря на пронзительный холодный ветер, рывками дующий с моря. Если бы не железная поверхность, так резко контрастирующая с ними, то можно было бы подумать, что они вытачаны из белого мрамора, твёрдого и неживого. Или вылеплены из снега, который ещё не успел коснуться земли. Джеймс смотрел ей в глаза и понимал, что она не отступит, понимал, что она сделает всё для него, потому что опять желает спасти ещё одну душу. - Хорошо, мисс, - вздохнул он, - пусть будет по-вашему. - Замечательно, Джеймс, ты не пожалеешь! – Радостно воскликнула она. - Вынужден признать, мисс, что из-за длительного нахождения на свежем воздухе под солёными ветрами я чрезмерно проржавел и вряд ли смогу сдвинуться с места хоть на дюйм. - Не переживай, у Оскара наверняка в кабине припрятана маслёнка. Я позову его, и мы вместе поможем тебе сесть на поезд, - женщина готова была сорваться с места. - Мисс, - он сделал небывалое усилие, чтобы отпустить рукоять кресла и перехватить её руку, не до конца сжав оставшиеся пальцы вокруг её запястья, - Спасибо, - сказал он и отпустил, давая возможность ей уйти. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, а затем Кейт рванула к поезду. Бежала сквозь туман, переполненный сильным снегопадом, рваными хлопьями бьющим в лицо. Почти так же, как бежала когда-то с верой в душе, чтобы успеть. Но на сей раз её остановили. Остановил громкий скрежет, словно открывали какие-то ржавые ворота, толкая двери изо всех сил, а рядом кто-то назло царапал чем-то железным по стеклу. Это было похоже на вопль или стон, только ненормальный, больной, как из палаты эпилептика. В ужасе она помчалась назад, надеясь, что её предположения ошибочны. На том месте, где ранее стоял Джеймс, теперь возвышался Стефенжер: стоял странно, вытянув шею, и, как будто, заглядывая куда-то вниз. Шагнул назад и замер. - Джеймс! – Взвизгнула она, кинувшись вперёд, и если бы ни сильные руки Стефенжера, быть женщине на дне ледяного моря, чьи тёмные воды поглотили автомата. Он уходил под воду быстро, но не слишком, как корабль, терпящий кораблекрушение. Не будь рядом мужчины, она бы прыгнула за ним, она просто не имела права поступить иначе. Это было бы справедливо. Бездна поглотила его и захлопнула свою широкую зубастую пасть. Кейт не отрывала взгляд от воды, пока последний пузырёк воздуха не исчез на поверхности. - Джеймс… И всё стихло, даже ветер. И тогда ей обуяла ярость. Женщина вырвалась из рук Стефенжера, сильно толкнув того в сторону. Её лицо было искажено ненавистью. - Вы… - Не могла она подобрать слов, чтобы выразить всю злость, - Это сделали вы. Он не мог даже рукой толком пошевелить, это вы столкнули его! Вы убили его! - Да, - спокойно кивнул мужчина, даже не думая отрицать сказанных слов, - Я сделал ему одолжение. Он просил меня, и я исполнил его желание. Не только же вам исполнять чужие мечты, ей-богу! От такой наглости Кейт на мгновенье лишилась дара речи. - Что?! Это всё ложь! Не оправдывайтесь! Он не мог… - Да, мисс, его хозяйка умерла, и он хотел отправиться за ней. Разумное решение, пожалуй, даже разумнее вашего. Цель, из-за которой он был создан, выполнена. А автомат без цели существовать не может. У каждой вещи должно быть назначение, иначе эта вещь бесполезна. - Я могла бы его спасти, - говорила Кейт, сжимая и разжимая кулаки, - если бы не вы… Мужчина усмехнулся её наивности, и женщина еле сдерживалась, чтобы не броситься на него в приступе гнева. - Наша сделка не состоится, - в итоге произнесла она сквозь зубы, - Вы не получите ничего. Поезд будет принадлежать вам только через мой труп. - Но вам он тоже не принадлежит, не правда ли? У вас всего лишь доверенность, но на самом деле поезд сейчас, после смерти мистера Форальберга, принадлежит «Игрушкам по всему свету», если не ошибаюсь, которые, похоже, даже не подозревают о его существовании. Я думал, что вам хватит мозгов уладить всё без бумажной волокиты и разбирательств, но вы, видимо, окончательно погрязли в вашем прошлом. - Поезд я уже завела, - старалась говорить Кейт ровно, но голос её всё равно содрогался, - Мы отцепим вагоны и уедем обратно. И мне плевать на ваши планы. Она развернулась и зашагала прочь, но резко замерла, услышав, как щёлкнул возведённый курок за её спиной. - Бог видел, я не хотел прибегать к подобным методам, - вздохнул Стефенжер, кажется, и впрямь сожалея. Он подошёл к ней близко, так, чтобы дуло пистолета оказалось буквально в сантиметре от её куртки, - но, видимо, ничего не поделаешь – придётся. Слушайте меня внимательно, мисс Уолкер. Мы сейчас вернёмся в поезд и продолжим наше увлекательное путешествие, и даже более того, вы отдадите мне бумаги, которые вы так предусмотрительно прихватили с собой. Я мог бы давно сам забрать из вашей сумки, но всё-таки решил повести себя как честный человек. И вот чем всё обернулось. Как жаль, как жаль, что честность в наши дни совсем не ценится. Идёмте, мисс Уолкер, - говорил он, подталкивая её вперёд пистолетом, - Не беспокойтесь за вашего друга. Уверен, он уже наслаждается раем. Забудьте о нём и только не спешите возвращать его на землю. *** Северо-восток России. Примерно в трёхстах километрах от города Романовска (направление: Аралабад) и в пяти километрах от деревни Черницово. Январь, 6 число, 200* год. Около двух часов после полуночи. Мужчина затаился, тихо опустился на одно колено и легко вскинул ружьё, будто делал это уже миллион раз, без дрожи в руках, несмотря на жуткий холод. Он был уверен и спокоен: настоящий охотник, хищник, готовящийся нанести смертельный удар. Черты лица его застыли, глаза были холодны, как эта холодная предрождественская ночь. И природа застыла вместе с ним, не было слышно ни звука: ни шуршания падающего с ветвей снега, ни шелеста бурного ручья далеко-далеко, ни говора ночных обитателей леса. Только бесконечная тишина. Мужчина выдохнул облако дыма и утопил бычок в сугробе между корнями вековой сосны. Ждать он готов был долго, сколько потребуется, хоть всю ночь. Спустя минут тридцать всепоглощающая тишина была нарушена грубым размеренным шагом тяжёлых сапог по хлипким половицам хаты. Замерли на секунду, и тут дверь с хрипом отворилась, а на улицу буквально вывалился в стельку пьяный рослый человек. Он что-то бормотал себе под нос и правой рукой опирался на ружьё, чтобы не упасть, а в левой крепко сжимал бутылку. Вид у него был, скорее, жалкий, чем грозный. Август находился не так далеко от него, прячась между деревьями в темноте, но на достаточном расстоянии, чтобы остаться не замеченным. Невменяемое состояние охотника только облегчало мужчине задачу: можно было быть менее осторожным, хотя слишком расслабляться тоже не стоит. Он прицелился и затаил дыхание. Наконец-то, хоть кто-то поплатится за убийство Ольги, пусть не Стефенжер, пусть не король, а всего лишь пешка, но и до главной фигуры Август доберётся. Мужчина не спешил. Он видел широкую спину врага и ощущал себя героем, который в одиночку пошёл на медведя, и вот-вот одержит победу над лютым зверем. Если бы он удосужился поднять голову, посмотреть наверх, то заметил бы едва уловимый глазом зелёный туман, начинающий сгущаться над его головой. Медленно он закручивался по спирали и воронкой спускался к нему, всё ниже и ниже. Август сощурился и положил палец на курок, выжидая подходящий момент. Идеальный момент, когда всё сходится, выстраивается на одну линию и можно действовать. И вот он...настал. Сейчас! – крикнул он себе за мгновенье до того, как туман набросился на него диким зверем или обрушился, подобно сугробу. Заволок в себя без остатка, но курок уже спущен… Белая сова, неслышно скользя по звёздному небосводу, несла в лапах мёртвого лемминга так осторожно, словно тот был благой вестью. *** - Что происходит? – Испуганно спрашивал уже не первый раз Оскар, наблюдая, как Кейт беспрекословно поднимается в кабину механического локомотива, сопровождаемая вооружённым Стефенжером. - Отлично, мисс Уолкер, я рад, что вы, наконец, прислушались к своему незаурядному уму и приняли, бесспорно, верное решение. А теперь, прошу Вас бумаги, - сказал мужчина, когда все трое оказались внутри. Кейт шагнула к рюкзаку, но вдруг мужчина передумал, - Нет, постойте. Пусть ваш друг это сделает. Оскар, кажется, верно? Мистер Оскар, будьте так любезны, достаньте бумаги мисс Уолкер и передайте их мне. Женщина молчала, выжидая момент, и лишь слегка кивнула Оскару, чтобы тот делал то, что ему сказали. Мужчина приблизился к рюкзаку, расстегнул на нём молнию, порылся внутри какое-то время и извлёк уже слегка потрепанные рукописи и чертежи. Оставаясь на месте, протянул их Стефенжеру, а тому пришлось шагнуть вперёд, вплотную к Кейт, чтобы дотянуться до желанного. Женщина ощутила его ровное дыхание около левого уха, а краем глаза заметила, что он опустил пистолет, видимо, решил, что победа уже его. Всё внимание мужчины было приковано к бумагам. Непростительная ошибка. Кейт размахнулась и со всей силы ударила его локтём в живот, и пока Стефенжер был в замешательстве, выхватила у него пистолет, развернулась и отошла к Оскару, держа мужчину на мушке. Большинство рукописей оказались на полу, после чего, подхваченные ветром, разлетелись по углам или вовсе пустились в странствия в белых снегах. - Неплохо, мисс Уолкер, неплохо, - признал Стефенжер, ухмыльнувшись, но женщине было не до смеха. Сейчас победа была за ней, но она не желала останавливаться. Что-то шевельнулось в её душе, что-то мерзкое. И Стефенжер уловил это, - Ну давайте, Кейт Уолкер, чего вы ждёте? Вы же жаждите справедливости, не так ли? Оскар волновался. Он попеременно смотрел то на женщину, то на мужчину, стараясь не упустить ничего из их разговора. Он тоже неосознанно понимал, что сейчас происходит что-то совершенно неправильное, будто вывернутое, но не мог пока понять, что именно. Женщина держала пистолет на вытянутой руке, целясь Стефенжеру в сердце, а тот не унимался: - Ну же, где ваша смелость, Кейт? Давайте, я не убегу, и я заслужил, стреляйте же! - Верно, вы заслужили, - согласилась женщина. - Ну, так стреляйте же! - Нет, не надо, - встрял Оскар, коснувшись руки Кейт, но та лишь огрызнулась и отдёрнула руку. - Не мешай, - ответила она, - Знаешь, что сделал этот человек? Он убил Джеймса. - Вершите правосудие, мисс Уолкер, - казалось, ликовал Стефенжер, - Не думал, что у обычных юристов есть на это право. Вы ведь представляете закон. Только вот какой? Божий? - Вы совершаете ошибку, - продолжал настаивать Оскар, - Что бы ни сделал этот человек, это не даёт вам право… - Замолчи, - вскрикнула Кейт и возвела курок. Стефенжер театрально раскинул руки в стороны. - Стреляйте, мисс Уолкер, я весь ваш! Стреляйте! - Нет! – Набросился на неё Оскар, чтобы уберечь, спасти, но поздно: женщина успела спустить курок… *** Раздался оглушительный выстрел, разрушительный, погрузивший всё в хаос. Пуля просвистела в сантиметре от уха пьяного охотника и раскрошила кору близ стоящего дерева. Мужчина шатнулся, помотал головой, отшвырнул бутылку, обернулся и вскинул ружьё, целясь примерно в ту сторону, откуда прилетела угроза его жизни. Но никого не увидел во тьме, выстрелил в неизвестность и только тогда услышал, как кто-то убегает прочь сломя голову. Выстрелил снова – опять промах. Ночной гость удрал, а охотник крепко выругался и отправился в хату спать. А Август бежал. Бежал без оглядки, постоянно спотыкаясь и падая, будто за ним гонится стая голодных волков. В какой-то момент что-то мелькнуло у него перед глазами, и мужчина упал, как подкошенный. Очнулся, не помнил когда, и опять бежал. Помнил только, что ему было страшно, всё время страшно до тошноты, а затем на него нападала боль, дикая боль, настолько сильная, что он падал и кричал, хватаясь то за голову, то за живот, то за грудь. Терял сознание от этой боли, а приходил в себя уже в другом месте и при других обстоятельствах. «Катюшу» он потерял и не помнил где и когда. Попытался вернуться по своим следам, вышел на ручей, а затем опять провалился в какую-то дыру и очнулся в старом пропахшем навозом сарае вновь со страшной болью во всём теле, так, что ни рукой, ни ногой пошевелить невозможно. Через окно лился тусклый солнечный свет. Так он лежал, тяжело дыша и изнемогая, пока какая-то бабка не вышвырнула его на улицу, приняв за пьяницу. В голове сплошной туман, непролазный, густой, как сметана, не зги не видно, только иногда всплывают голоса и цифры, а ещё сигналы, вроде «азбуки Морзе». И вот опять провал. Пришёл в себя на пустыре, оттого, что какая-то псина трепала его за ворот куртки. Поднялся. Кто-то отозвал собаку, оглянулся – никого, ни псины, ни людей. Впереди, в метрах тридцати, чернело железное полотно. Пошёл по рельсам невесть в какую сторону. Не знал где север, а где юг – неважно. Прошёл много, но вдруг очнулся на том же месте (а может, и не на том), откуда пришёл, лёжа прямо на шпалах. Приподнялся на локтях и понял сразу три вещи: что он сходит с ума, что его несколько раз вырвало, перед тем, как он упал и отключился, и что сжимает в правой руке недавно купленный телефон. Сел, превозмогая боль в левом боку. Поглядел на аппарат, который не подавал признаков жизни. Почему я держу телефон? Набрал код, который ему написал продавец, телефон замигал, экран был пуст, вызовов не было. И вдруг мужчина понял, что уже стоит, а не сидит, а на экране телефона шесть набранных номеров, точнее один и тот же номер, набранный ровно шесть раз. Когда я успел?...Не помню… Набрал этот же номер – никто не ответил. Абонент был вне зоны доступа сети. Сколько прошло времени, мужчина не знал. Может, день, а может три или вообще неделя, а то и месяц. Время просто потерялось, как и он сам. Вся жизнь теперь состояла из какого-то вечного сна, а когда он просыпался, чувствовал лишь боль и осознание, что теряет рассудок. Но не это вгоняло его в отчаяние; страдал он только из-за того, что так и не исполнил то, что задумывал. Убийцы Ольги живы, и это было во много хуже невыносимой боли для него. В итоге мужчина сдался. Решил, что всё кончено. И провалы в памяти сразу стали намного длиннее: теперь он мог идти утром по дороге и в следующее мгновенье уже сидеть в сумерках под деревом в совершенно другой местности, чем та, что была. Провалы «съедали» целые дни, сутки. Главное, он не понимал куда он идёт и зачем, что происходит в то время, когда он теряет себя, ведь он идёт, а не спит. Дальше - больше: он мог отключиться прямо на ходу и прийти в себя, например, залезая на дерево, спасаясь от волка. Мужчина устал, жутко устал плыть в бесконечном тумане, как дрейфующий корабль, которого подхватило океанское течение и несёт неизвестно куда. В ближайшей деревне, которая повстречалась ему на пути, он отыскал магазин и, пока ещё помнил себя, купил там верёвку. Очухался уже опять идущим по путям в неизвестность и тут же свернул в лес, прошёл какое-то расстояние, даже, можно сказать, пробежал, боясь не успеть и опять «потеряться». Нашёл удачное место, неумело завязал петлю на верёвке оледеневшими пальцами, перекинул другой её конец через ветку дерева, наклонившего свою крону над обрывом, затянул узел и глянул вниз. Делал всё быстро, пока страх не пришёл и голова была при нём. Накинул петлю на шею и замер на самом краю, сбивчиво дыша. Закрыл глаза, вспоминая Ольгу, её скромную улыбку, нежность в глазах, её чистый смех. Вспоминал Владимира и сумасшедшего старика с его странными ритуалами. Вспоминал звёздное небо, такое родное и одновременно далёкое, чёрное и манящее, как глаза у девчонки-цыганки. Вспоминал свою жизнь, которая теперь казалась ему прожитой зря, без всякой цели. И чувствовал, как по щекам текут слёзы, а внутри опять нарастает что-то чужое, что хочет вытеснить его и опять взять верх. Не позволю!... Последний раз глубоко втянул ледяной воздух через нос, дал ему полностью наполнить лёгкие, а затем шагнул в темноту. *** Раздался щелчок – и ничего более. Стефенжер опустил руки, продолжая стоять на месте и ухмыляться, живой и невредимый. Кейт непонимающе уставилась на пистолет, как и Оскар, сжимающий её локоть. - Он не заряжен, мисс, - решил развеять все недопонимания Стефенжер, запустив руку в карман и продемонстрировав женщине пули на своей ладони. Он встряхнул их, как игральные кости и сунул назад в тот же карман, - Я всегда держу его незаряженным и только в крайнем случае, например, если надо отбиться от дикого зверя, пользуюсь патронами. Женщина не могла произнести ни слова. Мужчина медленно приблизился к ней и забрал свой пистолет. - Ну, и кто из нас теперь убийца? – Ехидно спросил он, зная, каково сейчас Кейт. Он подобрал бумаги, которые ещё не успели улететь прочь, сложил их и сунул за пазуху, - Знаете что, мисс Уолкер, все мы однажды умрём, вопрос лишь во времени. Так зачем надрываться? Подумайте об этом на досуге, хорошо? Нам ещё далеко ехать, мы только на половине пути, так что времени у вас предостаточно. Думаю, нам пора отправляться. До следующей остановки, мисс Уолкер… Мистер Оскар… - Кивнул он и вышел, отправившись к себе в кабину паровоза. - Что я наделала… - Прошептала женщина. Оскар крепко обнял её в ответ, радуясь хотя бы тому, что все остались живы. *** Две женщины в чёрных свободных одеждах и с покрытыми головами собирали хворост в лесу. Одна постарше, лет тридцати, другой на вид не дашь и двадцати – совсем юная. Обе были сосредоточены на деле, но успевали при этом перекинуться парой слов. Разговор шёл в основном об устройстве и обязанностях, возложенных на служительниц госпиталя Пресвятой Девы Марии, к которому и относились эти две монашки. Та, что помладше, всё расспрашивала, что и как полагается делать, а другая охотно рассказывала обо всём, о том, как она попала в госпиталь, как доброжелательно приняла её сестра Анастасия. За разговором тяжёлые сани быстро наполнились увесистыми охапками, связанными жёсткой тесьмой. Скоро и назад надобно возвращаться. - Что это там? – Вдруг остановилась та, что помладше и начала вглядываться в просвет между деревьями. - Где? Ничего не вижу, - ответила ей старшая, - Идём. Ух, и далеко же мы забрались! Возвращаться долго будем, теперь ещё и с поклажей. Ну, ничего, Господь нам поможет. - Нет-нет, - не унималась первая, - Там точно что-то есть. Вон, чёрное что-то проглядывает. Никак медведь… - Нет, просто корень, видать, - успокаивала её другая. - Я схожу посмотрю. - Стой, погоди, - крикнула старшая, но младшая уже убежала, пришлось идти за ней. - Ах, сестра Елизавета, - крикнула она, опустившись на колени перед человеком, распластавшимся на земле и не подающим признаков жизни, - Здесь мужчина и он, кажется, мёртв! - Матерь Божья! Отойди, дай я посмотрю, - вторая женщина тоже опустилась на колени, перевернула мужчину на спину и приложила ухо к его груди, - Жив! – Крикнула она, снимая с его шеи петлю, - Вези сюда скорее сани, отвезём его в госпиталь. До госпиталя добрались куда быстрее, чем думали. Мужчину сразу переодели, выделили койку и разместили в палате. Вскоре в эту же палату положили смертельно больную женщину. Шло время, а мужчина не приходил в себя, оставаясь без сознания, в то время как женщине на соседней койке становилось всё хуже и хуже. Шестнадцатого января 200* года утром сестра Елизавета по распоряжению сестры Анастасии принесла в палату старый граммофон, который всегда приносили, когда считали, что дело совсем безнадёжное. «Так мы спасём хотя бы их души», говорила сестра Анастасия. Женщина поставила аппарат на тумбочку и опустила иглу. Умягчи наша злая сердца, Богородице и напасти ненавидящих нас угаси, и всякую тесноту души нашея разреши…