Фанатское Продолжение Фанфика Профессор Ривийский

— Так ты согласен или нет?       Снейп поставил пустой бокал на стол и откинулся в кресле. Несмотря на будний день, сегодня зельевар встретил ведьмака, к удивлению последнего, выставленными на столе бокалами и бутылкой виски. Геральт решил, что Снейп хочет расспросить его о Цири, и выпивка — способ развязать ему язык, но после первого же бокала тот огорошил ведьмака неожиданной просьбой. — Я-то, может, и согласен, — ответил Геральт, — но… — Дамблдор не будет против, — оборвал его Снейп. Геральт вновь наполнил бокалы, залпом осушил свой и только после этого ответил: — Дело не в том, против Дамблдор или нет. — А в чём тогда? — недоумевал зельевар. — Ты неплохой специалист, я сам видел. — В очень узкой области. — И в этой твоей области нет ничего подходящего? Ты мне всё ещё должен за эту свою «мучильню», — напомнил Снейп. — Есть кое-что, но сначала нужно… — Прогуляться в лес? — догадался зельевар. — Именно, — ответил Геральт вставая. — И лучше этим заняться, пока совсем не стемнело.

***

      Запретный лес зимой мало отличался от самого себя в другие времена года. Кроны деревьев, плотно переплетённые между собой, накрывали землю густой тенью даже в отсутствие листвы. Потому сугробы здесь наблюдались только на редких открытых прогалинах, а разнообразные представители флоры и фауны чувствовали себя одинаково комфортно, как в разгар лета, так и в середине февраля.       Был ли причиной такого благодатного микроклимата естественный заслон деревьев, магический фон самого леса, или он был создан стараниями людей или нелюдей, обитающих здесь, Геральт не знал и выяснять не собирался. Он со всей присущей ему обстоятельностью и последовательностью продвигался вглубь леса, выискивая нужные ему травы, и при необходимости изничтожал попадающуюся по пути не слишком дружелюбную живность.       Темнота, ставшая только гуще с наступлением заката, помехой ведьмаку не была. Прикончив очередную мелкую тварь, решившую полакомиться забредшим сюда беспомощным, как она, вероятно, полагала, человеком, и чувствуя при этом некое подобие жалости, Геральт своим нечеловеческим и усиленным к тому же эликсирами слухом уловил вскрик и треск веток. Немного помедлив, ведьмак двинулся на звук и через несколько минут вышел к большой прогалине.       На одном краю этой прогалины, прикрывая рукой правый глаз, сидел Хагрид. На другом — явно потерявший всяческий интерес к своей жертве и не обращавший никакого внимания на появившегося ведьмака занимался выкорчевыванием какого-то деревца великан. Геральт находил довольно красочные описания этих существ в бестиариях, что дал ему Дамблдор, но реальность превосходила их. Даже сидя, подобрав под себя огромные босые ноги, великан превышал размерами ледяного гиганта, с которым белоголовый столкнулся на Ундвике. Лопоухая, непропорционально большая голова была почти идеально круглой и походила на поросший мхом валун. На плечи она была посажена без единого намёка на шею. Одет великан был в нечто вроде балахона из кое-как сшитых между собой звериных шкур. — Профессор Ривийский? — удивился заметивший ведьмака Хагрид. — Вы чего это тут? Вы ж не за Гроххом пришли? — Это Грохх?       Геральт кивнул в сторону всё ещё безразличного к ним великана, пригнувшего несчастное дерево чуть не до самой земли. Лесничий как бы невзначай переместился так, чтоб стоять между ведьмаком и великаном, и только после этого ответил: — Ну да, он, это, братишка мой, как бишь это называется… Сводный, вот. Отцы-то у нас, значит, разные, а мамка одна была, да и та не то, чтоб особо заботилась о нас. Не в их это, в великанском, значит, понимаете, обычае. — Это он тебя так измордовал? — спросил Геральт, опустив меч, но не убрав его в ножны. — Так он это ж, маленький ещё, не осознает всей своей силы. Я его того и забрал-то с собой, стал быть, что другие великаны его обижали, — почесал в косматом затылке Хагрид. — А вы всё ж чего это в лесу на ночь глядючи? — Травы собирал.       Геральт продемонстрировал сумку, выданную Снейпом. Сумка, надо признать, была хороша, в несколько раз больше внутри, чем снаружи, и почти невесомая, даже после того, как он заполнил её травами и потенциально ценными частями попавшихся по пути чудовищ. Ведьмак подумывал о том, как бы присвоить полезную вещь себе. — Так, а чего ж в лес-то? — удивился Хагрид. — У профессора Спраут в теплицах ж много чего есть. — У профессора Спраут растут магические растения, — пожал плечами Геральт, — а мне нужны были простые: чемерица, мирт…       Хагрид покивал, кинул взгляд на всё ещё увлеченного деревом Грохха, подобрал приставленный к стволу неподалеку арбалет, больше походивший на уменьшенную баллисту. — Ну ежели вы всё, что нужно, собрали, пойдёмте-ка назад в замок. Опасно по лесу впотьмах болтаться, особливо после того, как… А неважно, пойдёмте.       Шли молча. Геральт был этому рад, для его всё ещё усиленного эликсирами восприятия даже обычный разговор был слишком громким. Когда они, продравшись через густые заросли спорыша, почти добрались до тропинки, ведьмак резко остановился, поднял меч и подал знак лесничему. — Вот незадача, — тихо сказал тот, достал болт из колчана за спиной и взвёл арбалет.       Несколько секунд они смотрели, как в пятнистом зеленоватом мраке к ним плывет обнаженный мужской торс. Затем иллюзия развеялась, и они увидели, что этот торс прочно покоился на теле гнедого коня. У кентавра было надменное широкоскулое лицо и длинные чёрные волосы. — Как дела, Магориан? — осторожно спросил Хагрид.       В гуще деревьев позади кентавра послышался шорох, и вслед за ним появились ещё четверо его собратьев. Геральт определил, что ещё столько же обходили их по правой стороне, не показываясь. — Итак, — сказал с нехорошей интонацией в голосе бородатый кентавр вороной масти, сразу же поворачиваясь к Магориану, — по-моему, мы договорились, что нам следует сделать, если в нашем Лесу ещё когда-нибудь объявится этот человек? — Стало быть, я для вас уже «этот человек», да? — кисло спросил Хагрид. — Только потому, что не дал вам совершить убийство? — Не надо было тебе вмешиваться, Хагрид, — сказал Магориан. — У нас своя жизнь и свои законы, не такие, как ваши. Флоренц предал и обесчестил нас. — Не понимаю, с чего вы это взяли, — нетерпеливо сказал Хагрид. — Он всего только помог Альбусу Дамблдору... — Флоренц сделался рабом людей, — сказал серый кентавр с грубым, изрезанным морщинами лицом. — Рабом! — язвительно повторил Хагрид. — Да он оказал Дамблдору честь, вот и... — Он торгует нашим знанием и тайнами — выдаёт их людям, — спокойно сказал Магориан. — Такое унижение нельзя стерпеть. — Дело ваше, — откликнулся Хагрид, пожимая плечами, — хотя мне лично сдаётся, что вы делаете большую ошибку... — Как ты, человек, — сказал бородатый, — осмелился вернуться в наш Лес после того, как мы тебя предупредили? — Да ещё и привести с собой охотника на чудовищ, — подхватил серый. — Надеешься, что он тебя защитит? — Послушайте, — подал голос молчавший до того Геральт. — Обычно я не убиваю разумных существ, но если вы или ваши друзья, — он кивком указал в сторону одного из притаившихся кентавров, но должного эффекта это не произвело, — попытаетесь напасть на нас, я вынужден буду защищаться, и тогда не обойдется без жертв. — Ты нам угрожаешь, человек? — грозно спросил Магориан. — Предупреждаю, — спокойно ответил ведьмак.       Первую стрелу, выпущенную из тени, он просто поймал, вторую и третью, со стороны стоящих напротив кентавров, пропустил мимо и быстро сократив дистанцию, полоснул мечом Магориана поперек груди. Кентавр встал на дыбы, потому удар пришелся вскользь. Геральт сложил знак Аард, придав Магориану дополнительный импульс, из-за чего тот опрокинулся на землю. Четвёртая стрела прилетела со спины, но нацелена она была не в него. Хагрид подстрелил плечо серого кентавра, за что тут же получил град стрел от его товарищей в тенях и был вынужден укрыться за ближайшим деревом.       Геральт влетел в толпу, стремясь закрыться от лучников за спинами их собратьев. Это было ошибкой. Хотя стрелы в него больше не летели, кентавры несмотря на неповоротливость, умело пользуясь спинками своих луков, собственными копытами и численным преимуществом, практически не оставляли ведьмаку окна для ответной атаки. Лучники, прятавшиеся до того, поспешили на помощь собратьям, еще больше склоняя чаши весов в пользу противника. Переходя в контратаку и почти неизбежно при этом подставляясь, Геральт наносил кентаврам в основном поверхностные раны, сам он при этом пропустил несколько ударов, которые были бы весьма ощутимы, если бы эликсиры не продолжали действовать.       Все закончилось так же резко, как и началось. Увернувшись от кулака Магориана полу-вольтом, Геральт получил копытом другого кентавра прямо в лицо и повалился на землю. Извернувшись в падении, он поднырнул под серого кентавра и рассек тому лошадиное брюхо. Серый упал на землю и затих, прочие кентавры дико заржали. Когда Геральт вскочил на ноги готовый продолжать бой, они уже уносились прочь, прихватив тело поверженного товарища. — Ох, — послышался за его спиной взволнованный голос Хагрида. — Это как же?.. Это что же получается?.. — Я их предупреждал, — спокойно ответил Геральт. — Так-то оно да, но… Знаете, пойдёмте-ка лучше отсюда, пока они, того, всей толпой сюда не вернулись.

***

      К тому времени, как они выбрались из леса, эликсиры начали выветриваться. Вместе с тем на Геральта навалились усталость и боль от полученных травм. Потому он легко согласился на приглашение Хагрида — хижина лесника была намного ближе замка, где ещё предстояло бы добраться до спальни.       На пороге их встретил огромный чёрный пес. Стоило двери открыться, зверина тут же кинулась на Хагрида, старательно вылизывая тому лицо и уже нацелилась на Геральта, но лесничий крепко ухватился за ошейник: — Фу, Клык, нельзя, — пробасил он. — Вы, это, проходите, проходите, он не кусается. — Ага, только облобызать может, — съязвил Геральт, припоминая их первую встречу и разговор о фестралах.       В доме была всего одна комната. С потолка тут и там свисали окорока, выпотрошенные фазаны, пучки сухих трав и каких-то волос. Посредине комнаты стоял массивный с выщерблинами стол, окруженный такими же внушительными стульями, в углу была укрытая лоскутным одеялом кровать, над дверью висел запасной лук и пара явно не по размеру Хагриду галош.       Не утруждая себя церемониями, Геральт повалился на один из стульев, в то время как хозяин хлопотал по дому. Он разжёг камин и повесил над огнём медный чайник, затем выудил из какого-то сундука два истекающих зеленоватой кровью шмата мяса, один из которых протянул ведьмаку. — Вы, это, к лицу его приложите, — пояснил Хагрид, — он этот… как его… оттек снимет вот, и вообще полегче станет. Да… Неплохо вас Бейн приложил.       Геральт приложил кусок мяса к наливающемуся синяку и через минуту действительно почувствовал, что как минимум от лица боль отступает. — Только, это, на язык его не пробуйте, — предостерёг лесничий. — Драконья кровь она для людей не очень полезная.       Чайник в камине издал протяжный свист. Хагрид подорвался и выставил на стол кружки, размером с небольшое ведро. — Вы чай будете аль может чего покрепче? — спросил он. — От чая меня, если честно, уже начинает тошнить, — ответил ведьмак.       Хагрид покивал и выудил из-под полы здоровенную бутыль с янтарной жидкостью.

***

      Солнечные лучи пробились сквозь сомкнутые веки. Геральт открыл глаза и тут же накрыл их ладонью, яркий свет, заливавший его спальню, отозвался чудовищной головной болью. Спустя несколько секунд ведьмак всё же смог сузить зрачки до вертикальных щелочек и осмотреться. Он не помнил, как вернулся в свою спальню, и как вообще нашёл в себе силы добраться до замка, но совершенно отчётливо помнил, что шторы в его комнате были задернуты. Хотя причина такой перемены в интерьере обнаружилась тут же. — Доброе утро, — пропел знакомый голос. — Цири, потише, пожалуйста, — прохрипел ведьмак. — Да что ты говоришь!       Вместо того, чтоб понизить голос, ведьмачка заговорила только громче. Это была их общая с Йен черта, к которой Геральт не сразу, но привык. Потому он сразу, насколько позволяло его нынешнее состояние, понял: Цири на него за что-то злится.       Геральт тяжело вздохнул и сел на кровати. — И в чём я, по-твоему, провинился? — спокойно спросил он. — Ты ещё спрашиваешь?! — она упёрла руки в бока. — Упёрся в лес, не предупредив! Вернулся избитый! Так и мало того, что упёрся один…       Оставшуюся часть гневной отповеди Геральт пропустил мимо ушей, ему и так было всё ясно. Он достаточно хорошо знал Цири, чтоб понять, на что она злится на самом деле. — И в итоге обо всём я узнаю от других! — закончила наконец ведьмачка. — В следующий раз я обязательно возьму тебя с собой, — пообещал Геральт. — Ладно, — сменила она гнев на милость. — Скажи хоть, что за конь по тебе проехался?       Вот в этом они с Йен различались. С чародейкой он бы так легко не отделался. С другой стороны, она бы на него не кричала, что в его нынешнем состоянии, возможно, было бы предпочтительнее. Йен в совершенстве умела ударить какой-нибудь на первый взгляд ничего не значащей фразой, чего только стоило её письмо, начинавшееся с фразы «Дорогой друг».       Геральт бросил взгляд на зеркало. Благодаря Хагридовой примочке и его собственным регенеративным способностям синяк на лице уже сходил, но всё ещё имел совершенно определённую форму копыта. — Это был не конь, — ответил он, — кентавры. — Не знала, что они есть в этом мире. — Один даже преподает здесь.       Они замолчали. Геральт был этому рад, голова все еще болела. Он раздумывал, не заскочить ли перед пробежкой к Снейпу за антипохмельным, но вспомнил, что того нет в замке. — Скоро обед, — прервала молчание Цири. — Обед? — удивился Геральт. — А как же… — По Мучильне я провела учеников сама, — улыбнулась ведьмачка. — Я ж не изверг какой, будить тебя в такую рань. «Нет, всё-таки Цири и Йен совсем не похожи», — подумал Геральт.

***

      Настроение у Гарри было паршивое. Ежедневный пророк вылил на него, Дамблдора и, видимо, для разнообразия Сириуса очередную порцию грязи. Подлила масла в огонь и Амбридж, решившая — Гарри в этом не сомневался — что лучший способ достать его — это преследовать его весь день. После своего собственного урока, где она вновь попыталась спровоцировать Гарри на грубость, Амбридж явилась на прорицания, а после и на уход за магическими существами. Потому он впервые в своей жизни порадовался за Снейпа, который успешно прошёл инспекцию. Их дуэта с Амбридж Гарри не выдержал бы.       Зайдя в класс, студенты немало удивились, обнаружив профессора на месте. Последнее время Снейп, видимо, желая восстановить свою репутацию самого страшного преподавателя Хогвартса, завел привычку «мариновать» учеников. Потому вид профессора, пусть и отгородившегося от остального мира массивной книгой, за столом в начале занятия вызвал опасения, что их сегодня ждёт что-то особенно сложное. Однако, когда книга опустилась, и из-за неё показалась молочно-белая голова совсем другого профессора, все просто впали в ступор. — Ну и чего встали? — спросил профессор Ривийский. — Рассаживайтесь.       Ослушаться профессора никто не посмел. — Сегодня вы будете готовить «Белый мёд», — продолжил он, когда ученики заняли свои места, — он активирует очищающие ферменты организма. Таким образом он освобождает тело от эффектов отравления и почти мгновенно снимает действие всех принятых ранее зелий. Среди побочных эффектов возможны истощение и, — тут профессор усмехнулся, — недержание. Вопросы?       Ученики все как один подняли руки. — Вопросы, не связанные с отсутствием профессора Снейпа, — поправился он.       Количество поднятых рук тут же сократилось, вернее их осталось всего две. Одна от, кто бы сомневался, Гермионы, вторая от Парвати. — Да, мазель Патил. — Профессор, а откуда у вас на лице след от копыта? — спросила она. — От лошади, — коротко ответил он. — По зелью вопросы есть?       Вопросов по зелью не было. — Отлично, ингредиенты у вас на столах, рецепт на доске, — сказал профессор, и с секунду поразмыслив добавил: — Заметьте, что основа спиртовая, котел не перегревать, парами не дышать.       В целом зельеварение с профессором Ривийским не слишком отличалось от зельеварения со Снейпом. Ведьмак, а поговорив прошлым вечером с Гермионой, Гарри узнал, что их профессор не совсем обычный человек, расхаживал по кабинету, периодически заглядывая в ученические котлы и изредка отвечая на вопросы учеников. В отличии от Снейпа, внимание профессора Ривийского не нервировало, а ответы не были пропитаны сарказмом относительно умственных способностей спрашивающего. Но самым приятным для Гарри было то, что профессор осадил обычно чувствующего на зельеварении вседозволенность Малфоя. — Следите лучше за своим котлом, — холодно бросил он Малфою, когда тот попытался вставить какой-то едкий комментарий. — Не думаю, что ваши сокурсники скажут вам спасибо за массовое алкогольное отравление.       Всё, что под фирменным убийственным взглядом профессора смог выдавить из себя Малфой, было: — Простите, сэр.       В общем, покидал кабинет зельеварения Гарри уже в приподнятом настроении.