Князья Мира Сего

О Цитерии, Божественной Вспышке. Во времена, когда Творения не было ещё и в помине, всё было Вильдом. И там, громадные духи маячили и парили и, верные своей природе, видели сны о породившей их шинме. Существа эти сотворили себя из своих же собственных снов, тем самым оградившись от окружающего их хаоса. И всё же, в своих снах они были неосмысленны - всего лишь фрагменты и образы, эманации, отраженные от субстанции шинмы. Они спали и видели сны о мирах, в которых они и были мирами, что снились им... Но вот, одной из спящих приснилось, будто она одинока, и она сказала: "Я не хочу быть в одиночестве!" И она решила создать сон о том, как она проснулась (тем самым сотворим саму концепцию "бодрствования" ), и хаос тут же разверзся в шоке от её пробуждения, был разорван и разбросан на бесконечность вокруг неё (ибо отныне существовало "расстояние"), и вспыхнул от пламени её величия. Она была Цитерией, Божественной Вспышкой, Сущностью Всего Сущего. Стоило хаосу отступить, как другие спящие оформились в себя и разрослись, напившись бытия, созданного Цитерией. И вот они пробудились в формах своих собственных снов, и узрели Цитерию, бесконечно разрастающуюся во все стороны... Тогда она обратилась к ним и сказала: "Отныне я не одинока. Идём же, поговорим о мире, каким он должен быть."

***

Моим первым сознательным воспоминанием о детстве был военный парад в честь годовщины основания Царства. Мы стояли на обширной лоджии, ограждённой перилами из красного дерева, и с высоты дворца префекта смотрели на пестрящую золотым и алым мостовую, на собравшуюся по сторонам улицы восторженную толпу, на ленты и знамёна с непонятыми мне тогда символами. Если я не ошибаюсь, на тот момент мне едва исполнилось два года и я, конечно же, не мог видеть ничего из происходящего внизу, а потому женщина, которую я тогда ещё искренне считал своей мамой, держала меня на руках, словно демонстрируя собравшимся тут же важным господам, среди которых я, пожалуй, был единственным ребёнком. Я помню сам парад, помню, как в безупречном ритме тысячи легионеров чеканили шаг под барабанную дробь, как развивались на слабом ветру их алые плюмажи и плащи, как сверкали на солнце наконечники их копий и начищенные до блеска панцири. Несколько позже я узнаю, что это был легион Золы и Пепла, гордость Дома Катак - одного из немногих Великих Домов, которым особым распоряжением Императрицы вообще было дозволено содержать частные легионы. Да, потом. Пока же я мог только в немом изумлении смотреть на марширующих легионеров, на возвышающихся над ними громадных механических Воителей из сплава стали и магического красного нефрита (мехи!), и непонимающе хлопать ресницами от переизбытка всякой непонятной хренотени вокруг. В какой-то момент няня улыбнулась и, сказав что-то на своём, всё ещё практически совсем непонятном мне языке, указала на одного из солдат внизу. В роскошных, сильно выделяющихся среди прочих доспехах, и с волшебным мечом-дайклейвом таких размеров, что среднестатистический герой сёнэна наверняка удавился бы от зависти, мне с первого взгляда стало довольно очевидно, что незнакомый воин является высокопоставленным офицером. Он не носил шлема, и мне были хорошо видны его огненно-рыжие волосы и смуглая кожа, а его гордо поднятая голова смотрела только вперёд, лишний раз подчеркивая образ непоколебимой уверенности и сдерживаемой, но готовой в любой момент вырваться наружу энергии. Уже тогда мне, ничего ещё толком не понимающему попаданцу с мозгами двухлетнего ребёнка, показалось, что он выглядел чертовски круто. Так я впервые в этой жизни увидел собственного отца, командира 2-го дракона легиона Золы и Пепла Великого Дома Катак, драконокровного Возвышенного аспекта огня, Катак Сораса из Алой Династии.