Там, где кончается ненависть

***

Натали с трудом приходила в себя: вернувшаяся связь с реальностью явственно ощущалась в зрительных рецепторах, в теле, которое вдруг пронзили острые иглы боли не столько физической, сколько душевной... Страшное предчувствие порождало всё новые и новые картины грядущего… предательство жгло сердце — вся нежность, все слова, сказанные мужчиной её мечты, оказались ложью, хотя чего ещё следовало ожидать — Габриель не обязан был подтверждать ничьи ожидания… эти иллюзии и надежды принадлежали ей, не ему… Очень хотелось плакать, однако она сдержала сей порыв до выяснения обстоятельств, переключая внимание на исследование положения, в котором оказалась — не просто же так в стакане воды появилось что-то, что выхватило из жизни целый пласт памяти — ладони ощущали приятный травянистый покров, искусственный свет бил в глаза, проникая сквозь тонкую кожу век… Натали ясно почувствовала чьё-то присутствие и вздрогнула, когда это подтвердилось. — Забери мужа, Лила, и следи за нашим пленником… — говорил голос Габриеля Агреста, — Не беспокойся, ты будешь отомщена. ЛедиБаг получит по заслугам… я отдам тебе её, как только сам с ней закончу. Она вся превратилась в слух, внимая каждому звуку, и, наконец, решилась приоткрыть глаза — если до этого ей и было страшно, то, очевидно, недостаточно. Сейчас же ужас охватил всё её существо, превращаясь почти в болезненную паранойю… Бражник привёл план в действие. Да. Он добился конечного результата и встретился с ЛедиБаг на своей территории. Героиня прямо сейчас шла от входа, легко ступая по металлическим перекрытиям — только вот роль самой Санкёр так и не прояснилась до сих пор. Зачем она ему? Зачем она ему здесь? Разве не рассчитывал он на её помощь в качестве запасного варианта теперь, когда её связь с Дуусу стала очевидна? — Отпусти их, и я принесу тебе талисманы. Отпусти Кота Нуара, — без всяких предисловий начала Леди. — Нет, — Бражник хищно ухмыльнулся, — на эту уловку я больше не попадусь. Сначала твои серьги, а потом уже всё остальное. Девушка вздернула подбородок, неожиданно цепляясь взглядом за «спящую» Эмили Агрест, а следом за Натали Санкёр чуть ниже, уловив едва заметное движение её ресниц. — Что вы с ней сделали? — Ничего. Пока. Только снотворное. Она не должна знать, что именно её я выбрал для своего дела. Баг зло выдохнула, параллельно заталкивая мысль о том, что ассистентка Агреста может их слышать, подальше в угол сознания. — Я всё знаю. Вы хотите пожертвовать жизнью живой женщины! Женщины, которая вас любит. И ради чего? Вы обманули её! — Даже не начинай читать мне нотации, защитница Парижа. Возомнила себя героиней, да? — Но вы ведь на самом деле не такой! Габриель Агрест не такой! Вы мой кумир, отец, мужчина, в конце концов! — Да, что ты, девчонка, можешь понимать во всём этом? Что ты можешь знать обо мне? О моих потерях и чувствах? В своем убогом стремлении сделать всё правильно, ты не замечаешь, что только извращаешь действительность, мешая мне совершить истинно благое дело! — Благое дело?! — её восклицание эхом отразилось от стен, — Убить одного человека ради возвращения давно ушедшего? Благое дело?! Вы в своём уме? Единение с бедным Нууру лишает вас разума! Ваш сын чувствует себя сиротой из-за вашего равнодушия, из-за вашей идиотской идеи, о которой, к счастью, пока не имеет ни малейшего представления. Он любит вас! Она любит вас! — палец в пятнистой перчатке указал на Натали при этих словах, — Я восхищаюсь вами! Почему вы думаете только о себе?! Почему? — она сжала кулаки. Бражник поморщился. В глазах под маской вспыхнул огонь ярости. Ему было неприятно признавать правдивость её слов. — Знаешь слишком много, да? Ну и пусть. Это уже не имеет значения, но не смей! Слышишь? Не смей дёргаться и мешать мне! Процесс запущен, я готов, а твой драгоценный Кот расстанется с жизнью, если ты сейчас же мне не вручишь эти чёртовы талисманы! В подтверждение он щёлкнул пальцами, зажигая под потолком десятки голографических мониторов. Они показывали мучения Нуара: как жуткие железные кольца так сильно сдавливают его тело, что чёрный костюм трещит по швам, оставляя в местах сжатия длинные рваные порезы с участками ободранной кожи; как из глаз непроизвольно льются слёзы, а рот открывается в беззвучном крике. — Нет… — шепнула Леди. Бражник ухмыльнулся, но всё ещё не был удовлетворен её реакцией — он включил звук, чётко определяя свои намерения. Кот Нуар кричал. Баг зажала уши, стараясь не терять из вида очертания фигуры своего врага, проступающие сквозь потоки слёз; вряд ли злодей мог такое сфальсифицировать. Нужно помочь Коту, нужно его спасти… Крики напарника разрывали сердце на части. — Хватит! Хватит! — наконец, закричала она, падая на колени, — Я отдам талисманы. Отдам. Только прекратите это! Умоляю. Хватит! Это ему и было нужно. — Стоп! Пока достаточно, — приказал Бражник куда-то в сторону, активируя связь с Нефилимом и тут же её отключая. Его взгляд упрямо сверлил ЛедиБаг, уголки губ сложились в ухмылку, а ладонь раскрылась в вожделении и близости желаемого предмета, — Талисманы! Леди дрожала с ног до головы, но, тем не менее, смогла свысока взглянуть на него, даже не вставая с колен. — Почему бы не забрать сначала талисман Кота? Ведь он уже пойман? — она рассчитывала, что при этом личность Кота Нуара существенно дезориентирует врага и выиграет время. — Не заговаривай мне зубы! Или хочешь, чтобы я продолжил? Твой дружок не выдержит и пяти минут, а ведь его кости уже хрустят... ты же тоже слышишь это, маленький жучок?.. Хочешь узнать, насколько долго он протянет? Мне вот, например, интересно... — Если б я не знала вас, — разочарованно ответила Баг, отчего-то совсем не чувствуя злобы, словно бы она заранее простила Бражника за его деяния, — я бы возненавидела каждое ваше слово. Но вы… вы же… — Надоело! Давай талисманы! Сними и кинь в мою сторону! — приказал он, — Талисманы или жизнь Кота Нуара! Решай! ЛедиБаг закрыла глаза… сердце гулко стукнуло в грудь… дыхание замерло… мысли смешались… Не было сомнений, что при отказе, Кота ждёт смерть. Отчего-то в голову влезла вырезка из мировой истории: «Когда-то Кутузов сказал «Чтобы спасти страну, необходимо сжечь столицу» и, сдав французам Москву - победил», — Или что-то в этом роде… Иронично, что воевал он тогда именно против французов… — Талисманы! — повторил Бражник. — Прости, Тикки, — шепнула она, решилась и сдернула серьги вниз. Злодей поспешно подобрал их у собственных ног и заинтересованно осмотрел миниатюрную фигурку знакомой девушки. — Маринетт Дюпен-Чен, — его вкрадчивый голос прозвучал очень близко, пальцы в перчатках обхватили подбородок, заставляя вскинуть голову, — моя уверенность в твоей личности была бы неполной без этого подтверждения. Я хотел, чтобы это сделала ты… Сама открылась мне... Наивная, глупая, хотя и такая талантливая, Маринетт… Как жаль, что ты так доверчива… жаль, — Бражник с некоторым пренебрежением оттолкнул её и отошёл на пару шагов, снова связываясь с Нефелимом, — Убей Кота Нуара! — Нет! — Маринетт, словно услышала себя со стороны и удивилась силе и тембру прозвучавшего голоса, — Нет! Умоляю вас! Нет! — Что? Что ты сказала? — Не смейте этого делать! Вы принесёте большое несчастье в свой дом, убив Нуара! — голос её постепенно становился твёрже и уверенней. — Это ты не смей приказывать мне! Ты не достигла и никогда не достигнешь таких высот в единении с Квами, как я, а глупые стереотипы и приметы насчёт чёрных котов и котов вообще меня не пугают. — Приметы? Всё ваше единение с Квами - насилие, а не союз, который задуман изначально. Вы используете силу во зло и сами страдаете от этого!... — О, нет, девочка, я не страдаю, а собираюсь стать счастливым… — Счастливым? Пожертвовав счастьем других? Жизнью других? — Какое мне дело до других? Мне на них наплевать! — Даже на собственного сына? — Что? — Вам наплевать даже на собственного сына?! — При чём тут Адриан? Он на фотосессии в другом городе… Она хотела усомниться и даже усмехнулась, собираясь возразить, но он не дал произнести ни слова. — …Заткнись и лучше понаблюдай, как медленно и мучительно умирает твой друг. Волшебное зрелище, не правда ли? Маринетт трясло, как при сильной лихорадке, голос изменил ей. — Не надо! Это же ваш сын… — шепнула она, уже не отдавая себе отчёта в том, что говорит. Маринетт просто хотела спасти любимого человека. Интуиция подсказала ей склониться ещё ниже, коснуться лбом пола, почти лечь на него — ваш сын. Кот Нуар ваш сын. Умоляю… Бражник не пошевелился при этом известии, ни один мускул не дрогнул на его лице, он застыл неподвижно, превращаясь в подобие соляной статуи у руин Садома и Гаморы, но не отменил приказа. Не хотелось верить, что в своём собственном доме и в собственном сыне ему не удалось разглядеть врага. Время ускользало. Она довольно долго не решалась действовать, но после слишком затянувшегося молчания подняла голову. Бражник был растерян, раздавлен, почти убит, и не замечал вокруг себя ничего. — Кот Нуар ваш сын, — повторила Маринетт, усиливая эффект. — Ты лжёшь! — его внутренняя борьба становилась очевидным фактом. — Нет! Момент настал. Она сорвалась с места, подбежала и выхватила серьги из его рук, но не тут-то было — он с предельной точностью нашёл её горло и притянул к себе хрупкое тело девушки. — Ах, ты дрянь! — Бражник шипел ей в лицо, не отрывая прямого взгляда от васильковых глаз. Маринетт задохнулась, но сразу же собралась с силами и резким движением отбила мужскую руку. Он выругался, и снова попытался её поймать. — Я девчонка, как вы говорите, наивная и глупая, — она уворачивалась и отступала, не разрывая зрительного контакта, — Пусть так и будет! Но я способна защищать себя. Себя, вашего сына, Париж и вас, мисье Агрест. Я могу и буду сражаться, без всяких способностей, за то, что дорого. За тех, кого люблю. А вы. Просто. Трус! — каждое слово Маринетт подтверждала попыткой, хотя и безуспешно, нанести удар; всё-таки противник был сильнее и обладал многими преимуществами даже без магии Квами. — Тебе не победить меня в таком виде! Я всё равно добьюсь своего! Я верну Эмили. Ты никто, ты слишком слаба, чтобы помешать нам быть вместе. Резкая пощёчина оглушила Бражника, пока тот декламировал свою возвышенную речь. — Вы трус! — повторила Маринетт и замахнулась снова, — Трус, за столько лет не способный взглянуть сыну в глаза и признаться ему и самому себе, что приняли смерть жены и отпустили её. — Нет... Новая пощёчина. — Трус! не способный признать, что полюбил другую! — Нет! Всё не так! — третьей он не пропустил и атаковал в ответ, показывая всю силу своего негодования… … Сначала руками, потом тростью, а после, чередуя и то и другое, стал наносить методичные болезненные удары. Она отбивалась, как могла, но Бражник бил непредсказуемо, жёстко, точно, оставляя ей все меньше шансов перевести дух. В результате Маринетт оказалась прижата к стене и обессиленная опустилась на пол. Всё нестерпимо болело, голова кружилась, со лба стекала горячая струйка крови, а враг не собирался давать ей передышку. Он поднял её, уже не способную сражаться, за шею и медленно сдавил пальцы. Их глаза встретились снова, схожие по цвету, они всё же горели разным пламенем… в этих взглядах столкнулась ненависть и боль, отчаяние и страх, надежда и ярость, желание убить и желание спасти… Она задыхалась, но всё ещё верила в себя, потому из последних сил потянулась к талисману мотылька на рубашке Бражника, желая сдёрнуть его и уравнять шансы, но на полпути замерла, вздрогнула и вдруг безвольно уронила руки...

***

Натали Санкёр видела и слышала всё и, конечно, безоговорочно поверила Маринетт, когда та так отчаянно умоляла отпустить Кота Нуара, умоляла отпустить Адриана. Да, никто иной сейчас не мог быть под чёрной маской напарника героини, ибо ни за кого другого мадмуазель Дюпен-Чен не стала бы просить так настойчиво, так надрывисто и самоотверженно. Ни за кого другого, кроме своего Адриана, не унизилась бы перед Бражником и не встала без маски ЛедиБаг лицом к лицу с самым страшным своим врагом. Из услышанного разговора Натали стало ясно, что ей тоже не отведено место в его жизни, что она всего лишь часть гениального плана, который невозможно разрушить одной только силой её любви. А покуда так или иначе смерть была неизбежна, Натали решила действовать. Решимость эта загорелась особенно сильно, когда Маринетт стала задыхаться в цепкой хватке у стены, не способная сопротивляться… не способная даже сказать своих последних слов. Рука сама потянулась к талисману в углублении капсулы Эмили… пальцы нащупали иглу броши, цепляя её к вороту пиджака… шёпот сорвался с уст, оставаясь незамеченным никем… «Я осознаю всю ответственность своих действий. Я знаю, что меня это убьёт, но я должна… это неизбежно... Дуусу! Расправь свой пышный хвост!». Свет перевоплощения был так же неприметен, как и её слова, павлинья юбка распустилась от талии, скрывая очертания бёдер, перо в тёмных перчатках окрасилось в синий… Ей нужно было отчаяние, но оно и так присутствовало здесь в полной мере… Маска мигнула на её лице… а после мигнула и на его… — Здравствуй, Бражник… Маринетт упала на пол и закашлялась, удивляясь внезапному освобождению. — Только не это, — шепнул злодей, хватаясь за голову. — Я Маюра. Даже не знаю, стоило ли об этом напоминать? — казалось, слова ей давались не легко. — Что ты делаешь? Как ты?.. Маюра не слушала. — Твой сын... Кот Нуар... Страшные опасения подтвердились... Правда режет глаза... И надо же, в собственном доме не заметить третьего Квами... да ещё такого... Ты в отчаянии? О, дааа... Твое отчаяние могло бы воплотиться в мощной защите… — Могло бы? — ему хотелось избавиться от её голоса. — …если бы не твои чудовищные поступки. Натали на всё готова ради Габриеля Агреста, но Маюра ничего подобного не говорила о Бражнике, поэтому я приказываю тебе отдать ЛедиБаг все талисманы. Да, все. И свой тоже. Иначе ты познаешь такую боль, что она не сравнится с потерей Эмили. — С чего ты взяла, что сможешь меня заставить? — он не поверил угрозам. — Смогу! Хочешь демо-версию? Думаю, что да. Представь... Раз за разом в твоём сознании будут сменяться события… Бражник закрыл глаза не по своей воле, дергаясь, как в припадке. Она продолжала говорить. — … Сначала ты теряешь популярность, славу и деньги… затем уважение… В следующее мгновение в страшных мучениях умирает твой сын… Ты ясно видишь это? — Маюра словно наслаждалась. — Нет... Умоляю… — выдохнул Бражник, повторив недавнюю интонацию этих слов, прозвучавших из других уст, и уже сам грохнулся на колени, изнывая от боли. Ладони взлетели к ушам, но голос его мучительницы звучал в голове, отображая яркие образы. — Ты жалок, отвратителен, ты ничтожество… Чувствуешь это? Ты чувствуешь эту боль, Габриель? — Натали-Маюра выплёскивала всё, что чувствовала, и знала, что Агрест ощущает её боль, как свою собственную… или даже больше. Маринетт едва поверила своим глазам, когда руки Бражника сняли талисман Мотылька с рубашки и протянули его в раскрытых ладонях вместе с пятнистыми серьгами, которые она тут же и надела. Мгновение спустя ЛедиБаг предстала в своём образе, а у её ног вместо Бражника оказался Габриель Агрест. — А теперь, прощай! — голос Натали скользнул ввысь невероятно тихо. Контур маски Павлина исчез с лица Габриеля, и он обернулся. Леди тоже взглянула на Маюру... точнее на то место, где она должна была быть. Только взгляд не нашёл её, а наткнулся лишь на встревоженную Квами Дуусу, парившую в воздухе. На полу в свете ламп, совершенно белая, лежала Натали Санкёр. Она не дышала.