memento

       – Ах, я так рада, что вы с Марко подружились! – голосисто пролепетала как слон счастливая Энджи.        Для Стар, как бы то ни было, тяжеловато стало разделить её энтузиазм почти так же, как тогда, когда она в самый-самый первый раз в жизни ступила на порог дома Диазов. Тогда, когда для Марко она была не более, чем такое спонтанное несчастье и до страха безумная сожительница. Она лишь выдавила полное фальшивой радости «угу» в ответ, вместе с тем наливая чёрный чай в тициановую кружку. В этом доме, в этой семье, практически ничего не изменилось: всё та же всепоглощающая атмосфера семейного уюта и благолепия, всё те же такие родные и добрые ко всем вокруг Рафаэль и Энджи, всё тот же близкий и во всех смыслах слова дорогой для неё Марко Диаз. За всю эту долгую неделю, что она пробыла на Земле, Стар заметила, что ничего не подверглось переменам. Её это, в общем-то, радовало.        – А то он у нас любил раньше поворчать, какие все вокруг скучные и не ответственные, – добавила женщина, умудряясь каким-то волшебным образом одновременно говорить, возводя до потолка изумрудные глаза, и, не глядя вниз, нарезать довольно-таки острым ножом вишнёвый рулет. – Я была даже удивлена, что вы так быстро и хорошо поладили, Стар.        – Потому что Марко совершенно не такой, каким мог бы показаться на первый взгляд остальным, – резонно подметила Баттерфляй. – Какими бы люди ни были, но они все имеют шанс иметь друзей. Все до единого.        – Кажется, мой сын был прав насчет тебя, – усмехнулась Энджи, не бесхитростно оглянув девушку боковым зрением. – Ты правда необычная.        – Он так сказал? – улыбчиво, но не без смущения спросила Стар.        – В общем-то да, – буднично ответила та. – Но он почему-то думает, что вы виделись где-то. Лично я не могу вспомнить тебя. Думаю, если бы мы встретились, то я бы тебя точно запомнила. Твои сердца… Такого ни у кого больше не существует.        – Я была всего один раз тут, – не сразу решилась сказать бывшая принцесса. – Когда мне было четырнадцать. Так, всего на пару дней, но с Марко мы не виделись. Может, он просто увидел меня издали?        – Не знаю, милая, – изнуренно молвила Энджи, отчего-то даже потускнев. – Не знаю, что произошло. Немало людей в этом городе совершенно не помнят многие моменты из собственной жизни. Будто кто-то взял и стёр их из нашей же памяти. Уж не знаю, как так получилось.        – ¡Precaución! No toques la puerta!* – донесся до них возглас Рафаэля, и миссис Диаз, тихо шикнув, прихлопнула себя по лбу.        – Dios mio!* – не выдержав, недовольно воскликнула Энджи, медленно подходя к окну. – Что он в этом гараже вообще делает?        – Папа, двигатель! Двигатель не трогай! – послышался голос уже Марко, который, вопреки негодованию протестующей матери, таки отправился помогать отцу.        Между коротким вздохом Энджи устало закатила глаза, пока Стар всячески пыталась сдержать вырывающийся наружу хохот. Покачав головой, женщина, взявшись за поднос, аккуратно уложила содержимое на стол, без слов зовя девушку присоединиться.        – Двоих мужчин в доме иметь очень хорошо, но слишком шумно, – с поддельным раздражением отчеканила миссис Диаз, преподнеся чашку чая к губам.        Стар в ответ только улыбнулась, вспомнив, как в десять лет что-то схожее сказала её мать, подчеркнув, что в их дворце скорее два Йохансона, нежели Баттерфляя. В своё время она то и дело забрасывала всевозможные королевские уроки, дабы в очередной раз ринуться с отцом в новые шалости, теряясь в дебрях и долго не выходя оттуда.        – И часто так у вас? – поинтересовалась Стар, пассивно помешивая песчинки сахара в чае.        – Достаточно, но знаешь, я даже рада своим мальчикам. Без них моя жизнь не была бы той, что у меня сейчас есть, – хмыкнула Энджи, и тут же, что-то промычав, на долю секунды приподняла указательный палец наверх. – О, совсем забыла предупредить вас. Мама Рафаэля заболела. Старость, всё такое, и мы должны будем навестить её, поэтому на некоторое время вы с Марко остаетесь одни. Это же не вызовет никаких трудностей?        – Нет, – честно ответила Стар, отрицательно покачав головой.        Пока миссис Диаз что-то говорила, девушку, выдохнув горсть воздуха, откинулась на спинку стула, пытаясь спрятать за локонами пшеничной копны волос сердца, что загорелись явственным розовым оттенком.        Улицы Эхо-Крика, как и сам город, окутало рыже-золотистым ковром августейшего и взошедшего над рыхлой почвой солнца. За стенами дома всё ещё были отчетливо слышны голоса Марко и Рафаэля, уже больше часа чинившие машину. Энджи, старая добрая Энджи, ставшая для неё словно вторая мать за время, глядела в тёмно-коричневую гладь чая, разглядывая своё сюрреалистическое отражение. Никто не помнил её. Никто не помнил о том, что когда-то в этом доме жила вместе с ними самая настоящая принцесса, прибывшая без всякого назначения из другого мира.        А Стар помнила. Она бы и не посмела забыть.        Стар помнила достаточно. Порой даже слишком много.       – Марко!        Её громогласный крик окатил танцевальный зал, прорезал всеобщий слух похлеще медвежьего рыка, и, к её же удивлению, даже вполне успешно смог заглушить раскатистую музыку, что всячески давила на гудевшие от звонкости виски. Всё окрест неё будто моментально остановилось от её секундного вскрика, а содом многочисленного говора приостановился, и поначалу к ней обернулись все, кроме Марко. В гипертрофированных красках вечеринки парень нашел её отнюдь не сразу, но всё же, разглядев маячившее перед полем зрения золотисто-аквамариновое пятно, удивленно распахнул очи.        – Стар?        – Нам надо поговорить в последний раз.        Диаз неспешно брел по полу, напрочь разбросанному в вездесущем цветастом конфетти, что отбрасывало в стороны под его кедами. Парень, почувствовавший лёгкую тревогу в её фальцете, надеялся, что всё хорошо.        А хорошо ли? Стар сама не знала этого. Лишь стояла какие-то несколько секунд у лестницы, после чего, мгновенно решив, что то была плохая идея, всё же пошла ему навстречу.        – У тебя всё в порядке? Ты так закричала. Смотри, все пялятся на нас.        И тогда же Марко рукой показал на толпу одноклассников, что будто по некой команде смотрели на них.        – Да, вижу, – в спешке затараторила Стар, ощущая, как сперло воздух от волнения. И страха. Страха того, что она может не успеть, что останется непонята и высмеяна до конца своей жизни, – но я тут кое-что выяснила, и у меня мало времени.        – Почему? – отзывчиво усмехнулся Марко, простодушно махнув рукой. – У нас всё лето впереди.        Глупый, думала Стар. Ничего не понимал. Таким он ей, пожалуй, и запомнится.        – Марко, – с тяжким вздохом угнетенно продолжила принцесса Баттерфляй, – не знаю, как тебе это сказать, ведь ты мой лучший друг…        – Звёздочка*, – мягко позвал её приятель, и там, в глазах, в которых только-только отчетливо читалась человеческая обыденность, отразилась горечь.        – Всё это глупо выходит, потому что… – искренне страшась окончить эту реплику, неуверенно затягивала Стар, и сердцебиение тут же участилось, доходя чуть ли не до крайностей.        – Что такое? – резко спросил Диаз, дернувшийся от давления со всевозможных сторон.        – Потому что…        Угольно-чёрные зрачки метались в разные стороны, позволяя ей разглядеть всех, кто видел её, кто стоял рядом: и Понихэд, что в испуге затаила дыхание, и Келли, что прикрывала лицо пышными аквамариновыми волосами, и Дженну, стоявшую рядом со СтарФан и приложившую ко рту руку.        Рядом с ними, естественно, стояла Джеки Линн-Томас, детская любовь её друга. Любовь, которую ей придется разрушить только одной безрассудной фразой.        Стар глубоко вздохнула, и, набравшись смелости, заставила себя сказать напоследок только одну реплику. Ту, которая полностью перевернет их жизни:        – Я правда влюбилась в тебя!        Девушка мотнула головой, отгоняя прочь нежеланные воспоминания. Ещё бы не хватало податься различным сантиментам в такой момент.        Но её память была при ней, и она, в отличии от семьи Диаз, помнила всё: и первую встречу с Марко, и их распри с примирениями, и сбившиеся со счета приключения, и то чертово признание, которое ждало себя слишком долго. И то, как после кровопролитной баталии Марко непонимающе посмотрел на неё, как в последний раз позвал имени перед тем, как палочка её блеснула сиреневым пересветом, попав в дуло и забрав всю память.        Баттерфляй смотрела на то, как он провожал родителей, уже садившихся в машину и что-то подолгу говоривших о лекарствах, которые они взяли для бабушки Линды. Все слова Энджи проходили мимо ушей, как и всё, что происходило вокруг неё, точно всё плыло адским хороводом, которому не было долгожданного конца. Стар зажмурилась, почувствовав, как заметно помутнело в глазах, и тут же раскрыла их. Абсолютно ничего не поменялось.        Картина осталась та же, мысли – тоже, а чувства, которые больше походили на пугающее проклятие, саднили, подобно величавому леопарду, что глубоко впился в её ноющее сердце когтями. Так, что кровоточило долго.        На улице, к слову, к тому моменту был уже вечер.        Лиловое небо, перемешенное с ярко-розовыми и желтыми тонами, пассивно переменялось на светло-синее, иногда искрясь аметистовыми тонами. Мельком начали появляться ясные, белые звезды, что освещая усыпанную нефритовой травой тропу проходили по бесконечному синему полотну. Неописуемо красива была картина, где на светлом небосводе быстро падали в саму неизвестность звёзды, что оставляли после своего падения некое подобие еле видного, белоснежного росчерка. И под этим полотном расстелилась зелень, неощутимо просто колыхаясь под давлением совсем лёгкого порыва ветра.        – Ну, что будем делать? – не без любопытства спросила Стар после того, как дверь перед ними закрылась, а за нею было слышно, как уже двинулась направо машина Диазов.        Марко, задумавшись, поднял очи до потолка.        – А что ты хочешь? – явно не найдя ни одной идеи, предложил дать ей выбор Марко, и тогда же заметил, как задумалась уже сама Стар.        – Даже не знаю, – пожала плечами девушка почти сразу, как тот дал ей возможность самой выбрать, и, промычав что-то нечленораздельное, хмыкнула. – Может, у меня в комнате найдется что-то. Ты погоди тут, а я скоро вернусь.        Юноша не успел что-то ответить, как Баттерфляй юркнула к лестнице, и перед тем, как она полностью скрылась за стеной дома, напоследок он увидел только еле развевающиеся в воздухе золотистые пряди. Проредив тёмные волосы на затылке, Марко ещё раз глянул на то место, где только что была его новая подруга, и, окинув взглядом зальный стол, присел перед ним. Всё в Стар то и дело что-то напоминало ему: голос, чуточку сменившийся со временем, очертания лица, ставшие немного другими, взгляд, некогда тёплый и не лишенный толики лёгкого безумия, но теперь охваченный неосязаемой долей тоски. Диаз поначалу думал, что она наверняка была связана с тем, что большинство людей не могли вспомнить целый год из жизни, но позже понимал, что мысли его была слишком глупой, чтобы иметь хоть что-то приблизительно связанное с их реалией.        Марко поднял глаза на шкаф, отчего-то вспомнив, как однажды нашел там целую пачку «Сахарных семян Капитана Бланша»*. Этот случай послужил для него тем, что он долго раздумывал, как и зачем её туда поместили, и даже родители, как оказалось, её не трогали.        Положив руки на колени, он, привстав, хмуро оглянулся, подумав над тем, что Стар не было достаточно, чтобы хоть немного забеспокоиться. Марко не слышал ни малейшего шума сверху, и поначалу подумал, что та уже забыла, зачем шла в комнату, но тут же, разбивая в осколки все его думы, послышался топот. В следующую секунду на перилах вниз головой повисла Стар, придерживаясь сверху за поручни ногами.        – Не, я ничего не… – просто начала девушка, но тут же была перебита своим собеседником.        – Стар, упадешь! Ты как умудрилась так повиснуть? – точно мама, которая то и дело умудрялась бранить свою наследницу за самые различные шалости, процедил Марко. Баттерфляй же, только изнуренно фыркнув, закатила глаза в сторону, кое-как пересилив желание прозвать его тихоней.        Как только она хотела что-то ответить, бросить безобидную колкость, ноги соскользнули, и Стар, утеряв всякое равновесие, пала вниз. Еле слышный вскрик пронзил слух Марко, и в тот момент, когда девушка должна была стукнуться об пол, он вероломно подхватил её в воздухе, самому удивившись подобной скорости. Баттерфляй, рвано дыша, мельком посмотрела на друга, смотревшего на неё в ответ многозначительным созерцанием, точно напоминая о том, что он только что говорил. Марко одним точным движением приподнял её выше, и сердце Стар неистово заколотило по груди. Они были слишком близко. Близко до такой степени, что она почти что чувствовала на себе его дыхание, сбивчивое такое.        Вскоре Марко, скорчив гримасу непонимания, оторопело уставился на подругу.        – Эээ, – он недоверчиво покосился на лицо Баттерфляй, которая тут же искривила уголки рта от смущения. – У тебя что, сердечки на щеках светятся?        – А? Чего? – Стар изогнула тонкие линии бровей домиком, мысленно зардевшись от такого исхода событий. Крепко сжав руки на шее Марко, дабы не упасть, она отвернула голову, хмурясь про себя. – Это часть моего врожденного дефекта, не более. Не обращай на это никакого внимания.        Диаз медленно, не понимая, что он делал, кивнул, но взор всё равно был остановлен на червы, светящихся ярким отблеском розового. И профиль её, тот самый незабываемый профиль, был ему до одури знакомым, как и всё в ней. Все нюансы, все достоинства и недостатки, элементы её внешности.        Естество Стар словно до невыносимой боли сжала когтистая лапа почившего Тоффи.       – Я правда влюбилась в тебя!        – Ты больше так не делай, ладно? – несмотря на то, что он пытался казаться строгим, голос его, хриплый отчего-то, не был лишен плохо скрытой рачительности. Опустив её на землю, парень продолжил: – Представь, если бы я не успел.        Бывшая принцесса с поддельной виной посмотрела вниз, потому как знала Марко долгое время, и знала, что он обязательно бы успел.        – Погоди здесь, ладно? У меня вроде должна была быть одна настольная игра в комнате, – Диаз подошел к лестнице и уже ступил на одну из ступеней, как вдруг, остановившись, обернулся к Стар: – Искренне тебя прошу больше не висеть на перилах.        Девушка только дернула плечами, в уме отметив, что прекрасно знала, о какой игре шла речь*. Помнила, что спрятал её Марко как раз в таком месте, что порой он сам найти её не мог.        Пройдя по лестнице и уже скоро миновав небольшой коридор, Марко зашел в комнату, на которую с окна чинный диск рыжего солнца лил надменный свет. Оглянувшись, он подошел к шкафу, и, открыв дверцу, принялся разыскивать взглядом объект, о котором он говорил. Шкаф этот, надо было отметить, уже был довольно-таки старым, и Марко подавно не хранил в нём что-то помимо различных безделушек, вроде пыльных альбомов и той же настольной игры, о которой он только что говорил. Просунув голову, Диаз осмотрелся, но, к своему же удивлению, увидел вовсе не ту вещь, которую искал. Глубоко, наверняка не первый год будучи заваленным тетрадями средних классов, валялась запылившаяся спустя годы коробка. Изумленно хмыкнув, Марко, не особо долго раздумывая и напрочь забыв о том, зачем полез в старый шкаф, взялся за коробку.        Пыльная.        Старая        Помятая местами.        Почему-то он подумал, что это имело некую связь с утраченными воспоминаниями, потому как об этой коробке Марко не помнил совершенно.        Открыв её, Диаз сразу набрел на странные и незнакомые ему вещицы: цветастые фенечки, старые билеты на концерт Любовного Приговора.        А ещё кипа насквозь исписанных бумажек. Марко сразу взялся за первую попавшуюся.        И тут же поперхнулся, только прочитав первую строчку:       Как оказалось, Стар просто невероятная. Мы прошли такой путь, который не проходил ещё никто! Вчера мы были в измерении с котами, у которых были человеческие лица, а пару дней назад армия Людо напала на нас, пока мы были в школе.        «Чего?!» – вихрем пронеслось в голове, и Марко, скорчившись, взялся за другой лист.        Он не знал, что это за измерение, где были коты с человеческими лицами. Не знал, что это за Людо, откуда у него армия и почему они напали на него. Ещё он не знал, почему там была Стар, которую он впервые видел.       На самом деле, я хочу сказать, что если бы я не познакомился с ней, то остался бы навсегда тихоней. Я не могу описать, сколько всего изменилось в моей жизни, когда Стар появилась в ней. Я стал более смелым и уверенным. Пока её не было, я никогда не думал, что смогу одолеть самого настоящего монстра! Не думал, что смогу заговорить с Джеки без страха, опасаясь, что опозорюсь перед ней. Не думал, что у меня будет такой друг. Стар стала моим лучшим другом, и этого не скрыть.        Удивительно, но со Стар любое скучное занятие кажется чем-то новым и интересным! Я рад, что из всех людей, у которых она могла оказаться по обмену, она оказалась именно со мной.        Марко читал запись за записью, пока не надоедало. Вопросов становилось больше, но вот ответов – меньше. Парень схватился за голову, которая вздулась от мыслей, что роились в ней дикими пчелами.        Мозаика, непонятная такая, которую разрушили одним метким ударом молотка, отказывалась складываться воедино, чтобы создать одну ясную картину.        – Эй, Марко! Ты скоро?        Голос Стар, полный душевного подъёма, словно вывел его из транса. Диаз, скрыв неизвестные ему записи и даже не удосужившись обернуться к ней, нахмурился, глядя в одну точку.        – Стар, – наконец-то проговорил он, разрывая сие преступное безмолвие бесстрастным тоном. Девушка даже встрепенулась, решив, что ситуация приняла неясные нотки тревоги, – выйди, пожалуйста.        Баттерфляй широко раскрыла глаза на миг, но затем они вновь приняли своё обычное положение.        – Всё хорошо? – в её словах можно было уловить предательски выявившуюся дрожь.        – Д-да, – сбивчиво ответил Марко, пускай и знал: нет, не всё хорошо. Всё совершенно не хорошо, пока ему неизвестно, что случилось на самом деле. Кем являлся человек, который жил с ним под одной крышей и которого он звал своим другом. – Мне надо побыть одному. Ты же не возражаешь?        – Нет, – неуверенно и смято вымолвила Стар. – Ты выходи, как будешь готов, ладно?        Он не ответил. Кивнул только. Когда дверь его комнаты закрылась, Марко снова посмотрел на коробку с записями. Сегодня предстоял тяжелый день. Возможно, однажды и разговор со Стар.