memento

       Раз. Два. Три.        Марко попусту не мог заснуть. В угнетающем затишье всю непробиваемую идиллию сокрушала только навязчивая трель настенных часов, маятник которого лисьим хвостом дёргался из стороны в сторону. Они не прекращали свой гул уже долгое время, – чего он раньше, впрочем, и не замечал – и в очередной раз, как остриё великой стрелы очерчивало триллионный круг своего бесконечного шляха, он, утыкаясь виском в подушку, пытался собрать воедино разобранные в кровавые обломки воспоминания. Марко терялся. Терялся между безгранной и величавой вечностью и жалостливым да ничтожным мгновением. В подкорках сознания то и дело насаждающим образом выявлялся отчетливо очерченный образ Стар, поначалу кажущейся до призрачности и бессмысленного вздора знакомой. Те записи, которые ему довелось сегодня найти, казались бреднями юродивого старика, которому не посчастливилось к концу жизни потерять дорогостоящий рассудок. Казались бы, не будь написаны они его почерком, и, если складывать всё в одну логическую цепочку, то ещё и от его руки.        Четыре. Пять. Шесть.        Забавно было безостановочно высчитывать песчинки-секунды до блаженного безумия, что надвигалось до него мощной волной и билось по контуженному рассудку почти так же, как волны Эгейского моря с рёвом и стоном бились об отвесные абразионные обрывы. Подобно им же всё в его голове разламывалось в значительные щепки, крутилось вверх-дном и кануло в небытие так, словно всего этого не было и в помине. Марко помнил. Марко знал. Он знал, что было всё не так просто, как казалось изначально. Стар – не какая-то там потеряшка-девочка, которая оказалась рядом с ним по волей многоликого демона-фатума. Сердца на её щеках, как он теперь был уверен, и вовсе не являлись никакой патологией. Наверняка они имели немного иную подоплеку, о которой она благополучно солгала ему. Должны ли друзья врать друг другу? Нет, ни разу, и оттого Марко более складно на душе, а возникшая между ними дилемма становилась более складной и непонятливой.        Семь. Восемь. Девять.        Он напряг память, хрупкую-хрупкую, словно хрусталь треснувшей писанной вазы. Эти воспоминания, фантомные такие, заставляли его тонуть в отчасти иллюзорном представлении прошлого, неведомого ему. В какой-то момент Марко даже со страхом задумался над тем, что он мог навеки погрязнуть в них, забыть о ставшей ему далекой реальности, и не заметить, как Стар, нашедшая свой дом, уйдет однажды от него. Не выдержав, он резко вскочил с кровати, схватившись за голову руками и шаря ловкими пальцами по каштановым вихрам. Марко периферией зрения посмотрел на ту злосчастную коробку, записи в которой он вычитывал всё то время, что просидел в комнате. После того, как ему довелось найти её, он не пересекался со Стар, ни разу не встретил её на пороге, не обменялся и словом. Вечер подошел к ночи слишком скупо для них, но Диаз, уверенный, что что-то его новая подруга скрывала, что-то не договаривала, скрывая за своим неразгаданным алиби невинную, думал, что иначе быть не могло.        Он каторжно вздохнул, глухо стукнувшись головой о голую стену. Подсознание будто до самого конца отказывалось складывать эти пазлы в один простой фрагмент, который открыл бы все ответы на существовавшие вопросы. Марко просто закрыл глаза, давая волю чувствам и пытаясь забыть обо всём. Обо всём, кроме Стар. Кроме девушки, на щеках которой были яркие сердечки, а глаза – огромные-огромные и, будто не из этого мира, яркие, голубые такие, что в свете ночи и вовсе казались ему ослепительно-азуритовыми. Девушки, которая каким-то волшебным образом умудрилась незаметно изменить что-то в его существовании, добавила некую таинственность. Та, которая сделала его совершенно другим человеком, отличным от того, каким он был когда-то.        Та, которая уже однажды явилась в его жизни, войдя так, как обычно входила в его комнату: без стука, громко открыв дверь с ноги, и, не спрашивая, потащив его в неизведанную глушь, где до них ещё ничья нога не ступала.        Внезапно осознание всего дошло до него исполинских размеров кувалдой, что вышибло всё в нём, насильно вырывая из цепких лап длительного и пьянящего беспамятства.        Марко резко открыл глаза. Рваное и неясное «десять» само собой прошлось в голове сломанной пластиной граммофона. Из уст вылетело глухое и еле слышное «Стар», и он, не разбирая дороги перед собой, судорожно схватился за ручку двери. Та, вопреки его дрожавшим рукам отказываясь повиноваться в первое время, открылась не скоро, но юноша всё равно на негнущихся коленях поспешил к комнате напротив, хватая ртом воздух, который кто-то будто спер, и сжимая руку в кулак. Упоение, облегчение, злость, неистовство, печаль, отрада… Марко никогда бы не подумал, что можно было ощущать одновременно все эти парадоксальные эмоции, что все они могли в одно и то же время поглощать изнывающее нутро. Не поверил, даже если бы ему об этом поведал самый близкий и верный человек.        Отбросив прочь все не званные мысли, – не до них сейчас было – Диаз, сжав кулак так, что вены сизыми червями выступали на них, пару раз приударил об дверь соседней комнаты. Каким бы ни было ощущение его сейчас, но неосязаемая доля вины за то, что он мог нарушить чужой сон, присутствовала, но и она отошла на второй план, стоило услышать шаги по ту сторону. Уже скоро дверь перед ним открылась.        – Марко, ты время видел? – потирая глаз кулачком, сонно спросила стоявшая визави Стар.        Парень нахмурился только, сдержавшись от какой-либо желчности в ответ, что могла бы не идти вкупе с его обычной сущностью порядочного мальчишки.        – Не смертельно, – буркнул он, панибратски войдя в комнату.        Стар, поначалу опешив от такого, скуксилась. Подобная фамильярность, насколько хорошо она помнила, – в отличии от него, опять же – Марко никогда не была присуща, потому для неё это было вдвойне необычным.        – Ох, что такое? – флегматично выкинула в ответ Баттерфляй. – Бессонница мучает? Прости, но тут я тебе ничем помочь не могу.        – Как смешно, Стар! – в удерживаемом азарте рявкнул парень, просверлив взглядом свою собеседницу. – Как смешно то, что сейчас ты можешь так шутить. После всего, что ты сделала.        – Ась? Ты о… А, поняла, – девушка якобы понимающе кивнула, виновато прикусив нижнюю губу и простым тембром продолжив: – Ты всё же узнал, что это я случайно…        – Случайно?! – возмутился Диаз, просверлив взглядом изумившуюся его реакцией подругу.        – Да что с тобой такое? – так и не поняв, что они оба думали о совершенно разных вещах, раздраженно воскликнула Стар. – Если у тебя какие-то проблемы, то я с радостью тебе помогу, но не сейчас, когда ты меня так грубо пробудил. Сегодня ты вообще резко стал молчаливым и закрытым, весь вечер просидел в комнате и отказывался со мной говорить. Ответь на милость: что с тобой произошло?        – Ничего особенного, – иронично процедил сквозь зубы Марко, и Баттерфляй, приглянувшись лучше к буро-каштановым радужкам, что в темноте сливались с матово-чёрными зрачками, показалось, что там загорелись два огонька. – Просто оказалось, что моя лучшая подруга несколько лет назад любезно стёрла мне память, после чего сбежала в своё родное измерение и не показывалась целых четыре года!        Когда Стар, напыщенная несильным гневом и негодованием от происходящего, хотела хоть как-то возразить, то поначалу не понимала до конца сути его слов, вырвавшихся так скоро, что обдумать их она не успела. Уже через секунду её передернуло. Глаза расширились так, как это было физически возможно, а в голове билась одна единственная мысль: невозможно. Не могло так случиться всё.        – Нет… – отрешенно прошептала бывшая принцесса, слабо качая головой и боясь посмотреть на Марко. – Нет, этого… этого не может быть. – более слышно промолвила девушка, и, подняв голову, глянула испепеляюще на соратника. – Как?! Как ты мог всё вспомнить?!        Марко просто не мог поверить. Не мог поверить, что с ним могла такое сотворить сама Стар. Его, чёрт бы всех брал, лучший друг!        – Как я мог всё вспомнить? – не без возмущения переспросил Диаз. – Как ты могла поступить так со мной?! – произнёс он, отчаянно и так неправильно отказываясь верить, что с ним мог так сделать такой человек, как она. – После всего, что мы пережили, Стар! После всех тех наших приключений, после того, как я начал доверять тебе, и даже после того, как мы пообещали, что между нами не будет никаких секретов! После всего этого ты взяла и стерла мне все наши воспоминания и ушла, как ни в чём не бывало. Какого чёрта?        – Это была, – дрожащим от неуверенности голосом говорила девушка, – вынужденная мера.        – Или ты просто захотела смыться побыстрее на Мьюни, потому что негоже королевской особе якшаться с простаками из Земли, – сделав особый акцент на второй части своей реплики, осуждающе ответил Марко.        Дернувшись, Стар оторопело уставилась на приятеля, стоило его словам насквозь пронзить её, но уже в следующую секунду лик её исказила ярость, а лазурные глаза словно на мгновение ока блеснули ядовито-зелёным.        – Да как ты посмел сказать такое?! – прошипела она в чистейшем гневе, что когда-либо охватывал её за всю жизнь. – Ты думаешь, тебе было плохо, да? – Баттерфляй от своего же вопроса чуть было не сорвалась на истеричный хохот. – Ты ничего не помнил, Марко. Абсолютно ничего! С четырнадцати лет никакой подруги из другого измерения для тебя не существовало и подавно, но я… – сглотнув и зажмурив глаза, чтобы не позволить слезам вырваться, не дать плотине рухнуть, она указала на себя, – я помнила всё. С нашей встречи и до прощания. Все четыре года я давилась этими воспоминаниями, когда хотелось стереть себе их так же, как и тебе. Четыре года, Марко! Думаешь, что это так мало? Думаешь, ты у нас такой несчастный страдалец?        – Сенсация, принцесса! Но ты могла стереть память и себе тоже, и никакого друга из Земли, никаких страданий и прочего не было бы, – в нарочито-небрежном тоне провозгласил Диаз. – Зачем ты всё это затеяла? Зачем?        – А ты вспомни, чем окончился праздник к окончанию средней школы по вине моего признания. Вспомни, сколько раз ты был ранен. Вспомни, как в конечном итоге ты чуть было не умер во время битвы. Ты думаешь, после всего этого, после того, как я чуть ли не потеряла тебя, я бы позволила себе так рисковать твоей жизнью снова?! – последнюю фразу она чуть было не исторгла яростным рыком, не подвластным никакому человеку этого мира. – Я лишь хотела, чтобы все были счастливы.        – И как, Стар? Ты счастлива? – более тихо, но до дрожи в коленях спокойно спросил Марко. Взор его, казавшийся будничным, лишь немного хмурым, всё ещё был объят злостью и обидой. – Ну, чего молчишь? Ты рада или нет?        – Нет, – твердо отчеканила Баттерфляй, прожигая спину парня, что уже собирался выйти из комнаты. – Нет, не счастлива. Слишком много открытий и лишних откровений за одну ночь, чтобы быть счастливой. – Стар, медленно подходя к лежавшей поодаль тумбочке, приоткрыла один из отсеков и что-то вытащила оттуда. На жемчужном свете луны блеснули ножницы измерений. – Что ж, если ты так хочешь, то я могу снова уйти.        Режущие кромки ножниц уже готовились с визгом прорезать ткань мироздания, создать портал. Она не успела. Тогда же, вовремя среагировав, Диаз бросился в её сторону. Его руки, протянутые вперед, резко сцепились на её талии, и он сам одним рывком прижал её спиной к себе, отчего девушка, ошеломленная произошедшим и не ожидая того, выронила из рук ножницы. Портал не успел образоваться.        – Марко, отпусти! – Стар безрезультатно попыталась вырваться, успешно забыв, что он всегда был физически немного сильнее. Всегда.        – Думаешь, после всего случившегося я тебя теперь так просто отпущу обратно? Так просто дам тебе уйти?        Его лоб оказался на её дрожавшем плече, а сам он зарылся носом в распущенные светло-шафрановые волосы. Стар почувствовала, как вновь шею обожгло столь пламенное дыхание, а в следующий миг хватка стала сильнее. Показалось даже, что в рёбрах громогласно затрещало от этого.        Девушка опустила по-детски виноватые глаза вниз.        – Ты злишься на меня? – она будто и не пыталась до этого сбежать обратно, домой, спрашивала так мягко. Диаз только уткнулся глубже, касаясь до её шеи.        – Злюсь, конечно же, – однако, вопреки сказанному им, голос Марко казался ей трепетным, что вовсе не шло с тем, что она услышала. – Ты совершила много ошибок, Стар. Ты думала за меня, решала, как мне лучше без моего присутствия. В итоге ты заставила меня забыть о тебе. Разве я могу не злиться после такого?        – По тебе не скажешь, – фыркнула Стар, хоть как-то разбавляя обстановку смиренными колкостями, потому как очи то и дело жгло огнём от ещё не выступивших слёз.        Он только подавил вздох, короткий, томительный, но в итоге слабо улыбнулся.        – Я просто рад, что ты сейчас со мной, – инфантильно молвил Марко, ослабляя хватку, но всё равно прижимая её к себе и нарушая тишину ночи сбивчивым дыханием. – Настоящая Стар Баттерфляй… Отважная принцесса из другого измерения, единственный человек во всём мире, которому я мог доверить любые секреты.        И он не лгал. Марко правда был рад, что перед ним стояла самая настоящая Стар. Не заблудившаяся девушка из Канады с патологическими сердцами на щеках, а сама Стар – его принцесса. Парень не успел ничего сказать дальше: Стар, повернувшись в его сторону, уткнулась в его пижаму головой, обвив руками его шею. К своему же удивлению он обнаружил, что ткань одежды стала мокрой, и шелохнулся от мысли, что мог слишком сильно надавить на неё во время этих не тихих препирательств. Марко простоял недолго так. Уже через мгновение он обвил талию девушки руками, приблизив её максимально близко к себе, и почувствовал, как маленькая ладонь Стар осторожно легла ему на плечо.        – Ты всё ещё хочешь вернуться обратно? – без укора, не смея осудить её за любой выбор, безмятежно спросил Диаз, обняв девушку сильнее.        – Я не знаю, Марко, – дрожащим дискантом ответила Стар, всё ещё не веря, что всё происходило на самом деле. Перед ней, не объятый беспамятством по её вине, был Марко, такой ретивый и родной. Тот, которого ей пришлось однажды оставить. – Я все эти годы думала, что поступила правильно, а теперь… А теперь я вижу, что это была одна из моих самых настоящих ошибок! Все эти годы для меня были одинаково долгими и тяжелыми, но ещё пару минут назад я хотела уйти и опять пережить всё это. Теперь же я не хочу бросать тебя снова. Я окончательно запуталась. Мне казалось, что если я буду вдали от тебя, то все те чувства, о которых я тебе рассказала, забудутся, но нет же! Они не забылись! Они… Они…        – Всё хорошо, Звёздочка, – успокаивающе проговорил он, и Стар ощутила, как сердце пропустило удар: Звёздочкой её не называли уже больше года. – Мы не виделись с тобой несколько лет. Мы познакомились в четырнадцать, тогда же и попрощались. Теперь же нам по восемнадцать. Ещё час назад я не помнил ничего. Не помнил, кто ты на самом деле, когда мы уже виделись, и, возможно, ты права: мне не было так плохо, как тебе, но одно я могу сказать точно: даже ничего не помня я очень скучал.        Стар прикрыла глаза, и по щеке слеза скатилась извилистой тропой, с глухим стуком падая на пол.        – Мне жаль, что я заставила тебя почувствовать всё это. Боль, злость, неверие… Наверное, близкие люди так не поступают друг с другом, не ранят так?        – Все мы порой раним один другого, но реагирует каждый по-разному. Кто-то начнет сожалеть долгое время, а кто-то откинет и забудет, делая вид, будто ничего не произошло.        Баттерфляй провела тыльной стороной руки по очам и щекам, стирая слёзы. Бунтарки не плачут. Бунтарки вроде неё не должны плакать. Они смеялись всегда, глядя в лицо опасности.        – Я исправлю всё это, – с твёрдым намерением сказала Стар, отодвинувшись от Диаза. – Я исправлю всё, сделаю так, что воспоминания снова вернутся ко всем, у кого они были когда-то стёрты. Обещаю.        Марко, лукаво улыбнувшись, хмыкнул.        – Я и не сомневался в тебе, Звёздочка.        Где-то там, где солнечное светило с самой настоящей августейшей выспренностью величественно возвышалось над усеянным жасминовым ковром травы землёй, сама почва была окутана светло-пурпурным оттенком, то и дело мешавшимся с голубым, росчерком. Золотистый свет растроганно улыбающегося всем людям и животным солнца объял собой травянистую возвышенность, трепетно укрывая всю округу неосязаемым янтарным покрывалом, таким тёплым-тёплым, что некоторые незаметно млели в нём. Его суетливые лучи, точно маленькие да невразумительные детишки, разбежались во все имевшиеся и видные им стороны. Один из таких, самый, казалось бы, озорной и оголтелой, пал на самый тёмный участок.        Полотно небосвода над головой сейчас казалось чище любого существующего кристалла, который только можно было бы отыскать в надменном свете горевшего факела. Сегодня оно было до ослепительной картинности лучисто-ультрамариновое да обуянное вместе с тем рваными барашками-облаками, что пассивным аллюром плыли по бесконечному куполу неба подобно шелковистой белёсой вате. Этот день для всех был необычайно спокойным, лишенным всевозможных странных оказий, которые могли бы вновь превратиться в очередную драку с кровожадными, но глупыми монстрами, или ещё чем-то, что не поддавалось бы логике этого чудного, – или даже чудного – измерения.        – Ну что, готова? – раздался позади такой знакомый голос.        Девушка оглянулась через плечо, и, хитро улыбнувшись, повернулась к парню, что стоял за ней.        – Не думала, что ты меня провожать решишь, – с наигранной фамильярностью уклончиво ответила Стар, миновав его вопрос, который она будто успешно пропустила мимо ушей.        Диаз издал якобы негодующее фырчание от её ответа.        – Да Вы только что ранили меня в самую душу своими резкими словами, принцесса, – театрально обиделся юноша, многозначительно закатив глаза в сторону.        Баттерфляй только покачала головой, не пряча улыбки.        – Я не принцесса, Марко, и ты это знаешь, – в её словах можно было не потрудившись услышать совсем лёгкую нотку печали, пускай раньше и готова была вовсю говорить о своём нежелании занять престол в один день.        – Возможно, не по крови. Возможно, не для Мьюни, – принялся перечислять он, не видя, как в фальшивом раздражении посмотрела на него Стар, – но для меня – да, ты принцесса.        Червы на щеках Баттерфляй блеснули еле различимым яхонтовым.        – Спасибо, что хоть ты поддерживаешь, – усмехнулась она, скривив уголок рта.        Девушка опустила взгляд на ножницы, что прельщающе блеснули в её руках. Нельзя было медлить. Палочка, заветная волшебная палочка, которую она уже как четыре года не держала в руках, была в этот момент как никогда нужна, находилась где-то там, в тысячи и миллионы измерений от них. Кромки ножниц вероломно рассекли воздух, образовывая портал, и Стар, зайдя туда, напоследок глянула на стоявшего напротив Диаза.        – Я скоро вернусь, так что не скучай, – помахав ему рукой, пообещала юница.        – Береги себя… – помахав в ответ, уверенно произнес парень перед тем, как окончательно скрылась в совершенно другом измерении, отличном от Земли.        Портал затянуло, образовывая на его месте только пробоину. Опустив руку, он оглянул то место, где только что был вход в другой мир, далёкий от него.        – …самая крутая девчонка в моей жизни, – не без старого азарта, но малость тоскливо, докончил тот уже спустя пару секунд, как портал закрылся.        Улыбнувшись про себя, Марко вздохнул, и после поднял буро-каштановые глаза наверх, щурясь от солнца, чей горячий свет то и дело бил в очи. Совсем скоро к ним вернется Стар, совсем скоро всё встанет на свои места, и будет так, как раньше.        В их безумные, но такие любимые и незабываемые четырнадцать.