Dum spiro, spero (Пока дышу, надеюсь)

      Эсмеральда впервые, наверное, за всю свою жизнь так надолго оставшись наедине с собой, теперь всё чаще предавалась раздумьям. Больше всего, конечно, она мечтала, что капитан не мёртв, а строит планы, как отыскать её и увезти с собой. Но время от времени мысли обращались к священнику. А точнее — к его странному поведению: то не появлялся по несколько дней, то приходил и вёл себя как страстный влюблённый. Или вовсе будто избегал, почти буквально хлопая дверью у неё перед носом. Последний раз между его визитами вообще прошло больше недели.       В конце концов она успокоилась. Если уж за всё это время он не попытался овладеть ею, то, может, и вовсе не собирался? Может, поцелуи — всё, что ему от неё надо? Это мерзко и отвратительно, но их можно пережить. Феб непременно простит её.       — Почему я не могу выйти из дома? — спросила Эсмеральда через неделю. Так много переживаний, что этот вопрос возник в её голове только два дня назад. — Я ведь ни в чём не виновата. Так почему вынуждена прятаться здесь, как преступница?       Фролло едва успел войти; вытирал обувь от слякоти.       — Потому что это опасно для тебя. Смертельно опасно.       — Но почему? Я же ничего не сделала! Выпустите меня!       Её горящий взор натолкнулся на обжигающий лёд его глаз:       — Тебя ищут по городу. Тебя обвиняют в убийстве этого ничтожества. В убийстве, а ещё в колдовстве и проституции. У них есть весомые доказательства: твоя коза, твой кинжал и листок, в который якобы превратилась уплаченная капитаном монета. — Клод подошёл к ней и схватил за плечи: — А теперь слушай меня внимательно: твой единственный шанс остаться в живых — даже не думать о том, чтобы выйти отсюда. Как только ты хотя бы нос высунешь из-за двери — тебя схватят и отволокут во Дворец Правосудия. Там уже ждут, когда тебя изловят, чтобы предать суду. Конечно не сразу — этим мужланам-стрелкам редко попадаются в руки такие красивые девушки, как ты… Ты понимаешь, о чём я? — Эсмеральда кивнула, не в силах отвести взгляд. — Так вот. После того, как эти животные вдоволь наиграются с тобой, тебя отдадут под суд. Если ты решишь отпираться, то очень близко познакомишься с Тортерю. Ты видела, что он сделал с Квазимодо. Запомни: у него нет сердца, нет души. Он способен превратить человека в кусок дрожащего мяса не поведя бровью. А когда ты признаешься во всех обвинениях, тебя приговорят — к виселице или костру. Надеюсь, я достаточно понятно объяснил.       Она смотрела на Фролло сквозь пелену слёз, хлынувших, едва он замолчал, потоком горной реки. И в следующее мгновение почувствовала, как он прижал её к груди. Перед глазами появилась Гревская площадь: посреди неё — вколоченный столб, а к этому столбу привязана она, Эсмеральда! Вокруг сновали какие-то страшные люди, бросая к её ногам хворост и дрова, а безликая толпа кричала «Смерть цыганке! Смерть колдунье!»       Но, постепенно успокаиваясь, она расслышала твёрдый голос священника:       — Тише, дитя. Пока ты здесь, тебе ничего не угрожает.       — Я не хочу умирать! — снова зарыдала она.       — Ты не умрёшь. Оставайся здесь и не пытайся выйти на улицу. Я найду способ, ты будешь свободна.       — Это вы, это всё вы! Из-за вас!.. Чудовище! Убийца! Насильник! Чудовище! Чудовище!       Эсмеральда била его в грудь руками, а слёзы так и лились нескончаемым потоком. Дыхание сбилось; она судорожно ловила воздух ртом и, только когда рухнула на пол, размазывая слёзы по щекам, поняла, что Фролло больше не держит её. Крики «Убийца!» прорезали рыдания. Она вся сжалась, отчаянно колотя кулачком по старым доскам.       Вдруг Фролло оторвал её, посадил на стул к очагу и сунул в руку кружку с разбавленным вином, приказав пить. Эсмеральда сделала пару глотков.       — Ещё.       Она вновь повиновалась. Дыхание постепенно выровнялось, и Эсмеральда с громким вздохом подтянула колени к груди. Фролло, сел рядом, пристально посмотрел ей в лицо:       — Сколько ещё ты будешь убиваться по этому ничтожеству? Сколько ещё раз я буду должен тебе повторить, чтобы ты прекратила это?       — Феб никогда бы меня не бросил…       — Никогда не бросил? — прервал её Фролло. — Это случилось бы — самое позднее — утром. Можешь проклинать меня, сколько тебе угодно, но я не мог видеть, как этот солдафон лапает тебя, не мог позволить, чтобы это животное овладело тобой, только для… Он не способен оценить по достоинству изумруд, попавший в его руки дикаря.       — Прекратите! Не смейте так говорить о нём! О, я жду того дня, когда он придёт и заберёт меня отсюда! Вы ответите за каждое ваше гадкое слово!       Она прожигала его взглядом, но его лицо оставалось таким же спокойным, как у каменной статуи. Только через несколько мгновений он тяжело и медленно выдохнул, усмехнулся и сказал:       — Глупая девочка, — Фролло покачал головой. — Оставим этот разговор. Однажды ты всё поймёшь. А теперь будем ужинать.