summer holidays

Блайт медленно подошёл к дверям. За столь короткий промежуток времени он пережил целое приключение, и находится на пороге собственного дома ему казалось непривычном. Будто бы он отсутствовал здесь даже не несколько лет, а вечность. Поезда из Шарлоттауна и обратно всегда ходили рано утром, поэтому все жильцы дома ещё спали, и Блайт мог насладиться тишиной и одиночеством. Его последнее время мучила необычная тревога, причина которой, как он думал, был пережитый стресс. Всё-таки жизнь не очень проста, когда твоя девушка, в надежде будущая жена, бросается на дуло ружья. Собравшись с мыслями, Гилберт все же вошёл в дом, стараясь не шуметь, и это получалось у него идеально до того момента, как на его пути встретился стол. — Черт, — выругался он, потирая колено. До него донесся скрип кровати, и уже через несколько секунд к нему вышел Баш, удивленный, но радостный. — Только ты мог уехать на недельку, а вернуться практически через месяц! — мужчина старался говорить тихо, дабы не разбудить остальных членов семьи. Гилберт усмехнулся, предвкушая то, как будет рассказывать своему другу, а корректнее выразиться брату, о том, что произошло за это время. Но Лакруа опередил его, вынужденный прервать встречу печальной новостью. — Гилберт. — Что? По быстрой перемене в лице Баша юноша тут же напрягся, в его мыслях стали рисоваться ужасные предположения. — Мисс Стейси, — продолжил тот, — она… Оставила тебе письмо. Сам все поймёшь. Разумеется, Блайт услышав имя своей бывшей учительницы тут же понял, что произошло. Не сказать, что это сильно его шокировало, это было предсказуемо, но легче от этого не становилось. — Я пойду посмотрю, как там куры, — натянуто улыбнулся его друг, — а ты тут посиди, отдохни… Парень поблагодарил его и отправился в свой комнату, сжимая бумагу в руке. Ему захотелось внезапно от злости разорвать это письмо, но он помнил, чем закончилась эта ситуация с Энн. Скорей всего своим детям ему придется постоянно напоминать, чтобы они бережнее относились к письмам, а они будут называть его свихнувшимся стариком, но Блайта это мало волновало. Комната была совершенно не тронута с его отъезда, чем Гилберт был благодарен Мэри. Она, несмотря на свою любовь к чистоте, никогда не заходила в его комнату, зная, как тот ревностно относится к своему личному пространству. Дрожащими руками он открыл письмо, садясь в кресло. Где-то в глубине души была надежда, что ничего плохо не случилось, что все хорошо, и мисс Стейси все ещё учитель Эйвонли. Дорогой Гилберт! Прежде всего я прошу тебя не отчаиваться, не грустить, не тосковать. Все в этой жизни ведёт к лучшему, даже если сейчас так не кажется. Блайт сильнее сжал руку. Конечно, счастливые письма так не начинаются. Думаю, ты догадался, что родительский комитет все же решил, что я недостаточно подхожу на место учителя их детей, и у меня нет основания с этим спорить. Что советую и тебе. И разумеется, Энн. Постарайся объяснить ей ситуацию спокойнее. Зная ее страстную натуру, жди беды. Гилберт неосознанно закивал, вспоминая недавние события. — Вы не представляете насколько правы, мисс Стейси. Парень дальше углубился в чтение письма, а в конце просто скомкал и бросил под кровать. Ещё один человек, которому он не смог помочь, не очень хорошая характеристика для будущего врача. Да, безусловно мисс Стейси написала, что в новом месте ей будет лучше, нельзя в жизнь останавливаться, ее ждут новые впечатления. Но Блайт знал точно одно. Что его учительница была счастлива именно в Эйвонли, а дальше лишь неизвестность. *** — Смотрю у кого-то появился ухажёр! Коул, как всегда, сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и читал неизвестную Диане книгу про искусство. Барри повернулась к нему, слегка покраснев, но стараясь делать вид, что не понимает о чем он. — Я про того самого, к кому ты убегаешь каждое утро. Диана закашлялась. Да, ее свидания с Расселом были секретом, и она не предполагала, что кто-то его так просто раскроет. — Ты следишь за мной? — нахмурилась Барри. — Раннее утро лучшее время нарисовать раннее утро, что в принципе логично, верно? — на лице Маккензи заиграла усмешка, — но могу сказать, что у тебя неплохой вкус, весьма красивый юноша. Лицо Дианы вспыхнуло красным цветом, она не знала, что ответить, и почему-то боялась, что об этом всем узнает тетя Джозефина. — Может ты пригласишь его к нам? — произнес страшную для брюнетки фразу парень. — Нет. Категорически нет. — Но почему? Барри и сама не понимала, отчего страшится этого. Выдохнув, она подошла и прикрыла дверь гостиной, чтобы никто ничего не услышал. — Его зовут Энтони Рассел. И мои родители хотят, чтобы он стал моим мужем. Богатый, с хорошей репутацией и все такое. Думаешь, тетушка хорошо к этому отнесётся? — Тогда почему ты мучаешь себя? — теперь поник Коул. — Мучаю? Диана неожиданно захныкала, она никогда не плакала ни у кого на глазах, кроме Энн, а теперь и Маккензи будет свидетелем ее слабости. — Ты чего, Диана? Друг обнял ее, осторожно целуя в макушку. — Если этот богач тебя так достал, то могу его увести? Хочешь? Ему не симпатизируют рыжие парни? Барри тихо засмеялась, вытирая слезы. Все было намного сложнее, нежели просто навязывание родителями жениха. — Он мне нравится. Как друг. — из-за всхлипов, девушка говорила с остановками, — он считает. Что муж и жена. Это и есть друзья. Но я не хочу выходить за него замуж. Но отказать. Значит. Потерять. Друга. Коул не мог найти слов, дабы на это ответить. Он начал этот разговор скорее в шутку, нежели хотел добиться чего-то серьезного. И сейчас Диана стояла перед ним и плакала. — А он тебя любит? — спросил Маккензи, понимая, что пауза затянулась. — Он твердит, что любовь не обязательна для брака. — Но она обязательна, — напомнил ей парень, — ты же понимаешь? Он тебя не любит, как любил бы жену, а значит, ты ему тоже друг. Он обидится от того, что вы будете друзьями? — Да, — неожиданно ответила Диана, — но ты и тетя Джозефина уживаетесь же! Поэтому и мы сможем. На лице рыжеволосого вновь заиграла улыбкой, но на этот раз все же грустная. — Но в будущем я смогу найти человека, с которым захочу жить и делить быт. Мы не связываем с твой тетей никакими узами и ограничениями. Она может хоть прям сейчас выгнать меня на улицу. Барри прикрыла глаза, ей не хотелось сейчас об этом думать. *** — Энн, прости меня, я вел себя абсолютно неправильно… Француз выглядел безумно виноватым, он стоял перед девушкой с поникшей головой. — Я не знаю, что именно на меня нашло, но… Он шумно вобрал в себя воздух, видимо, набираясь смелости, но Ширли не дала ему договорить и обняла. — Я рада, что мы вновь друзья, Джерри! Мальчишка уставился на нее удивлёнными глазами. Он не ожидал, что прощения добьется настолько быстро. А потом перевел взгляд на ее руку, которая до сих пор была перебинтована. — Что случилось? Девушка засмеялась, ей не терпелось поведать кому-нибудь про свои приключения, и старый друг на это прекрасно подходил. — Поверить не могу, — восклицал он, — невозможно. Но когда она договорила, Джерри взволновало другое. И до того, как он стал говорить, по его красным щекам Энн поняла, о ком пойдет речь. — А где Диана? Думаю, перед ней мне тоже нужно извиниться. — Диана? Тетя Джозефина попросила ее зачем-то остаться, сказала, что через неделю вернётся. Француз задумался. — Вы же девчонки, вы же друг с другом болтаете о том о сем, а парнях, например… — Я не знаю, — вновь перебила его рыжеволосая, — но думаю, тебе стоит попробовать. Диана скорей всего многое поняла, исходя из ваших отношений. Не даром же недавно она сама пыталась сделать первый шаг!