Дыхание Хаоса

Когда она пришла в этот мир, Нирн стал немного темнее. От её мятущегося духа протянулись в саму Пустоту невидимые нити, связавшие её с Бездной еще даже до становления одной из Матерей Ночи. Она была суждена Ему — и, пожалуй, Он об этом знал всегда. Ему ведомо всё, что минуло и что только грядёт, но этот момент был закреплен в сети не-пространства и безвременья, как нечто неизменное. Константа. Мать Ночи должна принадлежать Отцу Ужаса. Так суждено. Так должно было случиться, так и произошло. В бесконечном движении Хаоса она оставалась неподвижной, приковывая к себе Его взор, вынуждая задержать на себе внимание, взглянуть поближе: как она взрослеет, как она приносит Ему в дар чужие жизни. Как предлагает Ему себя — в знак бесконечной преданности, в знак любви, что выше понимания смертных. В знак верности, которую не сломить ни пытками, ни самой смертью. Она, обвенчанная с Пустотой с самого момента своего рождения, не знала, что суждено ей — и проходила сквозь тернии своего пути сама, без поводырей-пророков. Осознавала себя и свою судьбу. Боролась с ней — и принимала её как высший дар. Он ждал. Он наблюдал за ней сквозь разбитую призму реальности, вглядывался туманом своего безграничного сознания в витой змеиный клубок её судьбы. Он чувствовал себя — в ней. Он видел в ней тот Хаос и Мрак, что составляют самую Его суть. Казалось, она просто откололась от Его неизмеримой Тьмы, рухнула сгорающей звездой в Нирн, чтобы явить своим рождением волю Его. Она была неповторима — в Его бесконечно изменчивой Бездне она оставалась уникальной. Были и до, и после неё те, кто пытался приблизиться к абсолюту веры и любви её, но она была первой — и в итоге стала единственной. Были те, кто мог бы привлечь Его внимание ещё раз, но только она была Ему предначертана. И когда душа её вернулась в ту Бездну, из которой вышла, воссоединившись в небытие с тем, кого по смертному неразумию нарекла своим избранником, Он одарил её. Он даровал ей ничтожную часть бесконечности, обернув её плотным покровом из первобытного ужаса и непроницаемой тьмы. Он дал ей власть создавать и уничтожать всё, что находится в этой маленькой бездне — потому что она оказалась достойна этого. И она возвела Ему трон мыслию своей, возвеличила Его в своём разуме. Он направил к ней непрестанно жужжащие души тех, кто молился Ему — и вместе с ней они молились уже в посмертии, восхваляя Его, посылая ему свою кошмарную любовь. Неправильную, извращённую любовь — мёртвых к смерти. Кто-то из последователей Его утверждал, что Он любит Мать Ночи. Но это было не так. Он её видел. Он выделил её единственную — среди всех смертных. Одарил своей милостью. Разве Бездна может любить? Хаос — ненавидеть? Пустота — чувствовать? Нелепые маленькие мошки. Он выбрал её потому, что в ней было Мрака больше, чем во всех, некогда приходивших в Мундус. Больше, чем в людях, мерах. Больше, чем в некоторых даэдра и аэдра. Он выбрал её потому, что она являлась частью Его самого. А любовь… всего лишь слово, придуманное смертными.