Наглость - первое счастье

      Несмотря на то, что ее будильник зазвенел настолько рано, что в небе все еще светила луна, а не солнце, Дана чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей. Все-таки, местные купальни, массажи, косметологи и большой ассортимент рыбных и мясных блюд сделали свое дело и сняли накопившийся в ее теле стресс. Они и два оргазма, случившиеся в промежутке между пунктами один и два.       Мысли о Гите вызвали у нее довольную улыбку. Уверенная в себе и знающая, что хочет — не будь ее пребывание здесь столь кратковременным, Дана бы рассмотрела возможность наладить с ней дружеские отношения; может быть, даже дружеские отношение пакет плюс. Однако, придется довольствоваться парой коротких свиданий. Ближайшее из которых, если верить часам, начнется через час. Изначально она не планировала свиданий с кем-то из местных, а тем более так рано утром, однако их разговор в купальне внес в планы Даны определенные коррективы. Ее очень заинтересовали чернила кайграттских каракатиц, и Гита — ранняя пташка, как выяснилось — любезно предложила устроить ей утренний променад по богемному кварталу города. Дане было очень интересно, что из себя представляет богемный квартал в городе, где все искусство упиралось в инженерию и технологии.       Она начала собираться. Ей нужно было многое успеть за сегодня: позавтракать, купить чернила, найти кухонный интерьер и оформить его доставку и установки, встретиться с валькирией — и это только в первой половине дня. К счастью, совсем скоро в ее распоряжении окажется еще одна пара рук и ног, которыми она сегодня сможет управлять, как ей захочется.       Мысли о трикстере заставили ее улыбнуться еще шире, что было странным, ведь обычно мысли о нем вызывали в ней прямо противоположную реакцию. Недозавоеватель Манхеттена будет у нее на побегушках в течении двадцати четырех часов — и уж побегает он у нее сегодня вдоволь…       Но чтобы все прошло по плану, ей нужны чернила. А чтобы добраться до чернил, ей нужно одеться и встретиться с Гитой в ресторане внизу. Может быть, во время их прогулки в их распоряжении окажутся минут тридцать-сорок и укромное местечко для более энергозатратного времяпровождения. В таком случае, ей стоит надеть что-то, что не будет сильно препятствовать процессу, как те же штаны или леггинсы. Какую-нибудь красивую юбку, которая легко задирается. Хотя нет, в юбку придется заправлять верх, который выскользнет во время «активностей» и который придется заправлять туда по новой. Лучше уж какое-нибудь платье. Не длинное и не слишком открытое, желательно из шерсти; хотя ей в любом случае будет одинаково тепло что в шерстяном наряде, что в шелковом; но плотная теплая ткань будет вызывать меньше вопросов, на которые у нее сегодня нет времени отвлекаться. Плюс, не забыть накинуть вчерашнее пальто. На ноги — сапоги, само собой. Только не со вчерашнего дня, а повыше. И чулки — не на босые же ноги обувать сапоги.       Половина отведенного на сборы времени ушла на поиск подходящего платья, чулок и сапог в недрах ее сумки, десять минут — на укладывание волнистой копны волос, еще десять минут были потрачены на то, чтобы проверить, все ли задания на данный момент выполнены, а на накладывание легкого макияжа ушло около пятнадцати секунд (подводкой глаз и рисованием стрелок Дана занималась еще со времен Древнего Египта, а потому могла проделать все это за считанные секунды и с закрытыми глазами).       На место встречи она прибыла на шесть минут раньше. Рестораны в отеле работали круглосуточно, однако в такое ранее утро за столиками можно было увидеть лишь пару трудоголиков с кейсами и в официальных костюмах, а еще Дана насчитала троих молодых людей, чьи позы и внешний вид явно говорили о том, что у них еще не утро, а продолжение вчерашней ночи.       Заказав себе большую чашку горячего молока и жареную птичью грудинку, она достала из сумки записную книжку и сверилась со своими планами на сегодня. Пункты проснуться и привести себя в порядок можно было вычеркнуть; пункт позавтракать, в скором времени, тоже. Следующим пунктом была покупка кухонной мебели и ее доставка на корабль для установки, а также присутствовал пункт про покупку чернил, вписанный в план немного позже и намного меньшим шрифтом. Еще у нее была запланирована встреча с ее подругой. Последующие части плана на сегодня уже напрямую были связаны с трикстером.       Гита присоединилась к ней за столом идеально вовремя: ни минутой позже, ни минутой раньше. Ее черные брюки и блузка с узором из звездного неба словно были созданы из металлической ткани, отливающей синим; учитывая, манжеты блузки и боковые полосы на брюках подсвечивались ярко-синим, как экран накрывшегося компьютера, Дана сделала вывод, что это и был продукт знаменитой блюинской нанотехнологической текстильной промышленности. — Не соскучилась одна этой ночью? — игриво поинтересовалась брюнетка, поднося ко рту сигарету, от которой исходил хвойный запах. — А кто сказал, что я была одна этой ночью? — в тон ей ответила Дана. — Общество самой себя не в счет. — Во-первых, общество самой себя — самое приятное общество. А во-вторых, кроме себя любимой, мне вчера составляла компанию красная рыба — молчаливая, но очень вкусная компаньонка.       Гита засмеялась, придерживая сигарету в элегантных пальцах; ее вторая рука тем временем вбивала свой заказ во встроенный в стол сенсорный экран. Она абсолютно точно была ранней пташкой: никто другой не выглядит так хорошо и расслабленно в такую рань. Даже у Даны, привыкшей к ранним подъемам, редко когда бывало такое хорошее настроение по утрам. — А ты забавная. — Бываю время от времени, — Дана пожала плечами и отпила молока. — Ты не производишь впечатления забавной женщины, знаешь? Я имею в виду, с первого взгляда, — женщина затянулась. — Больше похожа на сексапильную сердцеедку. — Последнее приму за комплимент. А что касается первых взглядов, то они позволяют сложить впечатление разве что о внешности. В конце концов, ты лишь короткое время созерцаешь кого-то, не имея возможности вступить в прямое взаимодействие или пронаблюдать, как этот человек ведет себя в тех или иных ситуациях, так как для последнего необходимо длительное наблюдение за объектом, причем без его ведома, ведь это может повлиять на его действия, и тогда результаты наблюдения будут не такими надежными. Хотя само проведение наблюдения тоже имеет определенные сложности; взять хотя бы тот факт, что длительное наблюдение за человеком без его ведома — а соответственно и без его согласия — считается сталкерством, что, в свою очередь, является… — Ты мне нравишься, — с искренней улыбкой произнесла Гита, перебивая ее. — А мне не нравится, когда меня перебивают, — ответила Дана. Как ни странно, но она не испытывала настоящего недовольства. Сложно злиться на кого-то, кто так тебе улыбается и говорит, что ты им нравишься. — Хотя вынуждена признать, что мои дальнейшие слова могли не совсем соответствовать теме нашей беседы. — Ты мне реально нравишься, — ее улыбка стала еще шире. — Что ж, — Дана слегка улыбнулась в ответ. — Мне нравится твоя честность. Хоть и не пойму, откуда такие порывы. Или ты всегда такая откровенная по утрам? — О нет, не всегда — только с ними, — она достала из своего кармана упаковку сигарет. — Хочешь одну? — Зависит от того, что в них. — В основном хвоя. И немного цветов. И, возможно, грибов. В общем, в них есть все, что нужно для расслабления и хорошего настроения. — О, это я вижу, — Дана одарила свою собеседницу весьма красноречивым взглядом. — Только не начинай читать мне мораль про здоровый образ жизни. Они хотя бы не растворяют тебе слизистую, как некоторый местный алкоголь. — У меня и в мыслях не было читать тебе мораль. Во-первых, у каждого свои пристрастия, и, как ты и сказала, твое еще не самое худшее. А во-вторых, — она потянулась через стол, вытащила из пальцев брюнетки тлеющую сигарету, поднесла ее к своему рту и сделала глубокую затяжку, медленно выдыхая через нос; смесь была хорошей, — это было бы ужасно лицемерно с моей стороны, учитывая, как я использовала свою коллекцию гербария. — Гербарий? — Гита потянулась ей на встречу, забирая свою сигарету назад и затягиваясь в паре сантиметрах от ее лица. — Там, откуда ты, это так называется? — Там, откуда я, этому нужно придумывать альтернативные названия, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Оу, у вас там тоже присутствует некая сомнительность легальной стороны этого дела? — Да нет там ничего сомнительного. Это абсолютно нелегально, — ответила Дана, облизывая губы. — По крайне мере, было, когда я открывала свою коробочку с гербарием в последний раз. А здесь? — Зависит от города, на самом деле, — серые глаза следили за каждым движением. — В Кайгратте они такие же доступные, как алкоголь. Здесь, в Юинбьерге, они доступны только по рецептам. — Вы тоже используете подобные штуки в медицинских целях? — Ага, хотя большинство использует их вместо отпусков, во время творческого кризиса или для важных событий в жизни, вызывающих у тебя нервную дрожь в коленках. — Ну, ты точно не нуждаешься в отпуско-заменителе, так что этот вариант откидываем, — Дана подалась чуточку ближе; так, что их носы едва соприкасались друг с другом. — Остается либо творческий кризис, либо важное нервирующее событие. Итак, по какой же причине ты решила затянуться с самого утра?       Гита ничего не ответила: она, как загипнотизированная, смотрела на ее губы; ее серые глаза стали почти черными — то ли от содержимого сигарет, то ли от их близости. А потом она ее поцеловала. Сигарета продолжала тлеть в ее пальцах, обволакивая их сладковато-хвойным запахом. — Это все ты, — выдохнула она ей в губы. — Я ступорю твое творчество или я заставляю тебя нервничать? — Дана вопросительно изогнула бровь. Ее пальцы тем временем вновь завладели сигаретой. — Второе, — призналась Гита. — Уже и не помню, когда в последний раз приглашала кого-то на… — Променад? — подсказала шатенка, затягиваясь.       Она уже и забыла, какого было ощущать на себе воздействие подобного «гербария». Не удивительно: за сто с лишним лет можно многое забыть. — Можно и так выразиться. Когда я нервничаю, то веду себя, как идиотка, а сигареты помогают расслабиться; порой, слишком сильно. — Иными словами, я заставляю тебя нервничать, — Дана сделала еще одну глубокую затяжку перед тем, как вернуть сигарету ее владелице. — Не стоило так заморачиваться; я многих людей заставляю нервничать. На самом деле, мне нравится заставлять их нервничать: они теряют контроль над своими лицами, и их чувства и мысли становятся такими очевидными, что их может прочитать даже ребенок. — Я смотрю, тебя тоже пробило на откровенность. — О нет, я всегда такая. К тому же, мне нужно больше пары затяжек, чтобы эта шмаль начала действовать. — К счастью для нас, у меня с собой полная пачка — могу поделиться, — Гита лукаво улыбнулась, делая короткую затяжку и выдыхая дым в приоткрывшийся рот своей собеседницы. — Как-нибудь в другой раз, — Дана оставила на ее губах нежный долгий поцелуй, после чего отстранилась, откинувшись на мягкую спинку стула. — Мне сегодня нужна свежая голова. По крайней мере, на ближайшие часов тридцать так точно. А еще мне очень нужны твои нахваленные чернила. И кухонный инвентарь. И, возможно, пару новых шмоток. Как думаешь, за пять часов управимся? — Мы с тобой идем в эпицентр городской торговли и развлечений, включая те, что имеют сомнительную легальность. Ты найдешь все необходимое в первом же торговом центре. Так что, у тебя останется достаточно свободного времени. — Вот как? — в ее голосе вновь появились игривые нотки. — И что же мне делать со всем этим оставшимся временем, м? — Нууу… — протянула Гита. — Покончив с торговой частью, мы можем исследовать развлекательную. — Продолжай. — Как ты относишься к танцам?       Губы Даны тут же растянулись в широкой улыбке. Она была готова поспорить, что ее глаза буквально засветились от радости. — Обожаю их.

***

      Локи всегда пытался сделать так, чтобы его визиты в Ванахейм выпадали на весну: это было его любимое время для посещения открытых купален. Контраст между горячей водой и прохладным вечерним воздухом был восхитителен. Единственное, что могло сделать такой вечер лучше, это присутствие красивой девушки. Как сейчас.       Сигюн обладала необычной для Ванахейма красотой: высоким ростом, бледной, фарфоровой кожей, на которой особенно ярко проступал румянец, серыми глазами и блондинисто-пепельными волосами. Все это вкупе с ее высоким положением и прекрасным воспитанием делало ее идеальным объектом для ухаживаний — и идеальной компаньонкой для посещения купален.       Локи, закрыв глаза, наслаждался близостью любимой девушки: ее весом, слегка давящим на его ноги, ощущением ее стройного тела в его объятиях, запахом ее кожи и волос…       Его руки начали неспеша поглаживать ее длинные ноги и бедра, в то время как губы начали прокладывать дорожку из коротких поверхностных поцелуев по ее лицу: от линии светлых волос до розовых губ. Сигюн начала дышать громче и чаще, ее тело напряглось, а руки начали медленно скользить вверх по его плечам к шее и лицу.       Ее рот был на вкус, как розовый чай, который так ей нравился. Целовать Сигюн было приятно: ее губы были пухлыми и мягкими, а ее язык легко подстраивался под любой темп и напор, не мешая и не оказывая сопротивления. При этом, сама девушка издавала едва слышные, но такие очаровательные стоны. Но самым приятным моментом для Локи в их поцелуях был, пожалуй, румянец, который невероятно быстро расползался по красивому лицу девушки, придавая бледной коже розоватый оттенок, так прелестно сочетающийся с ее светлыми волосами.       Ему нравилось на нее смотреть: Сигюн была образцовой леди, умеющей держать себя в руках, как на публике, так и наедине с ним, и ему доставляло особое удовольствие смущать ее; а она всегда смущалась под его пристальным взглядом. — Ты такая красивая, любовь моя. Особенно сейчас, — прошептал Локи, смотря прямо на нее, тем самым заставляя взгляд девушки смущенно метаться из стороны в сторону, а ее румянец — расползаться дальше по ее лицу. — Здесь, вдали от всех… Без одежды и притворства… Моя прекрасная Сигюн…       Он целовал ее румяные скулы, отодвигая носом прилипшие к коже светлые волнистые пряди, ее розовые щеки, ее длинную шею, наслаждаясь громкими вдохами и едва слышным постаныванием. Его руки медленно скользили по стройным ногам вверх к ее бедрам, переходя на тонкую талию, пока его ладони не накрыли упругую грудь, заставив Сигюн вздохнуть особенно громко.       Пожалуй, единственным недостатком в данной ситуации была непрозрачность воды, не позволяющая Локи увидеть ничего, кроме лица и острых ключиц девушки. А он хотел видеть ее: ее высокую грудь с затвердевшими от его ласк сосками, ее чуть просвечивающиеся сквозь кожу ребра и тонкую талию — все ее стройное тело с идеальной фарфоровой кожей. Иметь в своих руках такое прекрасное создание и не иметь возможности как следует им полюбоваться было преступлением.       Идея пришла ему в голову так быстро, словно только и ждала этого момента где-то на задворках его подсознания. Локи прижал Сигюн к своей груди и поднялся, подхватив ее под бедра. Девушка удивленно вскрикнула, тут же обхватив его руками за шею. Не теряя времени, он усадил ее на бортик купальни, а сам остался стоять у ее разведенных ног.       Намного лучше, заключил про себя Локи. Теперь мутная вода не мешала ему наслаждаться видом прекрасного обнаженного тела его любовницы. Его руки прошлись по уже знакомому маршруту от бедер девушки до ее груди, слегка сжимая упругую плоть, пока его большие пальцы поглаживали розовые соски. — Ты даже не представляешь… — снова прошептал он, оставляя на губах Сигюн короткий поцелуй перед тем, как наклонить голову к ее шее, — …насколько ты красива…       Сигюн ослабила свою хватку вокруг его шеи, стоило ей понять, что внезапных перемещений в пространстве в ближайшее время не будет. Вместо этого, пальцы одной ее руки перебрались в черные мокрые пряди Бога Лжи, а второй рукой девушка уперлась в теплый каменный пол позади себя для дополнительной опоры.       Когда его губы и язык добрались до ее груди, Сигюн еще сильнее выгнула спину, предоставляя ему больше места для маневров. Она сильнее сжала пальцами его волосы, оттягивая мокрые пряди, направляя его голову в нужном ей направлении. Ноги девушки, до этого свивающиеся с бортиков купальни, обняли Локи за талию, скрестившись у него за спиной и не позволяя ему отдалиться. Не то, что бы это входило в его планы на ближайшие пару часов.       Хотя откуда-то из периферии его сознания доносился едва слышный голос, твердящий о том, что что-то в этой ситуации не так. Локи, честно, понятия не имел, что в этой ситуации могло быть не так: он находился между ног любимой девушки, которая обладала прекрасным телом, на котором сейчас не было одежды — как и на нем самом…       Видимо, он на некоторое время забыл о реальности, погрузившись в размышления, так как Сигюн потянула его за волосы достаточно сильно, чтобы заставить его поднять голову, после чего притянула его к себе для глубокого поцелуя.       Несмотря на то, что он не имел никаких возражений, встревоженный голос с периферии его подсознания почему-то начал звучать отчетливее, продолжая убеждать его, что что-то не так. Локи понятия не имел, что могло быть не так — все было так. Все было очень и очень так. Он не помнил, когда в последний хотел Сигюн с такой страстью, как сейчас. Да и Сигюн тоже сегодня была особенно инициативной, не только подстраиваясь под него, но и направляя его. Он бы даже сказал: требуя от него. Это было, пожалуй, единственным, что могло сойти за отклонение. Сигюн всегда предпочитала быть ведомой, а не пытаться вести, так что этот раз действительно был чем-то новым. Хотя что-то в этой ситуации казалось ему знакомым… — Трикстер…       На Локи словно вылили ведро ледяной воды. Он тут же разорвал поцелуй и распахнул глаза… и увидел потолок своего отельного номера. Никаких ванахеймских купален, никакой Сигюн — все было лишь сном. — Доброе утро, трикстер!       Хотя нет, не все.       Он принял сидячее положение и повернулся к своему сегодняшнему будильнику. Стерва стояла у изножья его кровати, причесанная и одетая, и смотрела на него так, словно он вот-вот куда-то опоздает. Первым вопросом, пришедшим в его голову, было: «Как ты сюда попала?». Однако, его память весьма быстро предоставила ему ответ на этот вопрос, а потому он спросил следующее: — Какого Суртура ты здесь забыла, стерва? — Вообще-то, принято здороваться с людьми в ответ, трикстер. Свое следующее чтиво тебе следует выбрать из раздела «этикет и манеры»: тебе явно не достает познаний в этой сфере, — она усмехнулась уголком губ. — Но улучшением своих манер займешься потом, а сейчас подъем. У тебя час на то, чтобы собраться. — О чем ты вообще? — процедил он сквозь зубы. Локи был зол: его самым наглым образом вырвали из прекрасного сновидения, без спроса вторгшись в его покои, а теперь раздают указания, как какому-то мальчику на побегушках. — Ну как же, трикстер, — ухмылка женщины стала шире и несколько кровожаднее, — у тебя сегодня такой загруженный день. Уж я-то знаю.       Ах да. Сегодня ведь начинается его двадцатичетырехчасовое рабство. И, как он и думал, эта стерва распланировала его муки заранее. — В общем, как я и сказала, у тебя есть час, после чего ты официально лишаешься свободы на последующие двадцать четыре часа, так что я настоятельно рекомендую тебе использовать это время с пользой, — она подошла ближе и протянула руку. — И верни мне на время мой таймер. — Зачем? — спросил он, хотя, если честно, это его сейчас волновало в последнюю очередь. Его мозг был больше занят просмотром возможных сценариев дальнейшего развития сегодняшнего дня, а именно насколько плохим оно будет. — Нужно внести кое-какие коррективы. Один день здесь длится сорок часов, а не двадцать четыре, так что нам нужно будет как-то следить за временем, — в ее глазах появился странный блеск. — Если только ты, конечно, не против задержаться в своем новом положении на несколько часов подольше. — Нет, — резко ответил Локи. Ее «подарок» тут же материализовался в протянутой ладони. — Я так и думала, — она положила предмет в карман своего пальто. Похоже, стерва проснулась уже давно и даже успела куда-то сходить; или же куда-то собиралась. — Буду ждать тебя в лобби через час. Не опаздывай.       Ее командный тон бесил его даже больше, чем ее насмешливые ухмылки. Эта зараза либо была абсолютно уверена, что он ей ничего не сделает, либо действительно верила в то, что в случае чего сможет с ним справиться. Какая из версий была для его эго более оскорбительной, Бог Лжи еще не определился. — Как ты и сказала, наша договоренность вступает в силу только через час, так что до тех пор не смей приказывать мне. — Это был не приказ, а лишь рекомендация. Как ты правильно подметил, приказы будут чуть позже. И перед тем, как я уйду, дам тебе последнюю рекомендацию на сегодня: хорошенько позавтракай, — она улыбнулась; улыбка была такой же приветливой, как у голодного волка. — Силы тебе сегодня понадобятся, трикстер. До встречи через час.       Она сделала два шага назад и исчезла. Снова ее невидимые порталы. Локи даже не удивился, когда, протянув руку в том же направлении, не ощутил ничего, кроме воздуха. Возможно, в иной ситуации он был бы не раздражен, а заинтригован: он знал, как работает пространственная магия и как проходит процесс создания порталов (и в теории, и на практике: если использование тессеракта можно счесть за практику), и стерва создавала самые идеальные порталы из всех, что ему доводилось видеть… Хотя нет, как раз-таки видеть их он не мог. Это-то и было удивительным. Порталы между двумя точками в пространстве либо создают «дыру», через которую видно эту саму точку (что он и устроил в Нью Йорке), либо предстают в виде невидимой тропы, хотя на самом деле она не так уж и невидима, ведь происходит искривление в пространстве, которое легко заметить, если знать, на что обращать внимание: сухое место там, где только что прошел ливень, исчезнувшая посреди своего полета пташка, тихие потрескивающие или жужжащие звуки, странное преломление света — всегда есть указатель, нужно только быть внимательным. Но порталы этой женщины… Он даже не знал, что в паре метрах от него была тропа, пока незваная гостья в ней не исчезла. А уж то, с какой скоростью она их убирала…       Локи с силой зажмурил глаза, прогоняя мысли прочь. Достаточно уже того, что его разум начал видеть в ней женщину — не хватало еще начать видеть в ней способного мага. Иначе он начнет испытывать к ней — подумать страшно! — уважение, как один профессионал к другому. Неизвестно, что в таком случае начнет вытворять его подсознание. После сегодняшнего сна, который очень уж напоминал сейчас ему увиденное вчера в купальне, Локи рисковать не собирался.

***

      Брунгильда проснулась — и тут же пожалела об этом.       Последние пару тысяч лет похмелье было ее самым верным спутником. Валькирия, пока набывала себе стаж пьяницы, успела прочувствовать на своей шкуре, наверное, все возможные виды этого состояния, которые можно описать танцующими на твоей голове слонами, засухой во рту и всем таким прочим. Однако похмелье, наступающее после юинбьергской хигильги — это вид, не поддающийся никаким описаниям.       В данный момент она чувствовала себя так, словно ее зубы растворились в кислоте, и вся эта гадость осела у нее на языке, в горле и в желудке, а о том, в каком состоянии сейчас была ее голова, она предпочитала не задумываться вообще. Трудно думать, когда в твоем мозгу в живых остались всего три извилины, да и те халтурят.       Ей очень хотелось пить. Но для того, чтобы добраться до воды (или любой другой жидкости, кроме хигильги) нужно было вставать, а на подобные подвиги ее организм пока что способен не был. Она даже веки разлепить не могла.       Тем временем, пока Брунгильда лежала на — она попыталась сконцентрироваться на ощущениях — полу, минуты невинной свободы подошли к концу и три несчастные мозговые извилины принялись воспроизводить события вчерашнего вечера, пусть и в произвольном порядке. Валькирия вспомнила общий танец, если это можно было так назвать, вспомнила, как пыталась жонглировать… чем именно, припомнить не получалось… затем вспомнила свой сольный танец с мечом и стулом, а также пару-другую иных своих поступков, которые тогда казались ей логичными и веселыми. А потом ей в голову ударило осознание того, что ей предстоит смотреть своим друзьям (Тор, тихо полежавший определенное время без сознания в уголочке, к середине мероприятия оклемался и присоединился к общему веселью) в глаза, только сегодня она трезвая, и они трезвые, а главное — и она, и они помнят.       Приложив просто-таки титанические усилия, Брунгильда умудрилась открыть глаза. Первое, в чем она убедилась, так это то, что она действительно лежит на полу, а точнее на ковре. Второе, ковер этот явно находился не в трактире. Значит, Халку все же удалось сохранить достаточное количество разума и координации, чтобы отнести ее на корабль. Кое-как привстав и осмотревшись, валькирия заметила и зеленого мстителя, дрыхнущего поперек кровати, и Тора, которого тоже кинули на пол недалеко от нее.       Брунгильда была пьяницей со стажем, а потому даже не стала пытаться подняться на ноги. Она просто поползла по направлению к бутылю питьевой воды, который располагался в каждой жилой комнаты на корабле. Можно было, конечно, поползти к бутылкам с водой, которые находились намного ближе, но валькирия не была уверена, что ее мозг сможет послать правильный сигнал в пальцы, чтобы те открыли бутылку. Лучше уж попить воды из краника большого бутыля: намного проще с точки зрения моторики, заодно и умоется…       Вода, разумеется, не смогла убрать осадок, оставленный хигильгой, но зато валькирия почувствовала, что если попытается что-то сказать, то шансы того, что из ее горла вырвется не только хрип, но и слова, увеличились минимум втрое. Да и после умывания поддерживать глаза в открытом виде стало намного проще. Видеть эти самые глаза тоже начали намного лучше, и поэтому валькирия не только смогла заметить часы, но также сфокусировать на них взгляд и рассмотреть, который час. И когда ей это удалось, она чуть было не оправилась от похмелья естественным путем.       «Твою мать», — пронеслось в голове Брунгильды, когда она вспомнила то, что происходило до попойки.       Было обеденное время. Как раз то время, когда она должна была стоять на стоянке и обсуждать планы со своей подругой. Мозг услужливо напомнил своей владелице, что этой самой подругой является Дана, которая ненавидит опоздания и обожает демонстрировать свое недовольство. — Твою мать…

***

      Локи прибыл на обговоренное место встречи точно вовремя, к собственному недовольству (которое весьма ярко отображалось на его лице). Несмотря на то, что лобби отеля было просто огромным и к тому же многолюдным, найти стерву труда не составило: вокруг нее словно был невидимый купол, не позволяющий толкучке переступить границы ее личного пространства, простирающегося на большое мягкое кресло и все то, что находилось в радиусе двух метров от него. Она сидела, закинув ногу на ногу, и, похоже, ни на что не обращала внимания, кроме как на записную книжку в своих руках.       Ему было интересно, что она там пишет. По крайней мере, именно этой причиной Локи оправдал свое приближение к самой раздражающей женщине в Девяти Мирах, а не тем, что она тогда в номере сказала встретиться с ней через час. — Ну надо же, пришел вовремя, — произнесла она, даже не подняв головы; ее рука (ее левая рука, как вдруг подметил он про себя) продолжала что-то быстро строчить в записнике. — Хороший мальчик, так держать.       Он едва сдержался, чтоб не придушить ее. В этот раз, по крайней мере. Если эта стерва будет вести себя с ним так весь день, его выдержки надолго не хватит — и к черту наложенные спором обязательства.       Дописав все то, что ей было нужно (что именно ей было нужно, Локи разглядеть так и не смог), женщина положила записную книжку в свою сумку и встала с кресла. Расстояние между ними сократилось до полуметра, и он не мог не обратить внимания на ее рост: даже в своих сапогах на каблуках она едва-едва смогла бы дотянуться своей макушкой до его подбородка. Низкорослость, похоже, была распространенным явлением в Мидгарде, особенно среди женщин: бывшая его брата Джейн, агент Романова, Старк, Брюс Беннер… Последние двое, конечно, к женщинам не относились, но и высоким ростом тоже не выделялись, так что он не спешил убирать их из перечня.       И эта стервозная мидгардка, которой нужно хорошенько подпрыгнуть, чтобы смотреть ему в глаза, не задирая вверх головы, будет помыкать им двадцать четыре часа… Из всех черных полос его жизни, эта была одной из чернейших. — Возвращаю тебе твой подарок, трикстер, — снова заговорила она, протягивая ему руку с уже знакомой вещицей. — Я выставила таймер на двадцать четыре часа. Себе я тоже засекла время на другом устройстве, так что мы оба сможем следить за временем. Так что, держи.       Он молча принял «подарок» обратно. На маленьком циферблате устройства и правда шел обратный отсчет отмеренного ему рабства. — Итак, трикстер, в течении последующих двадцати четырех часов ты делаешь все, что я тебе говорю, без возмущений и пререканий, — губы женщины растянулись в хищной ухмылке. Бог Лжи лишь закатил глаза. Пусть злорадствует, пока еще может: то, что он согласился выполнять ее «приказы», вовсе не означало, что он не будет искать в них лазейки для их альтернативной, более выгодной для него интерпретации. — Как только время истечет, эта штука пикнет два раза, так что держи ее при себе.       Локи положил таймер в карман. Как только он услышит этот писк, и если в этот момент гадина будет в непосредственной близости, он швырнет это устройство ей в голову с такой силой, что у нее будет сотрясение мозга. А если ему повезет особенно сильно, то и амнезия в придачу, в ходе которой она забудет, как открывать свой рот. — А теперь установим кое-какие правила, — продолжала стерва все с той же ухмылкой. Локи не мог дождаться, когда устройство в его кармане наконец запищит. — Первое правило — как я уже сказала, ты послушно выполняешь все мои указания, не пререкаясь, не возмущаясь и не саботируя приказы. Второе правило — ты не мешаешь мне, когда я занята; и это означает, что ты не являешься ни прямой, ни косвенной причиной каких-либо отвлекающих меня факторов. Третье правило, ты не станешь никоим образом мстить и отыгрываться на мне за все происходящее в течении последующих двадцати четырех часов.       Бог Лжи недовольно сжал кулаки. Эта гадина действительно была умна, Хела ее подери, и знала, какие слова подбирать, чтобы не оставить других интерпретаций. Но ничего, он продолжит искать лазейки везде, где сможет — где-нибудь что-то да получится… — Четвертое правило — ты не говоришь, пока к тебе не обратятся на прямую: ни со мной, ни с другими живыми существами; если только я не прикажу тебе обратного, разумеется.       Локи оставалось лишь молча на нее смотреть, пытаясь одним лишь взглядом передать ей все те чувства, которые она в нем вызывала. Лазейка, лазейка, ему нужно было найти хоть какую-то лазейку… — И последнее правило, трикстер, — желтые глаза опасно блеснули, — даже не думай о том, чтобы отыскать лазейку и каким-то образом нарушить правила.       Нить мыслей вдруг резко оборвалась. Все его идеи о саботаже, лазейках и обходных путях в одно мгновение просто… исчезли.       Локи отчаянно пытался вспомнить, о чем думал буквально секунду назад, но ничего не получалось: в его голове словно стоял какой-то блок, не пропускающий мысли о… о чем-то. Он не мог думать о чем-то. О чем он не мог думать? — А теперь, когда мы все прояснили, нам пора отправляться в аэропорт, — снова раздался раздражающий его голос, нарушая поток мыслей. — Следуй за мной, трикстер.       Он послушно последовал за женщиной, подстраивая свой шаг таким образом, чтобы оставаться позади нее. В конце концов, ему ведь нужно следовать за ней, а не рядом или впереди нее — о том, чтобы поступить иначе и мысли быть не могло.