Измененная реальность

...героиня гуляет меж мирами, как у себя дома, выпадает в осадок от последних новостей, расписывает будущее Кристины яркими красками, обретает неожиданного защитника и записывается на курсы самообороны – а Призрак как в воду канул

Я открыла глаза. Надо мной был привычный сероватый потолок с желтоватыми потеками и люстра с тремя лампочками. С лампочками? Значит… Значит, я вернулась? Или проснулась… Но как же так! Мне еще столько нужно успеть сделать! А впереди Маскарад, «Дон Жуан», и… какой выбор сделает Кристина? И мне все-таки удалось сделать так, что Эрик не стал убийцей. Да, теперь, находясь вдалеке от всего этого, я смогла осознать, что изменила судьбу. Пусть совсем чуть-чуть, но лиха беда начало! Если удастся вернуться. Висок саднило. Я провела рукой по лицу и посмотрела на ладонь. Кровь. Выходит, я умудрилась-таки задеть столик. Неудивительно, что так раскалывается голова. Поднявшись на ноги и взглянув на монитор, я обнаружила, что он по-прежнему показывает открытые вкладки. Если не включился скринсейвер, значит, прошло меньше десяти минут. Ничего себе! Так сон это был или?.. Временно запретив себе ломать над этим и так больную голову, я сходила в ванную, смыла кровь, умылась – и почему-то успокоилась. Почему-то показалось, что все будет хорошо. Надо только как следует постараться… Заглянув в спальню и убедившись, что все мои беззастенчиво дрыхнут и совершенно не интересуются моей судьбой, я вернулась в гостиную. В первую очередь нужно стимулировать процесс. Интересно знать, каким образом? Я отодвинула кресло, плюхнулась на диван и, через силу дотянувшись до мышки, кликнула на проигрывателе, снимая его с паузы и разворачивая во весь экран. На крыше двое признавались друг другу в любви, а третий дежурил за лошадиным крупом. Ну, у нас этого уже нет. Правда, виконт успел сказать свое веское слово… Пускай обломается! Я наблюдала за происходящим на экране со скептической усмешкой. Легла для удобства на диван, положила руку под голову. Да, так лучше. - Белл! – донеслось из невообразимого далека. - Кто тут? – ответила я, не веря своим ушам. Это что, Кристина? - Возвращайся! Тут такое… С ума сойти! Легко сказать – возвращайся… А как? Не знай, не знай… Я прикрыла в изнеможении глаза – и мгновенно провалилась в глубокий черный колодец. Распахнула – вот он, родной потолок. Ага. Значит, нужно перекрыть наиболее широкий порт приема информации от внешнего мира. Я для верности перевернулась на живот, уткнулась в руку и крепко зажмурилась. Снова падаю в колодец… Ниже, ниже… - Белл, тут такое было – ты не поверишь! Я открыла глаза. Надо мной был привычный сероватый потолок с желтоватыми потеками и… деревянными балками! И обитые зеленым бархатом стены! - С возвращением. - И тебе того же… Я на пробу вытянула перед собой руку и повертела ее перед собой. Значит, управление по-прежнему мое… Или не только мое? Ну-ка, попробуем. - Прими управление. Мое сознание словно тускнеет. Со стороны я наблюдаю, как Кристина машет рукой перед глазами. - Я могу пускать тебя за руль! - Да, это из-за того, что мы упали, наверное. - И из-за… - Буке? - Тебе уже не страшно? - Нет. А тебе? - Да мне-то чего боятся? Сколько тут дней прошло? - Три. - Мама мия! И что было? Не томи, рассказывай! Кристина отошла в сторону, позволяя мне снова завладеть ее телом. Кстати, почему это? - А мне так удобнее. Пока. У тебя реакция быстрее, и ты за словом в карман не лезешь. И еще ты прикольная. - Ну ты и наглая… постой-постой, что ты сейчас сказала? - Прикольная. А наглость – второе счастье. Я так и ахнула: - Ты грабанула мой словарный запас! Да ты представляешь, что начнется, если ты будешь так говорить? - Я только с тобой так разговариваю. - А вдруг забудешься? - Не забудусь, - мне показалось, или Кристина насупилась? – Так тебе рассказывать или что? Выучила на свою голову! Я вздохнула. - Давай, колись уже. И Крис поведала дивное. Оказывается, виконт, когда оправился от свалившегося в буквальном смысле ему в руки счастья, обратил внимание на растерзанный вид Кристины. И вполне естественно спросил, откуда она такая красивая. Пришлось рассказать про нападение Буке, конечно, с купюрами. Точнее, с одной – такой высокой купюрой в маске и плаще. По ее рассказу выходило, что она сумела отбиться от негодяя, он погнался за ней, потерял равновесие и навернулся с колосников. Рауль выпал в осадок и возжаждал крови злодея. По счастью, пока они неслись вниз, им встретилась мадам Жири, которая отняла у виконта Кристину, чтобы та хотя бы переоделась, и сообщила, что Буке в очень плохом состоянии, без сознания, увезли в больницу. Спектакль, что неудивительно, отменили, публике объявили, что произошел несчастный случай. Рауль ответил, что этого так не оставит, и если Буке выживет, его ждет гильотина. И велел как можно скорее подготовить Кристину и отдать ему порванное нижнее платье в качестве улики – они едут в полицию. Не сказать чтобы Кристина была в восторге от этой идеи, но в мое отсутствие и без особой надежды на мое возвращение бедная девочка совершенно растерялась. В итоге Рауль пробился аж к самому префекту полиции славного города Парижа, комиссару Жилю, сбивчиво изложил обвинения и в качестве доказательства предъявил истерзанное платье и Кристину. Девушке пришлось повторить историю, теперь уже шефу полиции, а потом еще подвергнуться осмотру медсестрой судебного врача, в том числе, и тому самому. Это не могло не сказаться на отношении ее к виконту, который все это заварил, но тот, похоже, и сам уже был не рад, потому что тяжелое колесо французского правосудия раскрутилось дальше, медленно, но неудержимо. Судебный врач со слов медсестры вынес вердикт, что Кристина на самом деле подверглась нападению, и, судя по следам на запястьях и вокруг рта, а также полуоткушенному кусочку уха, которое пришлось закреплять специальным зажимом, чтобы она не осталась карнаухой, синякам на руках и ногах и огромной шишке на затылке, ее связывали и, возможно, пытались изнасиловать. На следующий день в больнице пришел в себя Буке. Он оказался парализован ниже пояса и немного контужен, но мыслил, по всей видимости, ясно. Жиль послал к нему полицейских для допроса. Буке оказался не дурак и сочинил душераздирающую историю о Призраке Оперы, который чуть ранее третировал примадонну, а почти сразу же после этого похитил молодое дарование с явно зловещими целями. И только он, храбрый, но безрассудный Буке, смело вступился за честь дамы. Они сцепились, и Буке почти победил, но подлый Призрак сумел столкнуть его с колосников. К счастью, пока они дрались, Кристина успела убежать. Шеф полиции выразил некоторое недоумение такому несовпадению в показаниях. Особенно его смущало то, что с одной стороны Кристина стояла на том, что напал на нее Буке, и это совпадало с наличием на руке последнего нехилых размеров укуса. С другой стороны, вопреки заявлению Кристины об удачном побеге, на шее Буке имелись явные следы удушения. Было решено допросить тех, кто знал обоих участников драмы. Оперный люд показал, что Кристина – фантазерка, беседует с воображаемым Ангелом и часто молится. С другой стороны, те же свидетели уверяли, что Буке – старый извращенец, то и дело бывал застукан за подглядыванием и давно уже положил на Кристину глаз, а может, и что потяжелее. А с третьей – кто-то сболтнул про Призрака. И, несмотря на то, что историю постарались представить как забавный анекдот, шеф полиции крайне заинтересовался личностью оного. Тут уже подсуетились директора, которые не желали платить по 20 000 франков ежемесячно, и Карлотта, которая не желала, чтобы на нее падали задники. Они отдали месье Жилю письма Призрака, тот их тщательно изучил – и загорелся идеей поймать злого духа Оперы, как он его назвал. Так что теперь по зданию рыскали сыщики, иногда с собаками. Правда, после того, как Жиль заслал в подвалы на поиски «злого духа» отряд полицейских с обученными собаками, те потерялись после нападения полчища крыс, за которыми погналась одна половина псов и от которых рванула прочь другая... Через два дня их нашли усталыми и голодными во втором подвале, возле гигантских печей, причем они и понятия не имели, кто их вывел. Но и без собак полицейские неслабо действовали на нервы обитателям оперного театра. Апогеем же поголовного кретинизма послужило приставление к Кристине в качестве охранника одного из полицейских – здоровенного малого по фамилии Раппно, с коротким ежиком светлых волос на голове, проницательными глазами цвета стали и внешностью истинного арийца. Отныне он должен был всюду сопровождать Крис. Ночевал он, к счастью, не в ее комнате, хотя Кристина бы уже ничему не удивилась. Призрака она с той последней встречи не видела. Возможно, он опасался полиции. А еще, возможно, он узнал про реакцию виконта на ответ Крис… - Хммм, может, у меня слуховые галлюцинации? Ты ведь тогда сказала Раулю: «Я должна подумать», а не: «Да, я согласна»? – спросила я у Кристины, задумчиво разглядывая до боли знакомое кольцо, робко выглядывающее из бархатной коробочки. - Ну да. Сказала, что должна подумать… И я правда хочу подумать! – воскликнула она. - Да я тебе верю. Дело не в этом, а в том, что перед тобой яркий пример поведения виконта де Шаньи. - Что ты имеешь в виду? - То, что он тебя не слышит и, самое главное, не слушает. Вот ты чего в этой жизни хочешь? Вообще, в целом? - Я… я хочу свободы, наверное. - Отлично. То есть чтобы никто не указывал тебе, что делать, что правильно, а что – нет, так? - Так. - Очень хорошо. Продолжаем. Скажи, ты петь дальше собираешься? В смысле, начнут тебе давать роли там, не знаю… Ты хочешь выступать на сцене-то? - Хочу. Папа всегда… - К черту папу! Извини, вырвалось. Я спрашиваю, сама ты хочешь быть певицей и выступать в театре? Кристина надолго замолчала. Так надолго, что я даже испугалась, не обиделась ли она. - Хочу, - тихо, но твердо ответила она наконец. - Ну слава те яйца! А теперь смотри. Представь себе, что ты подходишь к своему жениху-виконту и заявляешь, что жаждешь петь. Он тебе: «Конечно, дорогая, ты будешь блистать в салонах Парижа!» Ты робко возражаешь, что вообще-то имела в виду блистание на сцене. Тогда он сморщивает лицо куриной гузкой, кривит губы и категорически заявляет, что виконтессе де Шаньи не к лицу такие вольности и что он не позволит тебе позорить свой древний род. Представила? - Д-да. Безрадостная картина. - Не то слово. Дальше смотри. Решил он тебе в честь свадьбы дом подарить. Построить, так сказать, любовное гнездышко. Купил землю и повез тебя показывать. Стоите вы посреди этого участка, и тут он у тебя спрашивает: «Любимая, как ты относишься к стилю барокко?» И только ты собираешься ответить, что терпеть не можешь барокко, а обожаешь, к примеру, классику и готику, как он восклицает: «Отлично, я тоже люблю барокко! В таком стиле дом и построим!» И построит ведь. И тебе придется там жить. А сейчас ты будешь стоять и смотреть, как он восторженно носится по участку, спотыкаясь о кусты, и показывает, где у вас будет липовая аллея, где – розовые кусты, а где пруд с уточками. А ты, может, всю жизнь мечтала о колодце со щукой и бассейне с крокодилами! Кристина негромко рассмеялась: - Я поняла уже, что Рауль в качестве мужа – тиран и деспот. А Эрик, конечно, будет прекрасным мужем? - Не-ет, этого я не скажу. Эрик тоже тот еще подарочек на день рожденья. Но у него другие заморочки… в смысле, тараканы, в смысле… Сейчас объясню. Итак. Сидите вы дома… ну, пускай даже в его подземном «дворце». И тебе приходит приглашение на маскарад на два лица. А у тебя, как назло, голова болит, и посуда немытая, и ты решила не ходить, а вместо этого, к примеру, почитать Гомера в подлиннике. И говоришь ему что-то типа: «Давай проигнорируем этот маскарад, не хочу я туда идти». И начинается: «Ага, ты туда не хочешь идти со мной, потому что у меня такое лицо и ты меня стыдишься! Ах, я несчастный!» - и ну зеркала бить. И вот стоишь ты, как дура, а тебе еще надо разбираться с головной болью, посудой и комплексами Эрика. - И Гоме-ером, - невразумительно прохрюкала давящаяся смехом Кристина. - Дальше еще смешнее будет, потому что Эрик тоже где-то тиран, только он сначала тебя выслушает, а потом скажет, что сделает все равно по-своему. И тут главное – выбрать хороший, качественный аргумент. Я лично рекомендую обувь и подушки. - Э… это почему? - Потому что осколки посуды все равно тебе убирать придется, а предметами интерьера ты его еще покалечишь. - Скажи, Белл, ты это серьезно? – спросила Кристина, когда продышалась. - Абсолютно. Я тебе живописала возможные проблемы, а уж кого ты выберешь – дело твое. Я-то, может, завтра исчезну, а тебе с ними жить. - Нет, Белл, не надо исчезать завтра! – испугалась Кристина. – Они меня тогда совсем запутают. - Ладно, и на нашей улице перевернется телега с анашой! А теперь пойдем-ка в оружейную заглянем, - бодро ответила я. – Кстати, у нас сейчас утро или вечер? Оказалось, что нынче в Париже октябрьское утро. Кроме того, оказалось, что злосчастное «Il Muto» продолжат показывать вплоть до ноября, с Карлоттой в главной роли, потом его сменит «Фауст» - видимо, наш дорогой Рейе решил чередовать комедии и драмы, чтобы народ не забывался. Мне там светил исключительно Зибель. В декабре обещались поставить «Женитьбу Фигаро», и Карлотта буквально рвалась на части, не зная, какую роль хочет захапать себе – графиню или Сюзанну. Мне же предлагалось спеть в комической «Кошке, превращенной в женщину», чтобы дополнить веселье «Женитьбы». Ну да, опера была не фонтан, хотя и сложновата – придется петь чуть ли не сорок минут без перерыва, но особо и выбирать-то не из чего – я пока не прима, чтобы придираться. Это означало, что в данный момент и еще в ближайшие недели полторы мне довольно присутствовать на генеральных репетициях – роль без слов не предполагала сверхотдачи. А отсутствие занятий в балетном классе открывало невероятные горизонты для самообразования. Третьим номером оказалось, что напротив моей двери дежурит, прислонившись спиной к стене и лениво перекатывая во рту зубочистку, высокий мужчина лет тридцати пяти-сорока со светло-серыми глазами, в широкополой шляпе и кожаном пальто, похожий на героя вестернов. Впечатляюще. Это и был мой телохранитель, Раппно. - Доброе утро, мадемуазель, - полицейский дотронулся до полей шляпы в знак приветствия. – Куда направляетесь? - В оружейную, - ответила я и мило улыбнулась. Похоже, Раппно онемел. Впрочем, Крис тоже было любопытно, что мы там забыли. А у меня, как всегда, был план. Оружейная представляла собой склад разнообразного оружия, находившийся возле кузни, в самой задней части Оперы. По большей части на этом складе валялось всякое барахло, но попадались и недурственные вещички. Как я поняла, помимо ковки лошадей, здешние мастера занимались тем, что скупали всякое ржавое старье и собирали из него вполне приличный реквизит. Но иногда им в руки попадались настоящие сокровища, которые оружейники любовно реставрировали и хранили отдельно от бутафорских легких и дурных шпажек, ружей и пистолетов с погнутым стволом, кинжалов с убирающимся в рукоять лезвием и прочей фигни. И теперь я хотела научиться пользоваться этими сокровищами. На всякий случай. Полицейский следовал за мной, но сейчас мне это не мешало. Вот когда понадобится встретиться с Эриком – тогда да, придется поломать голову. А я на самом деле думала о том, что время, похоже, течет здесь нелинейно, иначе я должна была бы попасть как минимум в начало ноября. А прошло всего три дня. Может, все зависело от того, где я находилась: в своем мире или в этом? И стоило мне вернуться, как оно опять рвануло вскачь? Месье ла Вирм, старший оружейник, он же главный кузнец – кроме него здесь работало двое оружейников рангом попроще и мальчишка-подмастерье – был огромным, почти квадратным, суровым мужчиной лет пятидесяти с густыми темными волосами с проседью, умопомрачительными усами и глубоко посаженными черными разбойничьими глазами, вернее, левым глазом, потому что правый был прикрыт повязкой, придававшей ему еще большее сходство с бандитом. Но, несмотря на все это, несмотря на чудовищный разворот плеч, несмотря на громадные волосатые ручищи, которыми он как-то на спор поднял быка, месье ла Вирм был добрейшей души человеком. Хотя, глядя, как здоровенный кузнечный молот кажется в его ладони хрупким инструментом ювелира или как он голыми руками закручивает прут для ограды тугой спиралью, поверить в это было почти невозможно. Поскольку от театра заказов поступало мало и касались они, в основном, подков, кузница фактически находилась на самообеспечении. Они брались за любую работу – ограды, изголовья, дверные ручки, флюгера… Кузница не простаивала ни дня. Но в свободное время мастера колдовали над совершенными старинными клинками и дуэльными пистолетами, попадавшими в их руки под видом хлама. У меня с месье ла Вирмом всегда были прекрасные отношения, еще с тех пор, как я… мы… Кристина в двенадцать лет попала в его царство и целый день просидела как завороженная, наблюдая, как кусок железа прямо на глазах становится изящным подсвечником или ажурным элементом решетки. Дело дошло до того, что здоровяк сказал ей свое имя. Анж. У сурового и страшного на вид оружейника было нежное имя. Ангельское. Мало кто его знал: это было символом признания, допуском во внутренний круг. И поэтому я могла попросить у кузнеца практически все, что угодно. А я хотела попросить его научить меня фехтовать. Стрелять из пистолета. Обращаться с ножом. И чтобы никто больше не смог напасть на меня безнаказанно.