Измененная реальность

...героиня смиряется с неизбежным, подвергается нападению с целью совершения развратных действий, скачет по статуям и в полной мере осознает значение сентенции «от судьбы не уйдешь»

Эрик пил чай из новехонькой чашки. А я сидела, подперев щеку ладонью, и любовалась им. - Что? – его рука зависла над коробкой конфет. – Я что-то делаю не так? - Все так, - я расплылась в совершенно дебильной улыбке. – Ты просто-напросто не представляешь, как это выглядит со стороны: Призрак Оперы при полном параде сидит у меня за столом и пьет чай с конфетами. - Это так необычно? – улыбнулся Эрик. - Скорее неестественно, - задумчиво поправила я. – В том смысле, что в халате и домашних туфлях ты смотрелся бы… правильнее. - А как ты себе представляешь грозного Призрака, расхаживающего по своим владениям в халате? – подначил он. Я прыснула. - Очень даже прекрасно представляю. С Карлоттой бы родимчик приключился. И потом, ты же сам сказал: своим владениям. А дома можно и в халате. Эрик с трудом выдержал паузу – и едва не согнулся пополам от смеха. Мы с Кристиной тоже не могли удержаться. Несколько минут спустя, отдышавшись и вытерев слезы – Эрик отвернулся, чтобы приподнять маску – мы вернулись к прерванному чаепитию. - Кристина, я хотел поговорить с тобой о предстоящем спектакле, - Эрик серьезно посмотрел на меня. – Ты должна петь партию Карлотты. - Кому должна – всем прощаю, - буркнула я, отставляя чашку. - Что? – не понял он. - Не хочу, - охотно разъяснила я свою позицию. – Зачем мне ведущая роль в этом пошловатом фарсе? - Нет! Я сделаю так, что Карлотта не сможет петь. И петь будешь ты, - с нажимом произнес Призрак. - Ты глухой? Я не хочу исполнять партию графини. Ты платье видел? Оно одно способно отвратить меня от мысли… - Ты будешь петь все ведущие партии в моем театре! – повторил он. - Да делай, что хочешь! – в сердцах воскликнула я. – Мне уже все равно. Я потерла лицо ладонями. - Ты не собираешься становиться примой? - Собираюсь, - я вздохнула. – Мне дали контракт, у меня две оперы, свои апартаменты – куда больше? Эрик, не забывай, мне семнадцать лет, вся жизнь впереди. Скажи, куда ты-то торопишься? Он как-то разом поскучнел при этих словах. - Я не тороплюсь. Но в моей Опере все – без исключения – делают то, что я прикажу. - А я? Я тоже – все? – еще, конечно, хотелось спросить, подчиняется ли ему месье Вито, стравить их и наслаждаться боем быков, но нынче я пребывала в благостном настроении. - Ты – единственная. Но это не значит, что ты не должна меня слушаться. И я смирилась. Хочет, чтобы я пела вместо Карлотты – флаг ему в руки. Но чаевничать резко расхотелось. Отставив чашку, я поднялась. - Эрик, уже поздно. Тебе пора… - Ты меня прогоняешь? – грустно спросил он. - Нет. Правда, поздно. Пойдут слухи о том, что мадемуазель Даае по ночам принимает мужчин – и прощай репутация. А я не позволю никому трепать свое честное имя. - Тогда… мне, действительно, пора. Эрик встал из-за стола, накинул плащ и направился к двери. Я, как гостеприимная хозяйка, пошла провожать. Открыла дверь; он задержался на пороге: - Ты будешь сиять, - пообещал Эрик и потянулся к моим губам. В последний момент я отвернула лицо, и поцелуй пришелся в уголок губ. Призрак горестно вздохнул – и канул в черноту коридора. На следующий день я была на ногах в шесть утра. Нужно было успеть разобраться с костюмом, пережить генеральную репетицию, премьеру, выходку Призрака – и не забывать про завтрак, обед и ужин, а то скоро в ванне начну всплывать. А ванну мне таки починили, спасибо директорам, пусть и со скрипом. Наряд Серафино оказался вовсе не плох – костюмерши всегда тепло относились к «бедной шведской сиротке» с большими шоколадными глазами. Я осталась довольна примеркой. Я подождала Мэг, которая явилась позже меня, чтобы примерить костюм горничной, и мы вместе направились в столовую. - Как мама? – задала я резко интересующий меня в последнее время вопрос. Если Рауль и Эрик схлестнутся, мне было крайне важно знать, на чьей стороне окажется строгая мадам Жири. - Нормально. Иногда плачет – когда думает, что я не вижу, - честно призналась Мэг. – Кристина, что между вами произошло? - Это не совсем моя тайна, но… Мэг, ты веришь в байки про Призрака? – я пошла ва-банк. - Не знаю. Здесь всегда происходили странные вещи, сколько я себя помню. - Так вот, Призрак – реален. И твоя мать с ним знакома. Мы из-за него поругались. - Н-но почему? – кажется, я повергла бедную девочку в шок. А что делать? мне нужна была помощница, которой можно доверять. - Это он учил меня пению, - созналась я. – Но твоя мама слишком его… - Превозносит? – догадалась Мэг. - Вроде того. В итоге я высказала ей свою точку зрения, и она обиделась. Надеюсь, что не всерьез и ненадолго. Мэг помолчала. - Я никому не скажу. Это дело нашей семьи, - в итоге резюмировала она. – И попробую вас помирить. - Спасибо, Мэг, ты настоящий друг, - я легонько сжала ее плечо. Репетиция прошла без эксцессов. Я с отстраненной усмешкой наблюдала за лезущей из кожи вон примадонной. Кажется, она стремилась показать всему свету, кто тут главная звезда. Мнда… Воистину, сделай меня звИздой, насади меня на елку… Меня ее подколки и шпильки не трогали – наше дело маленькое: стоять, изображать пажа, пока не придет грозный Призрак и не покажет, чьи в лесу шишки. Началась опера тоже без особых приключений. Лично я вообще не парилась – все равно до Олд фула ничего не произойдет. Вот и первая ария. Прохаживаясь по сцене согласно роли, я то и дело бросала взгляд на галерею под куполом. Куда запропастился Эрик? Синьора Гуидичелли добралась до места, которого я не помнила по фильму – это означало, что история уже идет по иной развилке. Посмотрим… Голос Призрака прокатился под сводами. Колесо истории, пусть с ошибками и поблажками, вновь тронулось с места. - Я же вам велел оставить пятую ложу пустой! – начал Эрик издалека. Рауль, восседавший аккурат в пятой ложе, заметно занервничал. А правильно. Ибо нефиг. - Он здесь. Это Призрак Оперы, – обалдела Мэг. - Это он, – подтвердила я. - У тебя роль без слов, жаба! – накинулась на меня Карлотта. Зря, между прочим. Между прочим, я ей жизнь спасла. И хрен с тобой, если ты такая дура. Я не стала препятствовать ей глотать дрянь из пульверизатора. Пять минут. Еще пять минут – и меня потащат переодеваться. Ну что ж, ты этого хотел, Эрик – ты это получил. Но не думай, что я буду тебе благодарна. Последним, что я увидела перед тем, как хмурая мадам Жири утащила меня со сцены, была мудацкая лыба виконта. Ему смешно! Смешно ему, видите ли! Урррод! Все сволочи. Меня быстренько запихнули в корсет и выкинули из гримерки на поиски костюмеров, которые должны были облачить меня в это розовое убожество. И вдруг... Какая-то дрянь забилась мне в горло, и в ту же секунду я почувствовала, что нечто опутало меня подмышками. Следующее ощущение – меня тянут вверх. Эрик, что ли, так развлекается? - Вот и ты, детка, - прогнусавил в ухо неприятно знакомый голос, и в нос ударило зловоние давно не мытого тела. Буке. Меня упер Буке. Меня упер Буке в разгар премьеры. Ох..ть! Я бы заржала, если бы не было так страшно. Этот паук живенько опутал меня по рукам и ногам – я «мама» сказать не успела. Где это я? Могла бы и не спрашивать – на колосниках, где ж еще. Место Силы, бл..дь. Он стоял передо мной так близко, что я могла бы сосчитать волоски у него в бороде. И было совсем не смешно. Ни разу. - Поиграем, детка? Я замычала, силясь вытолкнуть кляп, но Буке постарался на славу. Облапив мою грудь, он сунул мне в ухо язык. Я забилась изо всех сил, вырываясь из жутких объятий, но это было не мое тело, это было тело Кристины, пусть она балерина, но вес, но сила рук… Буке ухватил меня поудобнее. Невероятным усилием я выплюнула кляп и впилась ему в руку. Кожа подалась, будто бумажная, и мне в рот хлынула теплая жидкость, и в ту же секунду я почувствовала зубы на своем ухе! Чертов гоблин прокусил мне ушной хрящ и, кажется, не собирался останавливаться. В ухо потекла кровь: ее щекочущие струйки лились внутрь, и звуки становились все приглушеннее. Только бы не потерять сознание! Мы повалились набок. Прямо подо мной резвились пастушки, выписывая коленца балета из третьего акта, и никто, ни одна живая душа не могла мне помочь… Мочевой пузырь грозился лопнуть или опростаться прямо тут, в ушах бухало. Буке оторвал меня от своей руки и крепко приложил об доски. В затылке расплылась тупая боль, в глазах потемнело. Звуки резко отдалились. Я вяло попыталась отмахнуться, но он зажал мои руки между нами. - Строптивая крошка. Люблю таких. Будешь знать, как переходить дорогу папаше Буке, - жарко шептал он мне в ухо, разрывая шнуровку на корсете. Я заплакала. Мне было так страшно, ну что же я никак не потеряю сознание? Не быть – это ведь так прекрасно, так легко… Сквозь слезы я почувствовала, что тяжесть исчезла. Повернувшись на бок, я силилась встать на четвереньки, а прямо передо мной Эрик душил Буке. И в глазах его полыхала ненависть. - Эрик, не надо! - сквозь слезы прохрипела я. – Оно того не стоит! Не убивай его! Я поднялась на ноги, сжимая рукой разорванный корсет. Колени дрожали. Не дай бог меня еще петь заставят после всего. А заставят ведь… - Эрик… В ушах звенело. Перила колосников уплывали из-под руки. Я встретилась взглядом с Призраком. В его потемневших глазах читалось «кровь за кровь» и «зуб за зуб». Не сказать, чтобы я была не согласна, но правосудие… Не стоит брать на себя его роль. - Эрик, отпусти его, я тебя прошу… - мне стоило огромного труда удерживать вертикальное положение. Хватаясь за веревки, я приблизилась. – Пожалуйста… Не марайся об него. Пусть гниет в тюрьме… Эрик снова взглянул на меня и освободил маньяка. Тот мигом вскочил и затравлено огляделся. - Хотите заполучить меня? Дудки! Папашу Буке еще никто не смог пой… Он потерял равновесие… Как в замедленной съемке, я смотрела, как, переворачиваясь, летит вниз тело Буке. Вот оно приземлилось на сцене с тошнотворным хрустом… Я свесилась через перила. Опасность повторить судьбу Буке меня абсолютно не трогала. Под телом расплывалась темная кровь, с высоты было не разобрать, но наверняка сквозь одежду прорвались особо острые обломки костей… Неожиданно стало так душно… Призрак шагнул ко мне. Я отступила. - От судьбы не уйдешь, - исступленно шептала я. – Не уйдешь. На меня напал истерический смех. Добравшись до рабочей галереи, я перемахнула через перила. - Кристина… - Эрик протянул ко мне руку, обтянутую перчаткой. Я сразу представила себе, как с этой черной руки свешивается смертоносная петля. К горлу подкатила тошнота. Вот тебе и смелая-сильная… Такая же, как Крис, которая сейчас свернулась клубочком и забилась в самый дальний угол сознания. - Не сегодня, - я покачала головой. – Не ходи за мной. Прошу тебя. Все так же качая головой и выставив для надежности перед собой руки ладонями вперед, я отступала к галереям, ведущим на крышу. Никого видеть не хотелось… Нужно было осмыслить происшедшее. По пути наверх мне встретился Рауль, но от него я просто отмахнулась, велев на ходу не ходить за мной. В Париже шел дождь. Я забралась на самую высокую точку – меж крыльев ангела, хотя, признаю, это оказалось нелегко. Но нет ничего невозможного для растяжки балерины. Стылый ветер забирался под корсаж, леденя кожу. Осенний дождь падал на лицо, охлаждая разгоряченный ум, сливаясь со слезами… От судьбы не уйдешь. - Мы его не удержали… Я его не удержала, - рыдала я глухо, цепляясь за ненадежный скользкий камень. - Это была случайность. И самооборона. Если бы Эрик опоздал… я не хочу даже думать о том, что могло случиться! – горячо возразила Кристина. - Ты его защищаешь, - не сдержала я ухмылку. - Он не виноват, – твердо сказала она. – Если кто и виновен – так это Буке. Но он свое уже получил. Ты права. От судьбы не уйдешь. Не уйдешь… Я чувствовала, что мои руки слабеют, тело перестает слушаться, но не это было главным – самое главное, голос Кристины, который всегда звучал так ясно, начал отдаляться… Я исчезала из этого мира, притягиваемая в свой. Наше тело медленно заваливалось назад. Вот подо мной остался только воздух… - Кристина, принимай управление! – отчаянно заорала я, надеясь, что она услышит, и мы не разобьемся… Как же так? Я только начала! И Эрик… ему, как никогда, нужна поддержка. И еще в стольком предстоит разобраться! Нет! Нет! Я не готова! Кто-то поймал ее. - Кристина, будь моей женой! – словно издалека донесся голос Рауля. - Я должна подумать, - услышала я слабый ответ Кристины. И пала тьма.