КТО ТЫ

      Вам когда-нибудь долбили молотком о голову или наполняли слизистую клеем? Это именно то, что я ощущаю сейчас: в горло будто насыпали песка, в которой испражнились все дворняги Пусана, а черти в виде боли отплясывают чечётку с двух сторон пульсирующих висков. Мой голос хрипит, будто мне за восемьдесят и всю свою жизнь я курил по пачке сигарет в день, я знаю это заранее, ещё не произнеся ни слова, хотя сухой язык уже наготове промямлить безнадёжное: «Воды».       Глаза еле удаётся открыть, а как только мне это удаётся, они вновь захлопываются, потому что этот «чудный» свет ослепляет больно, почти испепеляя слизистую. Я не готов к такому яркому светилу. Неужели уже день?        Дрожащей рукой прикрываю глаза и слегка поднимаюсь. Будь я проклят, если моя спина сейчас болит так из-за заднего сиденья машины Пака. И только стоит мне раскрыть глаза снова, как я понимаю, что это действительно так: на водительском сиденье виднеется макушка Чимина, а на соседнем — его девушки Миён.        Печка отключена, и лютый, до того противный холод проникает даже через пуховик. Хочется выйти на улицу, промочить лицо хотя бы сырой землёй, но завывающий ветер чересчур мерзотен, что лучше ещё помять и так затёкший зад на заднем сиденье. Толкаю спинку водительского сиденья, со скрипом в голосе выговаривая:        — Чимин, просыпайся.        Опухшая физиономия пробуждается почти сразу и, в точности как кот, водит своим носом из стороны в сторону, будто разыскивая свой будильник. Но, раскрыв свои щели полностью, до Пака, кажется, доходит, что он сейчас в машине и, я уверен, спина у него болит не меньше моей.        — Проснулся? — его хриплый голос пробирает до дрожи, и в такие моменты хочется знать язык жестов, чтобы не слышать все эти убогие и невыносимые голоса.       Лучше бы и не будил, внутренний монолог куда приятней.        Вместо ответа киваю и даю понять, насколько мне сейчас херово, хотя Пак смотрит на меня до того широко, что мне страшно представить, какова причина его устремившихся на меня моргалок. От голоса Чимина просыпается и вторая, сонно потягиваясь и своим до того, сука, громким зевком вырубая во мне всё живое.        — Ну ты чертила, Чон, — выдаёт девушка, за мгновение ободряясь, будто и не дрыхла секундой ранее; её острый ноготочек нажимает на кнопку бардачка, с до того, блядь, противным щелчком открывая его. — Вот, держи, мы купили их, как только открылась ближайшая аптека.        Я не разбираюсь, что именно мне протягивает Чо Миён, просто беру из рук таблетку и бутылку воды, в надежде, что это остановит сверлящую и назойливую дрель в моей голове. А про чертилу я ей ещё припомню.       — Какой час? — интересуюсь в перерыве между глотками холодной воды, которая даже не смогла согреться в этом морозильнике.        — Сейчас… — зевая, Пак тянется в карман, — начало десятого. Спрашивать, как самочувствие, не буду, потому что после твоих блювашек и так всё понятно. Поэтому сейчас… — своими пальцами-коротышками тот барабанит по кожаному рулю.        — Да не барабань ты! — я цыкаю, закрывая пустую бутылку, и откидываю её на то же сиденье, на котором сижу сам.        Руками опираюсь о два передних сидения и укладываю лоб на сцепленные руки, потирая виски большими пальцами, — как же мне херово, одному дьяволу известно, насколько. Поднимаю голову и смотрю на такую же помятую Миён: она глядит в лобовое стекло, теребя свою нижнюю губу зубами.        — Слушай, Миён, не говори Юре ничего, окей?        Теперь Чо смотрит на меня, слегка изогнув бровь, и этот жест говорит о том, что я, кажется, уже зачётно проебался.        — Да она и так догадается, одно твоё лицо говорит за всю сегодняшнюю ночь. А вообще, — тут Миён делает паузу, чтобы сделать себе высокий хвост, — изначально мы сидели и выпивали все вместе, просто потом я сбежала от подруг к Чимину, — та поджимает губы и посылает «фу» какой ванильный воздушный поцелуй Паку. — Юра звонила тебе больше шести раз, — Чо снова кидает на меня взгляд из-под пушистых ресниц, — но ты благополучно не ответил, и она написала мне, что посылает тебя куда подальше.        Что ж, всё как обычно, давай снова будем наяривать круги по мозгоёбле, Ким Юра, будто мы не проходим это дерьмо тысячу и один раз. Неужели все бабы настолько тупые, не могут врубить мозги и отключить функцию «Эгоизм»? Я же, нахуй, еду к друзьям, чтобы сидеть в уголочке, сложив руки на коленях, в ожидании звонка от любимой. И ладно, если бы у нас был конфетно-цветочный период, когда мы бы только узнавали интересы друг друга. Так нет же, блядь! Она прекрасно знает, как и с кем я отвисаю, нахера строить из себя мамочку? Отдых есть отдых. В конце концов, я не с бабами развлекался, хотя я знаю, что разновидные «плюшки» она так же не одобряет. Короче, снова придётся повышать голос или наказывать её за ёблю мозгов другим способом.        Вздыхаю от собственной злости и откидываюсь на спинку сиденья.        — Конечно, я ничего не расскажу ей, но за молчание мне полагается вкусное кофе за твой счёт, — Миён подмигивает через водительское сиденье и смачно хлопает в ладоши, точно ударной волной, накрывая мои ушные перепонки.       — Значит, едем завтракать? Куда? — будто из транса вышел Пак.       Блядь, ясен хер, от такого-то хлопка! Самое время же поиграть в «ладушки». Я удивлён, как ещё не потрескались окна.       — Есть идеи?        — Можно в Макдоналдс, — предлагает Чо, глядя на своего парня, её рука касается его коленки.        И пока двое нежничают друг с другом, мне вспоминается работничек пекарни, желание увидеть которого снова противно защекотало где-то внутри. К чёрту, вот к чёрту такие мысли.       — Не хочу, там много людей, — Чимин пожал плечами. — Может, лучше в пекарню у твоего офиса, Чон?        Пекарня у моего офиса? В душе не ебу о такой, потому что бываю лишь в одной, и то из-за вонючих круассанов. И вот опять вместе с круассанами перед глазами всплывает девчушка и вспоминается сладкий запах пекарни, что аж сводит скулы.       Почему даже сейчас в охуеть каком ужасном состоянии мне хочется увидеть её, опозориться, показать своё отвратительное состояние, но увидеть и снова выплеснуть какую-нибудь неуместную ругань?       — Погнали в другую пекарню, — срывается с языка быстрее, чем я успеваю себя отговорить. — Забивай адрес, — пододвигаюсь ближе  и начинаю диктовать название.       Мне сильно повезёт, если сегодня не смена милашки Ли Сою.

* * *

      На улице палит солнце, и ненавистный мною ветер оказывается не так уж и плох, даже освежает мою похмельную тушку, когда мы выходим из машины и направляемся в сторону знакомых мне автоматических дверей.         — Ты же не любишь подобные места, откуда знаешь адрес? — где-то сзади интересуется Пак.       — Здесь делают круассаны, которые любит Юри. Приходится заезжать, — говорю с неинтересом, зато уже внимательно выискиваю глазами знакомую чёлку и белый чепчик.        — Круассаны? Настолько хороши? — всё щебечет Миён рядом. — Тогда я обязана их попробовать.       — Ну конечно.        Отвечаю Миён и разворачиваюсь к Чимину для важной просьбы.        — Слушай, Пак, возьми мне просто чёрный чай, я сгоняю отлить.        Чимин ржёт, но кивает, якобы одобряя, и проходит дальше. А мне и правда нужно отлить, хотя основная причина — нежелание показываться той самой девчушке. Я уже успел увидеть её через приоткрытые двери кухни.       В туалете я, как какой-то нищеброд, умываюсь и прохожусь влажными руками по волосам, уложив их назад. Теперь волосы не жирные, а как будто залакированы — красавчик. Жаль, в душ не сходить, синяки под глазами не убрать и появившуюся за ночь щетину не сбрить. Хотя, блядь, а не похер ли вообще? Реально, похер. И похер мне ровно до того момента, пока я не оказываюсь у занятого нами столика и пока лыбящаяся Миён с притворной и самодовольной улыбкой не выдаёт:       — Ну что, пошли за обещанным кофе?        — Блядь, ты серьёзно не можешь сама? — вздыхаю, кидая шарф на стул. — Ладно, пошли.       Как назло, за кассой стоит Ли Сою, и вся моя уверенность во внешности сваливает куда-то от меня.       — Чимина попросила бы, — тихо нагоняю идущую рядом Миён.        — Не бубни, это твоя расплата за моё молчание.       — Один хер, будет скандал, — кидаю и замолкаю, потому что цель достигнута, и широкие светлые глаза устремлены в мои.        — Латте с кокосовыми сиропом и круассан, будьте добры, — говорит зажравшаяся Миён.

* * *

      Самое бесячее из всего моего состояния — это не похмелье и его смрад, не отвратительный вид и ванильный вызывающий тошноту запах, а именно то, что я пытаюсь избежать зрительного контакта с какой-то девчонкой в фартуке и белом чепчике. Блядь, так Чон Чонгук не поступает. Так Чон Чонгук себя не ведёт, Чон Чонгуку вообще по хую, что о нём подумают, особенно какая-то простушка, с детской чёлкой на лбу. Но почему, когда наши глаза встречаются, я, как какой-то девственник, беспалевно перемещаю взгляд на стол или на разговаривающую парочку напротив меня? Какой позор, Чон, ты слышишь это?       Бесит, что каждое движение Ли Сою вызывает во мне интерес. Мне ведь нахер не нужна эта простушка. Мне просто скучно, а она смешная, вот и всё. Смешно бегает туда-сюда, роняет что-то, двигает бровями и этим выдаёт все свои неконтролируемые эмоции. А когда сталкивается со мной взглядом, угарно расширяет свои глаза и поджимает губы, а затем смотрит куда-то вниз. Походу, всё это вместе меня и забавляет. Чувствую облегчение от сделанного вывода и расслабленно откидываюсь на спинку стула.       — Чонгук, — привлекает моё внимание друг, и только тогда я замечаю, что Миён нет на месте. — Ты запал на неё, что ли?        Чимин, подняв правую бровь, кивает в сторону кассы, за которой стоит Ли Сою.       — Мозги отбил себе? Нет, отвали, — раздражённо вздыхаю и беру в руки уже остывший чай, к которому я так и не притрагивался всё это время.        — Да чё ты втираешь мне, — самодовольная улыбка расплывается по лицу Пака, делая его щёки ещё больше. — Ты скоро дыру в ней протрёшь.        Серьёзно смотрю на Чимина, сжав челюсть, стараюсь донести в его стариканскую голову то, что не стоит поднимать эту тему.        — Ведь скоро прибежишь ко мне и всё сам расскажешь, — хмыкает Пак и отворачивается в сторону окна.       Дома меня ждёт обещанный скандал и недовольная Юра, которая этот скандал и начинает. Ничего нового я не слышу и не говорю в ответ, даже почти не возмущаюсь, и уединяюсь только в душе, отмыв с себя все запахи прошедшей ночи. После душа Юра тиха и обижена, сначала было похер, а потом я, как и всегда, скучаю и хочу тепла. Приходится извиниться и выслушать очередное: «Так всю компанию просрёшь», а потом удовлетворить свою малышку утренним куни.       Наши отношения — качели, от страстной любви до ругани — лишь один взмах. В течение дня без подколов на всю ту же тему в мою сторону не обходится, и в какой-то момент меня выносит:       «Если ты так хочешь мне отплатить тем же, то валяй, запихивай в себя всякую херню. Мне по-ху-ю будет. Веришь, нет? Каждый думает о себе и своём здоровье по мере важности, мне на своё всё равно, а тебе ещё детей рожать от меня. Так что подумай для начала. Ты и так неплохо развлекаешься со студенческих времён, я тебе хоть слово сказал?»       После моих слов от неё появляется штурм возражений типа: «Я никому ничего не должна. Почему я могу терпеть подобное, а ты нет?», и всё тому подобное, что излагает её феминисткая душа. По итогу я говорю не самое приятное, а именно то, что шла бы она к своему брату и жаловалась, как это бывало раньше, или засрала бы меня в трубку, разговаривая со своим дружком, который в тихую шпёхает свою сестру.       А сейчас я сижу в своей машине и слушаю старых и добрых Linkin Park, разозлённый на свою стерву. Всё из-за её слов: «Я не хочу детей от наркомана и в будущем импотента». Обидно слышать такое, вообще-то. Даже как будто меня задевают её слова.       Короче, я уже написал Чимину и напросился к нему в обитель. Так что планирую отвисать до конца дня у него, а там с большим нежеланием ехать обратно в дом, игнорировать задевшую моё мужское достоинство Юру. Хотя, кто знает, вдруг, захочу и помириться.       В доме Чимина не оказывается Миён, к моему большому счастью. Не то чтобы она мне не нравится, даже наоборот, девушка с юмором и довольно симпатичная, как раз то, что нравится Чимину. Просто сейчас мне хочется выплеснуть весь свой запас мата по поводу взбучек от её подруги и моей Юры. И что-то мне подсказывает, Миён была бы этому не рада. Она как раз, наверное, и поехала успокаивать Юру после моего уезда. Так что сейчас мы чисто мужской компанией, вдвоём с Чимином, играем в баскетбол на его заднем дворе, на небольшой площадке, которую прошлым летом Пак приспособил для игр с мячом.       — Может быть, вы уже приелись друг другу? — с придыханием говорит Чимин, одновременно отбивая мяч об асфальт. — Не думаешь, что вам лучше отдохнуть друг от друга или поменять обстановку?       — Что ты имеешь в виду? — кривлюсь от ветра, снимая перчатки, и делаю глоток холодной воды.       — Я про то, что вы стали лаяться чаще обычного. Такое бывает. Вы просто заебались в жизненной и однотипной рутине. Вам либо надо соскучиться друг по другу, как это бывало, когда вы ещё не жили вместе, либо что-то поменять, например… — Пак задумался, — например, слетать куда-то, отдохнуть.       — У меня столько работы в компании, о каком отдыхе может идти речь, — делаю последний глоток и ставлю бутылку обратно на скамейку. — А снова разъезжаться на неопределённый срок — сделать себе же хуже. Вдруг её это устроит и всё, прощай в будущем импотент Чонгук. Привет, свободная жизнь и разные хуи.       — Ну ты и закряхтел… — Чимин цокает и кидает мне мяч. — Не думаю, что если бы ей нужны были разные хуи, она бы была до сих пор с таким кретином, как ты. А вот другое дело ты.       — Не понял?!       Чимин ржёт и, скотина, уворачивается от меча, который я со всей силы запускаю в него.       — Имею в виду, что вдруг расстояние пойдёт тебе на пользу и ты многое поймёшь для себя.       — Всё, что мне нужно, я уже понял.       — Да? — Чимин криво улыбается и кидает мне мяч, и когда я его ловлю, продолжает: — Тогда, я думаю, ты не оступишься.       — Конечно, нет.       Я кидаю мяч в кольцо, но он, собака, не попадает в него, а ударяется о кольцо и отскакивает за пределы игрового поля.       После игры и просмотра какого-то шоу по телеку я еду домой. Но кто бы только знал, как я, блядь, не настроен сейчас на бурчание и слёзы Юры. Может, Чимин прав и нам с Юрой стоит отдохнуть друг от друга. Но что-то мне подсказывает, что хорошим это не кончится. Короче, я заебался, я просто хочу спокойно существовать и зарабатывать деньги.       Но моя чёртова сущность не знает слова «спокойствие» и заставляет меня на дороге повернуть направо, в сторону небольшой пекарни.       Вижу непримечательную знакомую тушку в фартуке и подхожу к кассе.       — Здравствуйте! Круассаны остались, но только…       — Да-да, давай их.       Её глаза бегают по моему лицу, как у испуганного зайца перед голодным волком, а мне это нравится, меня это забавляет.       — М-может быть, что-нибудь ещё желаете?..       — Ли Сою, — усмехаюсь. — Я подвезу тебя до дома после смены.