КТО ТЫ

      Чонгук принимает чуть больше, чем в предыдущие разы. От этого по небольшому и тёмному помещению, как и всегда, проходит некая радиоактивная волна, и всё происходящее перед глазами становится размытым, но если постараться, то Чонгук может видеть друзей, их улыбки и блестящие глаза, выражающие кайф после, например, выкуренного косяка и выпитого алкоголя. Остальные четверо парней так же не отличаются трезвостью, но Чонгук, по-видимому, опьянён больше остальных. Именно поэтому, помимо смешных и недоступных для нормального восприятия мыслей, Чон отдаляется от друзей, закрываясь в своём мире, в котором происходят разного рода причуды, некоторые из которых обычно мужчина не помнит и на следующее утро. Сейчас Чонгук наслаждается музыкой, играющей из колонок; ему кажется, что он не то чтобы скрывается в другом мире, он ощущает себя рыбой, рассекающей тропинки из водорослей на самом дне водоёма. Наконец-то его голову заполняют, казалось бы, весёлые галлюцинации, а не житийные проблемы, для которых нужно найти тысячу и одно решение.       Чонгук не любит курить, что бы это ни было, табачный дым для него невыносим, поэтому обычно он расслабляется алкоголем в компании друзей, которые раз через раз преподносят более интересные и уголовно наказуемые подарки. Но чем чёрт не шутит, особенно если это касается людей, нашедших спасение от скуки или проблем в чём-то наркотическом? В людском мире вечно царит беспредел, ведь какие бы законы не были писаны, если человек что-то хочет — он это обязательно сделает. Вот и Чонгук хочет. Он хочет забыть на какое-то время о неполадках, как на работе, так и в своём сердце. Таблетка-психоделик кажется ему спасением и единственным способом повеселиться.       Со стороны Чон выглядит расслабленным, улыбается и время от времени посмеивается куда-то в потолок, по направлению которой откинута его отяжелевшая голова; Чонгук и не замечает, как начинает отвечать на элементарные вопросы друзей, он острит, говорит медленно и порой неразборчиво, почти что не шевеля тонкими и потрескавшимися губами.       Мужчине кажется, будто негромкая музыка где-то в стороне шеста играет громче, так и барабаня по перепонкам. Чонгук может поклясться, пусть уже давно перестаёт верить в существование могучего и никем невиданного, что в VIP-комнате с размером восемь на двенадцать теперь находится не пять парней и полуголая стриптизёрша, а уже целая толпа шумных людей. Его тело, все конечности, по ощущению, превращаются в рисовую лапшу; факт этого тоже веселит Чонгука. Он смеётся и этим привлекает внимание.       — «Ха-ха» словил, да? — отчего-то Чимин самодовольно улыбается, тряся друга за коленку, пусть и сам почти что соскальзывает с мягкого сиденья.       — Хён, я готов поспорить, но мои руки сделаны из клейкого риса… Погляди…       Чонгук медленно и под пристальным взглядом такого же нетрезвого друга поднимает правую руку вверх, медленно шевеля пальцами и показывая своему хёну средний палец.       — Блядь, придурок, — Пак ругается, бросает в сторону одинокого кресла упаковку кубинских сигар, но та пролетает мимо, ударяясь о стену, и падает на пол. — Вот дерьмо, кинь обратно.       — Оставь его, — рядом на диван присаживается Ёнджэ, он аккуратно поднимает шланг от кальяна, делая через мундштук глубокий вдох. — Ему сейчас не до твоих сигар, — большой клуб пара развеивается по воздуху, и до того пропитанному алкоголем, смешавшимися мужскими одеколонами и дымом сигар, при выдохе.       Ёнджэ довольно улыбается ментоловому вкусу, ему чертовски нравится пощипывающий эффект на языке.       — Не нужно было мешать тебе, Чон, — чей-то голос доносится откуда-то слева.       Откуда? Чонгуку, на самом деле, «до пизды», как любит выражаться мужчина. Но это его заботливый старик Югём, который сам же и предоставляет из своих рук, почти как на блюдечке, ярко-розовую таблетку в виде сердца.       «Как символично, — Чонгук хмыкает, принимая «лекарство от душевных мук», — это твоё признание в любви? Я польщён».       Тогда психоделик берёт Чонгука не сразу, и пока таблетка растворяется в пустом желудке, где, вместо еды, плещется бокал виски, Чонгук успевает выругаться из-за «бабы» в помещении. В тот момент девушка не перестаёт полировать шест. Чонгук успевает поболтать с разговорчивым только в подобных местах и с градусом в крови Мин Юнги. Обычно он вечно хмурый и молчаливый. Чонгук даже обсуждает с Чимином и почти что братьями, Ким Югёмом и Чхве Ёнджэ, с которыми он познакомился почти полгода назад, насколько качественен товар и как хорош виски, а ещё то, что «Фенамин» и «Скорость» — намешанная туфта, даже если заказывать из Сеула, — лучше искать надёжных посредников за рубежом». Помимо разговоров о проблемах на работе, в семьях и о состоянии, на первый взгляд, успешных и богатых, но если капнуть глубже, то чертовски запутавшихся в своих желаниях и ценностях мужчин, Ким Югём обещает, что в следующий раз он достанет что-нибудь более интересное, чем наскучившая «Молли», как, например: «Вчера в клубе мне шепнули номерок одного поставщика, у которого можно достать «Дзен», я пробью и узнаю, можно ли доверять тем людям, и если не будет никаких проблем, то…» На этом моменте Чонгук откидывается на спинку кресла и, слегка прикрыв глаза, понимает, что если смешивание градусов в алкоголе — это плохо, то смешивание алкоголя с наркотиками наравне с вещами, следующая характеристика которым отлично подходит: «хуже и не придумаешь». Когда всё тело получает разряд, а после релаксацию, когда приятный шум перекрывает переживания в голове, а дрожь, вместе с онемением, проходится волнами от макушки до всех конечностей тела, Чонгук блаженно мычит, откинувшись на спинку кресла.       Чонгуку не плохо, ему…       «Охуенно мне».       Теперь ему хорошо настолько, что в его глазах разноцветные огоньки от ламп смешиваются в одну палитру, а дым от горящей синем цветом колбы кальяна разбавляет эту палитру, как белая краска, которая, смешиваясь с остальными цветами, кажется другой, более серой. Голоса друзей доносятся до Чона с забавными звуками, будто на всё происходящее теперь наложен фильтр с эффектом «Ржаловка». От голосов друзей Чон время от времени посмеивается себе под нос, а смотря на Чимина, губы друга кажутся Чону ещё больше. Он чувствует, как свет от шеста, на котором вертится стриптизёрша, через губы Пака отсвечивает прямо в свою сетчатку, а по ощущениям, с каждой минутой вата всё больше начинает заполнять каждую венку, артерию и капилляр. По этой причине спустя некоторое время Чон чувствует, что его тело невыносимо тяжёлое. Мужчина прикрывает глаза и проваливается в сон.       Чонгук просыпается примерно через двадцать минут, когда активный Ёнджэ, наверняка, принявший какую-нибудь «Соль», присаживается на подлокотник кресла, на котором сидит несчастный спящий, хотя и сном это не назовёшь, — туманная дрёма; Чхве толкает друга в плечо, будя со словами:       — Чон, смотри, твоя выложила.       Помятый парень глядит в до ужаса яркий экран и ощущает, будто его глаза пронзают остриём не меньше сотни раз, — до того свет от экрана режет глаза.       — Бля, убавь яркость, — мужчина протирает глаза и снова кидает взгляд на экран чужого телефона.       Картинка перед глазами по-прежнему размыта, и Чонгук, еле разбирая на фотографии свою девушку в чужом доме в компании «баб», безынтересно отдаёт телефон обратно другу со словами: «Да похер, пусть гуляет».       «Похер» ли Чонгуку на самом деле, или нет, мы сможем узнать лишь на следующий день, когда из мужского организма выветрится алкоголь и всё остальное «добро».       И вот, когда мужчина снова избавляется от Юры в своих мыслях, он осматривает заметно опустевшую комнату. На его вопрос «Где остальные?», Ёндже объясняет, что Мин и Пак вышли на улицу забрать кое-кого важного, а Югём побежал к своему многоуважаемому Джиёну, Квон Джиёну. Этот человек является директором «Лю Чамбера».       Ещё плохо соображая, Чонгук глядит с дымкой в глазах на всё по-прежнему танцующую, но уже более спокойно девушку в белье; её заказали для большей потехи, что-то вроде аксессуара, за который отвалили кучу зелёных за примерное поведение, уважение и главное молчание; обычно стриптизёрша развлекает своими формами, вытворяя всяческие вещи с шестом и на шесте. А ещё обычно Чонгук подобное не любит и не считает чем-то примечательным, но сейчас, под воздействием «химического сердца», улыбчивая девушка кажется чем-то красивым и заслуживающим его внимание. Именно поэтому Чон, глотая со своего или с чужого бокала что-то обжигающее, раскладывается уже на противоположный диван, и с мужским интересом поглядывает на упругие бёдра, стройную талию и обнажённые груди. Гладкие ноги поблёскивают, длинные волосы повторяют каждое движение за их хозяйкой. Стриптизёрша сразу же улавливает взгляд кареглазого мужчины, который впервые взглянул на неё с интересом. Ёнджэ по-прежнему не разлучается с телефоном, нервно потрясывая ногой, поэтому сейчас один лишь Чонгук наблюдает за грязным и соблазнительным танцем. И девушке нравится это, только она не знает, что в голову Чонгука ударяет ещё одна волна наслаждения и что уже несколько минут танец для него исполняет не она, а его Ким Юра. Её обнажённая грудь маячит перед его глазами, бёдра так и просят своими действиями шлёпнуть их, а ещё красивая и ровная осанка мягко выгибается, соприкасаясь то в воздухе, то на полу с холодным металлом шеста. Чонгук утопает в эстетическом наслаждение. Чонгук улыбается и снова закрывает глаза, погружаясь в сон.       Второе пробуждение наступает через два часа: мужчина разлепляет глаза, видя перед собой профиль стройной Миён. Девушка возвышается на коленях своего парня, почти что жениха, Пак Чимина. Пара целуется с вожделением, страстно, будто в комнате они находятся одни. Оба блуждают руками по телу друг друга, и, сквозь невыносимую пелену в глазах, Чонгуку начинает казаться, что вот-вот и парочка сорвёт всю свою одежду и начнёт совокупляться прямо там, на противоположном от Чонгука диване. Издавая стон от боли в голове и в пояснице, Чон потирает глаза и, мало соображая, осматривается: в комнате не оказывается ни Мин Юнги, ни Чхве Ёнджэ или Ким Югёма, даже стриптизёрши нет на привычном месте, — только одинокий шест стоит, слегка поблёскивая от настенной лампы и светящегося синем цветом кальяна. У Чона ощущение, будто и не было никакой тусовки в кругу друзей; а может, и правда не было? Вдруг Чон всё это напридумал у себя в голове, пока валялся под кайфом? Было бы забавно, но нет, всё вышеописанное и вправду было, один лишь дуэт невыветрившихся запахов травки и дыма кальяна говорит об этом.       Чонгук снова обращает внимание на друга и его девушку, между прочим, не пойми откуда взявшуюся в самый разгар мужского веселья, которое Чон сам, с горя накидавшись, пропустил. Но это Чо Миён и Пак Чимин, — два сапога пара; не зря же они отыскали друг друга среди остальных туфель да шпилек.       Чонгуку плохо, ему жутко хочется пить. Его голова раскалывается, побуждая заглотить десять капсул обезбола сразу и забыть даже о таком слове, как «боль», но только не чувствовать её. Но, взглянув на пышущих жаром влюблённых, Чонгук…       «Я так охуел, что был готов выброситься из окна последнего этажа небоскрёба».       …Чонгук теряет рассудок: перед его глазами уже профиль не Чо Миён, а, кажется, милейшей в его жизни Ли Сою. В этот момент её глаза устремлены прямо в его мутные, красные губы поблёскивают из-за чужой слюны, а может, и своей, а её юбка вульгарна задрана. От такого вида челюсть Чонгука готова разбиться о паркетный пол, он сам горит желанием постучаться головой о что-нибудь чрезвычайно жёсткое, несмотря на до того ноющую боль. Ему до тошноты паршиво глядеть на развернувшуюся картину: во-первых, на игривый взгляд Ли Сою, которую Чонгук особо-то и не знает, но к которой по неизвестной причине его влечёт, а во-вторых, из-за того, что под ней сейчас лежит его близкий друг, тот самый Чимин, почти что брат, который, вроде как, занят другой и за которого Чон готов рвать и метать, как за родного, как за самого себя, потому что доверяет ему и по-родственному любит.       — Ты проснулся, Чон?.. — девушка произносит сладко, с придыханием, облизывая опухшие от поцелуя с другим губы.       От волнения и эмоций голова Чонгука болит ещё больше: он начинает массировать свои виски, а как только боль мало-мальски стихает, снова кидает злой взгляд на друга и на девушку из чёртовой пекарни.       — Совсем херово, да? — Чимин поднимает голову с декоративной подушки, внимательно осматривая друга.       Чонгук переводит мутный взгляд с Чимина на Сою, а после снова на тревожный взгляд друга, и так по очереди, не веря своим глазам, до тех пор, пока зрение не восстанавливается и он не видит перед собой уже не въевшуюся ему в голову до безумства Ли Сою, а просто девушку друга — Миён.       — Может, обезболивающее принести?       — Я сейчас блевану…       Чонгук подскакивает со своего места и быстрым шагом направляется в сторону двери.       — Перебрал, — отвечает Чимин, пожимая плечами на вопросительный взгляд Миён, когда Чон скрывается за дверью. — Пора закругляться, уже почти пять.