My Odyssey

      Ни один поэт не солгал бы, назвав ту ночь хрустальной. На иссиня-чёрном небе лениво плыли две луны, одна ярче другой. Благодаря умельцам-инженерам и их оголтелым экспериментам с атмосферой, лунный свет приобретал фантастический фиолетовый оттенок. Над горизонтом висели рожки восходящей третьей луны, пока еще бледно-серебряной.       Это время называли Часом Лёгкости или Временем Пыли. Над кристальной долиной медленно поднималась взвесь мельчайших крупиц острого кварца — трехлунная гравитация пробуждала смертоносное, но прекрасное чудо. Находиться в долине без скафандра было бы сродни самоубийству: крошки кварца разодрали бы легкие в считанные секунды.       И только одни создания могли существовать в этом прекрасно-ужасном маленьком мире.       Двое свидетелей в предвкушении замерли.       — Не верю, что мы осмелились сюда вырваться, — прошептала девушка, прижимаясь к холодной металлической руке спутника.       — Не верится, что мы так долго с этим тянули, — с усмешкой ответил тот. — Не волнуйся, тут безопасно. Я все рассчитал.       — Ничего я не боюсь, Кристоф, — буркнула девушка, всеми четырьмя руками обхватывая плечи.       Кристофер по-доброму засмеялся. Обсидианово-черные глаза с укоризной взглянули на него.       Они были странной парой. Четырехрукая тангийка и человек с протезами. Но кого это волновало? Не их уж точно. Ребятам было хорошо вместе, много ли надо иного?       — Смотри, — Кристофер вытянул руку, на которой сверкнули переливы фиолетового и серебряного света.       Металлический палец показывал на возвышавшийся над долиной город.       Третья луна поднялась над землёй, осветила кварцевый исполинский купол Астрономического университета, от которого сотней бликов разбежался по долине белесый тяжелый свет. Долина обратилась в переливающееся волшебным светом озеро, в котором ветер, годами полировавший и шлифовавший грани кристаллов, танцевал замысловатый танец, приводя в движение запруду света. Фиолетовая тень клубилась по краям котлована, на вершине которого сидели Кристофер и Ханна. Они вслушивались.       В песню ветра в кварце вплеталась металлическая мелодия стрекотания америциевых цикад.       Ханна ахнула, не сводя взгляда с запевшей долины. Кристофер рассеянно перебирал пальцами её волосы. Ему нравилось, как золотые локоны скользят по стальным пальцам. Ему нравилось, как горят обсидиановое глаза. Ему нравилось, что он сам чувствовал.       Ханна обернулась к нему, озаренная ореолом серебра, и с порывистостью, которая свойственна только влюбленным семнадцатилетним девчонкам, поцеловала юношу. Тот вздрогнул, но позволил себе ответить.       — Я люблю тебя, — выдохнула она, на миг оторвавшись от него.       Кристофер невольно замер. Долгий, бесконечно долгий миг он молчал и не шевелился, пока черные глаза из томно-влюбленных не стали настороженными.       — Кристофер?..       — Я тоже люблю тебя, — прошептал он.       А разве мог иначе?

***

      Тяжелый сон, полный пурпура и серебра, медленно стекал в небытие.       «Может, так и стоило ответить?» — лежа в темной каюте, думал он, постукивая железными пальцами по груди.       С тех пор, как он вернул свое сердце, этот сон ему снился снова и снова. И всегда финал отличался от того, что был на самом деле много-много лет назад.       Как же глупо.       Наемник вздохнул, поднялся с постели и бесшумно выскользнул из каюты.       — Осторожнее! — Раздалось несколько испуганное шипение. Кристофер замер. В темноте рядом с ним маячил силуэт капитана Киры.       — Не спится? — Он заставил себя улыбнуться.       Та раздраженно передернула плечами.       — Заснешь тут после всего, что было. Решила дойти до кубика. Может, Джесс что-тонибудь придумает для крепкого сна.       — Могу предложить свою ненавязчивую компанию, миледи, — наемник слегка поклонился.       Капитан хмыкнула и качнула головой, неторопливо устремившись вперед по коридору.       Кристофер шагал следом.       И он готов был поклясться, что он слышит песни цикад.