Sunny

      26.08.19       Когда я встал в семь утра без желания умереть и даже стоял у зеркала с бритвой, проводя ей по лицу, а не по рукам, то увидел Рея, который смотрел на меня с непониманием, как будто я здесь единственный псих. На это я согнулся пополам от смеха. Тогда я не понимал, к чему такие эмоции, и даже испугался их. В уборную заглянула медсестра — до этого она довольно часто проверяла, чтобы я не натворил дел с бритвой, — и спросила, всё ли в порядке, и тогда я, задыхаясь, ответил, что да. Я привёл себя в порядок, и это уже хорошее начало дня. Кстати говоря, спал часов шесть, и стало немного лучше.       Ждал одиннадцати часов как на иголках, ещё раз попробовал вырвать таблетками - на этот раз в унитаз, - но безуспешно, и практически не ел. Психиатр тоже был в шоке, потому что выглядел я как взвинченный, но смахнул на побочки тех таблеток.       При встрече на тех же эмоциях обнял Диану, а она обняла в ответ.       — Я не устану повторять, что ты можешь случайно задушить человека объятиями, — рассмеялась она. — Ты как будто совсем такой же.       — Ну я перестал решать проблемы кулаками и быть маленьким придурком. И никого ещё не задушил, — я шёл спиной вперёд, улыбаясь Дине. — А ты перестала сохнуть по самым отбитым парням, а потом плакаться друзьям в жилетку?       — Нашёл, что вспомнить. И да, перестала, — сказала она с деланным укором и улыбнулась в кулак.       Тогда я смог разглядеть девушку. Она сильно похудела, и заметил я это только сегодня, когда увидел в рубашке и юбке, а не в пижаме. А ещё покусанные костяшки. Это жутко. Готов поспорить, Диана не с меньшим ужасом смотрит на порезы на моих руках. И да, бинты, наконец, сняли. Сейчас это просто царапины, а раньше ещё и гноились, и это было очень неприятно и по ощущениям, и по виду.       Мы вспомнили многое, от знакомства до всевозможных приключений, в которые мы попадали втроём. Мы мало говорили о Лукасе, можно сказать, избегали разговора о нём: ясное дело, Дине тоже было не по себе, ведь никто не знает, что будет с ним.       В какой-то момент я словил триггер, после чего Дина начала меня успокаивать. Не так ловко, как психиатры, но всё же это помогло, когда мы перевели тему.       Разбежались мы из-за начавшегося дождя. Точнее говоря, вместе добежали до восточного корпуса и спрятались под навесом. Мы сели на ещё тёплые от недавно ушедшего солнца ступени и смотрели во двор, где дождь мочил и без того влажные осенние листья.       — Я скоро вернусь домой: мама не хочет, чтобы я пропускала занятия, — вдруг сообщила Диана, не отводя взгляда от стихии. — У нас всего три дня, и меня выпишут.       — Ясно. У нас собираются делать что-то типа дискотеки в последний день лета. Дурацкая идея, но жаль, что ты не сможешь, — ответил я невпопад.       — Да ладно тебе, они же дети. Будто сам раньше не чудил, — Диана посмотрела на меня. — Да и скучно, наверное, тут вашим жить постоянно. А тебя скоро выпишут?       Её волосы. Они теперь до плеч, хотя раньше были ниже пояса. Внешность сильно изменилась, да и повзрослела Дина сильно. Но характер всё тот же. В любом случае, я уже не уверен, что по-прежнему влюблён в неё по уши. Люблю — несомненно. Но чтобы как раньше — точно нет.       — Без понятия, — ответил я, в то время как всё более и более впадал в ступор. — Я пойду, а то потеряют и больше не выпустят.       — Ага. Завтра в то же время.       — До встречи!       Я выбежал под дождь, но остановился и вдруг обернулся. Я почти открыл рот, чтобы выкрикнуть: «Люблю тебя», — но вовремя осёкся и рванул, как будто за мной гналась свора собак. Удивительно, что не упал, но было близко к тому. Идиот, честное слово.       Я пересёк двор за полминуты и, как только оказался в корпусе, промокший, но со счастливой лыбой, меня тут же послали в душ и переодеваться. Больше ничего за день интересного не произошло. Эмма с детьми и суетится с вечеринкой, мне пришлось немного послушать об этом, но больше ко мне никто не приставал, и я могу остаться один в комнате, пока тут нет Рея, и расставить для себя этот день по полочкам.       27.08.19       Персонал на меня смотрит с улыбкой всё утро, а ещё я начал чихать. Сегодня на меня поглядывал какой-то незнакомый мне ребёнок, совсем ещё маленький. Вчера он тоже на меня пялился, но как это было долго и пристально я заметил только сегодня.       Ещё буквально столкнулся с Эммой в коридоре.       — Как у тебя дела? Вижу, встречи с той подругой идут тебе на пользу, — натянутая улыбка сбивала с толку, но не обманывала. У Эммы дрогнула бровь, а ещё руки — они сжаты в кулаки, и что-то явно не так.       — Прекрасно. Надеюсь, я больше не нужен для вашей вечеринки? — спросил я, наклонившись, от чего Эмма отдёрнулась и выставила руки вперёд, зачем-то ещё и отвернувшись.       — Но я думала, что ты придёшь со всеми, — и вот Эмма уже сводит брови и опускает взгляд в пол. — Ты же теперь часть нашей семьи, и незачем сидеть одному и грустить.       — Не лезь не в своё дело. И я. Тебе. Не брат, — ответил я и, пока мне не помешали, обошёл Эмму и продолжил путь.       Когда пришло время встречи, Дины во дворе не было, и я уже думал, что она не придёт. Снова сел на ту же скамейку и запрокинул голову. В окне знакомая рыжая антенна. Удивительно, но даже не раздражает.       — Юго, прости, мне нужно было собрать вещи. И выписать меня решили сегодня, потому что уже давно нет никаких осложнений. Через час меня заберут, — послышался голос над головой.       — Поздравляю с освобождением из сумасшедшего дома, — я улыбнулся (но хотелось плакать) и поднялся на ноги.       Мы пошли по по тем же тропинкам. Двор — это не парк, но тропинок достаточно и развернуться можно. На улице общаться с другими отделениями никто не запрещал, поэтому нам не мешали. Диана была вся в своих переживаниях, и я, не перебивая, принимал всё, что она говорила.       Интересно ли мне было слушать рассказы о школьном дресс-коде и о её одноклассниках? Нет. Готов ли я был слушать их вечно, раз Диане это нравится? Разумеется!       Время летело быстро, я шёл спиной к дороге, а под ногами по-прежнему шуршали мокрые листья. Холодная влажная трава щекотала лодыжки, а всё происходящее щекотало нервы. Я не хотел снова расставаться с Дианой, так и не объяснившись в чувствах, как это было много лет назад. Да и в чувствах я уже не уверен. Эмма напоследок напомнила, где я и с кем, своей выходкой. Эмма. Везде эта Эмма, Эмма, Эмма. Почему я думаю о ней ВСЁ время, которое здесь провёл? И на почему я помню её имя?!       Так я потерял нить разговора и уже просто стал вслушиваться в отдельные фразы, чтобы понять, о чём идёт речь.       — Мне пора идти. Дай свой номер телефона, чтобы не теряться, — попросила она.       «Вот и всё», — успел подумать я, прежде чем полетел через бордюр спиной на траву. Больно было, причём сильно с высоты моего роста, но обиднее было терять из виду Диану — человека, который единственный остался от прошлой спокойной жизни.       — Всё в полном порядке, — наглая ложь.       Я продиктовал номер (Диана записывала на бумажку, ибо телефоны тут давали только на час в день), и только после этого встал и отряхнул белую форму от травы.       Времени оставалось мало. Успеть мы могли только попрощаться.       — Не раскисай тут без меня, — Диана обняла меня, и я почувствовал её горячее дыхание на моём плече, — и поскорее выздоравливай, а то я буду сильно скучать.       — Я постараюсь, — да что тут говорить, я уже готов к повторной попытке. — И не вздумай снова начинать мучить себя голодом. Лучше тех идиотов отшей, если будут снова тебя унижать.       — Красиво отшивать — это твоя фишка. Думаю, смогу и просто проигнорировать, — Дина разомкнула руки, и мы уже снова стояли лицом к лицу.       — Люблю тебя.       Невпопад, но по-другому уже не сделаешь. Нет, это не спонтанный порыв. Это самые осознанные слова за всю жизнь, но всё равно я чувствую, что лгу, что изменил своим чувствам, и снова мысли не в ту сторону. Они расплываются, тают, как льдинка на горячей ладони.       — И я тебя. До встречи вне больницы.       Она улыбнулась мне на прощание. Я постарался повторить её жест и помахал рукой. Да, я счастлив за неё, мне реально всё равно на то, что будет со мной. Но я ведь не был полностью честен. Солгал, потому что одна солнечная девчонка засела в памяти. Думал, что отвяжусь от неё, и всё будет прекрасно, врал даже дневнику, но нет, это так не работает.       Я вернулся на ту грёбаную скамейку и смотрел на небо, пока не начало моросить.