Марсиане (The Maretian)

Запись в журнале – Сол 484

Небо сейчас чистое и тёмно-синее, а северный край Кроммелина настолько ясно виден на горизонте, что кажется, будто мы могли бы дойти до него за полчаса. Мы больше не погребены под плотной завесой пыли, витающей в атмосфере. Так почему же, спросите вы, мы всё ещё сидим здесь, как лентяи, и ни шиша не делаем? Ну, сейчас расскажу. Во-первых, после вчерашнего чуда (иначе его не назвать) Спитфайр всё ещё не оправилась. Нам пришлось срезать с неё эти рукава вместе с перьями, потому что незатвердевшая чейнджлингская слизь, можно сказать, облепила ей все крылья. Один раз в процессе срезания она очнулась, и нам пришлось дать ей тройную дозу понячьих обезболивающих, чтобы она снова уснула. К счастью, в аптечке у пони нашлось лекарство – хотя, наверное, лучше назвать его словом "зелье" – для ускорения роста перьев у пегасов. Это примерно как то лекарство, которым Спитфайр насильно пичкала Старлайт Глиммер, когда та сломала ногу. Однако это "зелье" работает не так хорошо, как в их родном мире, поэтому они дают его ей только в присутствии магического поля… время работы которого было сокращено до трёх минут в день. Подробнее об этом чуть позже. Гораздо большее беспокойство вызывает кессонная болезнь. Когда Спитфайр просыпается, она жалуется, что её лёгкие саднят, словно ободранные наждаком. Со мной такое было, поэтому, как говорится, плавали, знаем. Но лёгочная ткань невероятно живуча. Кроме того, есть ещё один пузырёк с лекарством, специально предназначенным для лечения последствий вдыхания дыма, и пони на другом конце их водяного телеграфа дали добро, чтобы использовать его на Спитфайр. Процесс лечения будет долгим, но нам нравятся её шансы… или нравились бы, если бы не головные боли. Всякий раз, когда Спитфайр просыпается, она жалуется на ужасные головные боли и боли в суставах. Она также видит звёзды, как будто чем-то сильно ударили по голове. Я так подозреваю, что наша маленькая героиня была на пороге гибели от кессонной болезни. Я её избежал, потому что подвергался действию низкого давления лишь ненадолго: в первый раз, когда антенна пронзила меня на шестой сол, второй, когда мой костюм загорелся от перхлоратной бомбы на сороковой. (Боже, прошло ведь уже больше года. Поверить трудно… кажется, что только вчера я ехал по Марсу, в прострации от болевого шока, подгоняемый галлюцинацией, которая впоследствии оказалась совсем не галлюцинацией… бл... лучше завязывать с этим. Я начинаю испытывать ностальгию по тем временам, когда меня чуть не укокошил Марс, а ведь я ещё даже не выбрался с этой чёртовой планеты!) В любом случае, самое правильное лечение кессонной болезни – это гипербарическая камера с почти чистой кислородной атмосферой. Кессонная болезнь вызывается газообразным азотом в кровотоке. Обычно азот, как и кислород, остаётся растворённым в крови, но когда вы испытываете внезапное падение давления, они могут выйти из раствора, превратившись в пузырьки, которые перекрывают кровоток не хуже тромбов. При отсутствии лечения кессонная болезнь может убить точно так же, как инсульт… фактически, это и будет инсульт… или нанести необратимый ущерб. К сожалению, у нас нет гипербарической камеры. Как только Спитфайр рассказала нам о симптомах, мы засунули её в скафандр Старлайт Глиммер и попросили домашний мир пони создать избыточное давление в скафандре с настолько высокой концентрацией кислорода и низкой – азота, насколько возможно. Мы снимаем с неё шлем только на время еды, затем засовываем в него свёрнутую рубашку в качестве подушки, надеваем его назад и даем ей возможность заснуть. К счастью, Спитфайр, похоже, избежала паралича и тошноты, по которым меня учили распознавать кессонную болезнь. (Астронавтов "Ареса" обучают этому, чтобы мы были готовы к оценке состояния пострадавших и их лечению в случае декомпрессии Дома.) Мы будем наблюдать за ней, но худшее должно закончиться уже через неделю. После этого Спит начнёт восстанавливаться, и только тогда мы выясним, к каким долгосрочным потерям это привело. Это главная причина, почему мы ни на шаг не сдвинулись с места – заботились о Спитфайр. Но есть и другие. Мы не знали, какой урон нанес шторм "Виннибаго". Однако мы знали, что, когда Спитфайр развеяла шторм, вся пыль, которую он нёс, упала практически вертикально вниз. Итак, сегодня утром Файрбол, Старлайт Глиммер (позаимствовав скафандр Драгонфлай) и я потратили всё время до обеда на очистку ровера, чистку солнечных батарей и осмотр вообще всего на предмет повреждений. С особой тщательностью мы прошлись по всем десяти колёсам ровера с баллоном сжатого воздуха, чтобы очистить их от пыли. Последнее, чего мы сейчас хотим, это чтобы накопившаяся пыль заклинила какое-нибудь колесо и мы тащили его по марсианским равнинам. В процессе мы обнаружили, что четыре пирамидки усилителей света на солнечных панелях были разбиты во время шторма. Пришлось Старлайт левитировать нас с Файрболом наверх, чтобы мы сняли дефектные листы и принесли ей самые непострадавшие куски, а потом повторить всё в обратном порядке, после того как она использовала ещё немного от запасного куска кварца, чтобы подлатать их. На всё это: бустеры и прочее мы израсходовали уже больше половины полутонного куска, который взяли из пещерной фермы. Тем временем, Драгонфлай потратила сегодняшний день, возвращая скафандр Спитфайр в исходное состояние. Для этого ей потребовалось отрезать рукава для крыльев, пришить образовавшиеся клапана на место, стащить с четверть квадратного метра запасного полотна Дома и нахаркать много-много чёрной липкой жижи. После этого она прилегла рядом со Спитфайр, а когда я спросил, всё ли с ней в порядке, она показала мне неприличный жест и отвернулась к стенке. Наш маленький жук, обожающий любовь, явно не на седьмом небе от счастья. И наконец отчёты. Боже мой, отчёты. Пони по очереди заливали унитаз водой, описывая последние пару дней. Хорошо им. Мне же пришлось делать отчёт по голосовой связи, а НАСА всё продолжало и продолжало передавать на "Гермес" всё новые вопросы, на которые я должен был ответить. К тому моменту, когда сегодняшнее окно вещания наконец закрылось, я чувствовал себя немного… как будто нажрался битого стекла. (Видите, я ещё способен удержаться от второсортных шуток!) Но один день – это всё, что мы можем позволить себе потерять. "Гермес" всё ближе. Задержка передачи сигнала составляет уже всего пять минут. Через шестьдесят два сола, будем мы готовы или нет, он пролетит мимо. А мы всё ещё более чем в тысяче шестистах километрах от МВМ. Нам надо пошевеливаться. (Кроме того, НАСА всё ещё во весь голос вопит на меня, чтобы я переслал им снятое Файрболом видео с полётом Спитфайр, но для этого нам нужны передатчики МВМ. Поэтому нам лучше сделать это до того, как у последнего ученого в агентстве появится аневризма мозга, и он умрёт.) Электрические батареи снова полностью заряжены. Одиннадцать наших магических батарей разряжены, и большая часть – это энергия, которую мы уже не вернём, но они будут перезаряжаться понемногу каждый день. Мы готовы настолько, насколько это возможно. Завтра мы повернём на восток… и нам придётся выжать педаль в пол.