Марсиане (The Maretian)

Телефон Венката зазвонил прямо посреди абзаца – как это обычно бывало. Его время, как правило, делилось между чтением отчётов (или, что случалось куда реже, статей, в которых исследовались теоретические возможности магии, если люди когда-либо смогут заставить её работать), и написанием писем, благодарящих, упрашивающих или приказывающих кому-то сделать что-то от имени проекта "Арес". Всё это было важно, но независимо от того, насколько это было важно, существовали десятки людей, которые знали телефонный номер его кабинета и считали, что их проблемы важнее. Некоторые из них даже были правы. Он проверил номер звонящего. Брюс Энг. Ну, Брюс никогда не тратил время Венката по пустякам. У Брюса и самого каждая минута была на счету. – Привет, Брюс, – сказал он, как только взял трубку. – И как там дела в солнечной Калифорнии? – Я знаю, что солнце существует в теории, – сказал Брюс, – но прямых наблюдений не вёл. Я уже больше месяца работаю над тем, чтобы заставить посадочную ступень МВМ работать как ускоритель. И звоню тебе, чтобы сказать, что это невозможно. Венкат откинулся на спинку стула. – Я слушаю, – сказал он. – Расскажи мне, почему шаг, который абсолютно необходим Марку Уотни и его друзьям, чтобы напрямую встретиться с "Гермесом", невозможен. – Всё дело в массе и времени. Весь смысл сохранения посадочной ступени и присоединения к ней двигателей пони состоит в том, чтобы получить излишек дельта-V и компенсировать тот вес, который мы не можем сбросить с МВМ. Нам нужно облегчить аппарат, который весит двенадцать с половиной тонн пустым, более чем на пять тонн, чтобы достичь скорости убегания только на собственной тяге. Но мы не смогли изыскать больше двух тонн, не предпринимая шагов, которые сделают МВМ непригодным для длительного проживания - другими словами, прорезать дыру в корпусе, чтобы сделать его легче. Это лишило бы нас возможности применить Спаркл-двигатель в качестве резервной системы. – Да, я всё это понимаю. Но это именно то, ради чего и предполагалось сохранить посадочную ступень и двигатели "Дружбы". – И мы пробовали сделать это во всех возможных конфигурациях. Мы пытались запустить её с полной заправкой, исходя из предположения, что пони смогут найти способ трансмутировать или синтезировать гидразин. Мы пытались ободрать с посадочной ступени абсолютно всё и просто использовать её в качестве основы для установки двигателей пони. И, конечно же, мы попросили Старлайт Глиммер изготовить аккумуляторы большего размера, которые могли бы питать двигатели все три минуты работы ступени вместо одной минуты, как изначально планировалось. Брюс Энг на секунду замолчал. – Но всё это провалилось на симуляциях, Венкат. Всё, что мы пробовали, давало отношение тяги к весу не выше 1,3. Три минуты работы двигателей едва дотянут корабль до высоты края кратера Скиапарелли, если учесть гравитацию и сопротивление атмосферы. Симуляции как правило показывают частоту отказов в пятнадцать процентов при отстреле посадочной ступени и активации двигателей первой взлётной ступени с последующей переориентацией корабля. Под отказом я подразумеваю столкновение с поверхностью до того, как процедура будет завершена. И даже те восемьдесят пять процентов, что можно считать успешными, дают в среднем увеличение дельта-V только на двести метров в секунду. И это из более чем пяти километров в секунду, которых нам нужно достичь. – Хорошо, – ответил Венкат. – А что происходит, если переместить двигатели пони на первую взлётную ступень? – Никаких улучшений, – ответил Брюс. – Без каких-либо способов сбросить двигатели и их аккумуляторы, они останутся висеть там мёртвым грузом после того, как отработают. Если мы выставим тягу двигателей пони на пятьдесят процентов, то мы сможем растянуть их на всё время работы первой ступени, но потери в эффективности приведут к тому, что они не совсем довезут нас туда, где мы хотели бы быть. И мы потеряем наиболее эффективную часть подъёма из-за восьми дополнительных тонн двигателей и аккумуляторов. – Брюс, – сказал Венкат, тщательно взвешивая слова, – не мне рассказывать тебе, насколько плоха эта новость. Ты это знаешь как никто другой. Но я не слышу ничего по поводу возможных решений. – Мы… пока работаем над этим. Но сейчас мы пришли к тому, что нам нужны данные от пони. Можно ли облегчить их двигатели или модифицировать их так, чтобы они производили большую тягу? И я знаю, что мы отключили передачу электронной почты, но я бы хотел попросить временно снять ограничение, чтобы я мог отправить им через "Патфайндер" то, что у нас пока получилось. На секунду Венкат потерял дар речи. Когда же он к нему вернулся, Венкат всё ещё заикался, как машина с неисправным инжектором. – Че… Б… Б… Брюс, ты на четыре тысячи километров ближе к передатчику, связанному с "Патфайндером", чем я. У тебя есть команда, которая хорошо знает все проблемы, с которыми мы сталкиваемся, просто пытаясь получить сигнал. Последние два дня поток данных изобиловал ошибками проверки чётности пакетов данных. Ты знаешь, почему мы решили отключить всё, кроме самого необходимого. И если бы ты считал, что мы всё ещё можем отправить твои данные, ты бы не спрашивал меня о подтверждении. Ты бы просто сделал это. На другом конце линии послышался вздох Брюса. – Я знаю, – сказал он. – И ты прав, мы не можем загрузить связь тонной данных, когда её едва хватает для чрезвычайных ситуаций. Но альтернатива в том, что мы потеряем больше месяца. Месяца, за который мы могли бы найти решение. – Что ж, продолжай работать со своей стороны, – сказал Венкат. – Я постараюсь закинуть проблему в утренний сеанс связи, но ничего не обещаю. – Спасибо, – сказал Брюс и повесил трубку.