Принцип Уробороса

Из состояния оцепенения выводит голос Северуса. Правда от простой команды переместиться в центр комнаты, почему-то сердце проваливается в район кишок. Потому что как-то уж слишком загробно — для только что лихого побега из-под носа министерства — звучит. Слишком нервный взгляд шарит по комнате, слишком дёрганные движения. Словно испуганный появлением человека паук, то замирающий, то быстро двигающийся. Снейп подлетает к окну, задергивая занавески. И тут до меня наконец-то доходит: радоваться пока рано. Мужчина пересекает маленькую комнатку, я внимательно слежу за тем, что будет дальше, стараясь не сходить с места. Впитываю каждое движение — то как он скидывает мантию, оставаясь в сюртуке, машинально оправляет рукава, встряхивает головой, расправляя плечи. Я так давно не видела его в мантии… Он вполне органично, хотя и совершенно непривычно, смотрелся в свитшотах и футболках, которых у меня, в виду необъяснимой любви к безразмерной мужской одежде, имелось в достатке. И это было правильно, по-домашнему, словно бы и не было всей этой истории с войной и Хогвартсом. Ведь с момента появления в моей квартире, мы так и не заговорили о произошедшем, и оба старательно избегали любого упоминания о прошлом. Только вот прошлое совершенно не пожелало быть проигнорированным. И вся наша псевдонормальная жизнь рассыпалась словно карточный домик. Теперь все, как и раньше: рядом со мной чёрный маг, всклокоченный, бледный, снова словно постаревший на несколько лет с нашей последней встречи. А я снова беспомощно смотрю со стороны, не имея ни малейшего представления о том, что происходит, и что мне нужно делать, чтобы улучшилось наше положение на этом тонущем плоту. Ахаю — Снейп взмахивает волшебной палочкой. Из нижнего отдела печки с серыми клубами вылетает зола. — Быстро раздевайся! — Рявкает маг, сгребая золу в приплывшую по воздуху с кухни салатницу. — Что? — Я мгновение тупо таращусь на Северуса, пытаюсь сообразить почему он все-таки колдует и не совсем поняв, что именно от меня требуется. — Рунцис, отомри! — За секунду его взвинченное состояние достигает апогея. — Хоть раз сделай так, как тебе говорят! Откуда-то с пола, в салатницу проплывают мимо меня сушеные трупики моли, по всей видимости оставшиеся с прошлого года. И рассыпаются в труху, смешиваясь с золой. — Разве нас не найдут по магии? — Наконец обретаю я дар речи. По лицу мужчины проходит болезненная гримаса. — Если ты немедленно не снимешь с себя эту чёртову одежду, нас найдут по оставленным на тебе меткам быстрее, чем определят мою магию, — его голос садиться, и звучит неожиданно спокойно. — А ты, вероятнее, еще и сгниешь заживо. Вздрагиваю всем телом. От услышанного начинает мелко знобить. Мы слишком просто ушли, а Долохов не дурак, при всей моей к нему ненависти. И маг он, должно быть, тоже неплохой, раз смог пережить войну. Путаюсь в шарфе, не сразу справляюсь с пуговицей на джинсах. Под босыми ногами пол кажется ледяным, и этот холод пробирает до самых костей. Северус кружит по помещению, не обращая на меня и малейшего внимания. Под движением волшебной палочки, зола тонкими струйками разлетается во все стороны, складываясь в воздухе какими-то неизвестными мне символами в геометрически правильном многоугольнике. Тонкие цепочки пыли зависают паутиной, приближающимися ко мне по мере раздевания. Застываю, стуча зубами, оставшись в одном нижнем белье, под шлейфом отросших волос, и наконец снова ожидающе кошусь на чародея. Северус отрывается от своего занятия на мгновение. — Полностью, ничего нового я уже не увижу, — кривится маг, проходят по мне взглядом практикующего патологоанатома, от чего у меня ощутимо подскакивает давление. Со стыда хочется провалиться тут же, не сходя с почетного места. Память услужливо подкидывает ту самую наитупейшую ситуацию с зимним лесным плаванием. И хотя из воспоминаний самого Северуса я и уловила, что ему было неловко чуть ли не больше чем мне, не очень-то похоже, что в отличие от меня его это до сих пор волнует. Заливаясь краской до кончиков ушей, все-таки расстаюсь с нижним бельём, откидывая его в образовавшуюся на полу кучу вещей. Северус отвлекается на мгновение от золы. Один лёгкий взмах руки, и я тихо вскрикиваю: вещи охватывает темное, кажется чёрное пламя. Комната наполняется белыми искрами и громкими щелчками, словно от брошенного в огонь шифера. На секунду охватывает паника, ведь дом деревянный, пусть и сырой, и огонь он не выдержит. Но тут же замечаю, что скользящие по тёмному бревенчатому полу языки этого странного пламени не оставляют следов. От происходящего становится жутко. Переминаюсь с ноги на ногу, ощущая, как холод поднимается по ногам так, что начинают ныть колени. Маг возвращается к непонятному действу, отвлекаясь от моих догорающих вещей. Чёрное свечение исчезает, оставляя тусклый электрический свет старой люстры с одной лампочкой. В наступившей тишине начинают звучать незнакомые мне слова, словно странная песня. И тут весь мир отодвигается на задний план. Пепел оплетает, весьма ощутимо впечатываясь в кожу, словно веревки. Маг пододвигается вплотную, упирая мне в яремную ямку конец волшебной палочки. Беспомощно скашиваю взгляд на Снейпа, вдруг ощущая, как неумолимо тело становится ватным, а в месте прикосновения палочки к коже нестерпимо печёт. Становится трудно дышать, а перед глазами начинает плыть. Кажется, словно если я моргну, то больше никогда не смогу открыть глаза. Накрывает паника, и единственное за что я отчаянно цепляюсь — чёрные глаза, сосредоточенно гладящие чуть ниже моего подбородка, туда, где палочка кажется хочет пробить мое горло насквозь. Раздаётся громкий хлопок— над нашими головами взрывается лампочка. Не чувствую, сыпятся ли осколки. Комната тут же ныряет в темноту. В глазах Северуса отражается слабое белое свечение. Шёпот мага неожиданно обрывается, и в ту же секунду весь окружающий мир начинает танцевать цветными пятнами. Не могу вдохнуть, не могу шевельнуться. В основание черепа больно что-то упирается, от чего на глаза наворачиваются слёзы. Чувствую, как медленно подгибаются колени. Темнота слепит. Глоток воздуха обжигает легкие. Все происходящее длится какие-то секунды, я осознаю себя осевшей на пол. Северус обнаруживается тут же, сосредоточенно запихивающим светящуюся белым субстанцию, отдаленно напоминающую червяка, в таз с остатками пепла. Судя по тому, как извивается неизвестное мне нечто, зола не сулит ничего хорошего. Аккуратно поворачиваю голову, распластавшись на полу, и устремляю взгляд на зашитый белой вогонкой потолок. Что это только что было знать совершенно не хочется. Зато мне определенно нравится ощущение собственного тела— словно я только вылезла из горячей ванны. Очень странно, но приятно. Над головой замечаю движение. Осколки, закружившись складываются в лампочку, и соединяются с цоколем. Правда свет не зажигается, но зрение привыкает к темноте, оказавшейся не такой уж и кромешной. Скорее всего это предрассветные сумерки. Где- то чуть ниже пропалывает нечто объемное и белое, в чем я не сразу узнаю пододеяльник. Почему-то в голове всплывает реклама стиральной машины Аристон, где одеяло плавало как скат. Правда долго созерцать чудеса бытовой магии у меня не получается, поскольку большую часть мира закрывает горой нависнувшая фигура Северуса. — Стало быть спать лечь ты решила на коврике? — В голосе слышится издевка. — Нет, это акт демонстративного умирания. Закрой мне веки. Снова перевожу взгляд с Северуса на потолок, стараясь сохранить отрешенное выражение лица. Видимо Снейп, решив, как и когда-то обещал не участвовать в моем очередном самоубийстве, уходит куда-то из поля моего зрения. Холод больше не ощущается. То ли маг какими-то заклятиями прогрел дом, то ли от акта экзорцизма у меня подскочила температура. А ещё через секунду я ощущаю, как становлюсь пунцово-красной. Шорох одежды ясно свидетельствует о том, что мужчина отправился спать. Жмурюсь, прикусив губу. Потому что какие-то мои вещи есть в шкафу на втором этаже, но идти голой через холодную веранду совершенно не хочется. Не бывает безвыходных ситуаций. Бывают ситуации, выход из которых нам не нравится. Или нравится? Стук сердца упорно набирает скорость. Поднявшись на ноги поправляю волосы, благо они отросли почти до поясницы. Крадучись, словно вор, подбираюсь к кровати. Северус лежит на спине, сложив на груди руки в замок. Невольно всплывает воспоминание о встрече на опушке леса и странном разговоре. Столько времени прошло… О недосказанном и недовыраженном. Из-под неплотно задернутых занавесок падает тонкая полоска лунного света, выхватывая из темноты изгиб острых ключиц, и бугристый рубец, от оставленной змеей раны. Замечаю, как чуть вздрагивают его губы— на мгновение появляется тень усмешки. Да пошёл ты нафиг, Северус Тобиас Снейп. Надоели эти кошки-мышки. Физически ощущаю, как прокатывается по артериям адреналин. Фыркаю, за секунду решив, что глупостей сегодня я сделала уже много, плюс-минус ещё одна погоды не изменит. Максимум я просто выслушаю порцию желчи, и уйду спать на ледяной второй этаж. Касаюсь поцелуем губ мужчины. И попадаюсь, окончательно и бесповоротно. Потому что в следующую секунду Северус отмирает, утягивая меня за руку в объятия. Потому что поцелуй становится настоящим, обжигающим. Потому что через мгновение я оказываюсь уложенной на лопатки. Потому что Северус тихо шипит какие-то ругательства про мою безмозглость и феноменальную способность находить приключения, а я, вцепившись в его плечи, лепечу о том, что больше никогда и никуда. Потому что чёрные глаза светятся в темноте каким-то болезненным огнём, словно при помутнении рассудка. Наверное, у меня такой же взгляд. И объятия, кажется, до хруста костей. Невозможно надышаться, наглядеться. Поцелуй, обрывающийся стоном в губы. Дрожь по телу. — Не смогу долго… Рваное дыхание на щеке, расфокусированный взгляд. — Только не останавливайся… Не знаю, произнесенное ли вслух, или только продуманное. Тут же вытесненное, вместе со всем остальным миром как лишнее вдруг накрывшей с головой лавиной. Словно все тело вдруг становится хрустальное, и рассыпается на сотни светящихся осколков… Сознание упрямо отказывается проясняться. В теле остаётся пушистая, тёплая усталость. Словно за грудной клеткой устроилось маленькое солнце. Крепкие объятия и мерное дыхание, баюкают, создавая ощущение уюта, защищенности и абсолютного счастья.

***

Сон проходит тягуче медленно, словно вымывшая меня из тёплого забытья обратно в реальный мир. И какой-то вдруг слишком нереальный. Поморщившись утыкаюсь носом в подушку, сладко зевнув. Через зашторенное окно, лучи солнца разноцветными пятнышками падают на кровать. Внутри тёплым, густым комком греет счастье и умиротворение. Даже все эти жутковатые приключения в духе Гарри Поттера неожиданно кажутся не такими уж и жуткими. Скорее всего, мешают розовые очки с толстыми стёклами. Потянувшись поворачиваюсь на кровати на сто восемьдесят градусов, и накинув на голову одеяло, потеплее укутываюсь, глупо и абсолютно счастливо улыбаясь. Так, что кажется скоро начнут болеть щеки. — Проснулась? — Северус отворачивается от распахнутой дверцы печки, одарив меня каким-то странным, абсолютно новым взглядом. Не хмурым, внимательным, терпеливо ожидающим. Ноги несут сами. Быстрее, чем начинает работать голова стекаю с кровати, всё так же кутаясь в одеяло. От ледяных половых досок по спине пробегают мурашки. И замираю, шаг не дойдя до Северуса. Потому что голова наконец-то включается. «Магл!» вдруг взвывает сереной в голове так часто повторяемые Снейпом фразочки о том, что уважающий себя маг с маглом не свяжется, да и вообще. Потому что передо мной всё ещё Северус Снейп, чародей и зельевар, и суровый декан змеиного факультета до кучи. Потому что слишком мрачный и нелюдимый, и можно ли на такого мужчину прыгать с глупым писком, и приставать с телячьими нежностями. Ведь личное пространство… — Тебя оно хоть раз то до этого волновало? — Бровь Северуса ползёт вверх, губы складываются в издевательскую ухмылку. На секунду опешиваю, моргнув пару раз в попытке перезагрузиться. Северус поднимается плавным, змеиным движением, одновременно расправляя полы мантии. И опережая уже сложившуюся в голове весьма выразительную речь о нарушении уже моего суверенитета, маг вдруг проводит пальцами мне по щекам. Запускает руку в волосы, и мягко нажав на затылок заставляет продвинутся вперёд. Поцелуй наполненный какой-то непередаваемой словами ласки. Глубокий, долгий, искренний. Внутри всё начинает плавиться, заставляя ноги подкашиваться, а вцепившиеся в край одеяла руки дрожать. Отрываюсь переступив через себя, потому что заканчивается воздух. Утыкаюсь лбом в шею, жмурясь и получая короткий поцелуй в висок. — Доброе утро, — хрипит Снейп, поправляя у меня на плечах одеяло. — Доброе.